19 марта 2023 года будет четыре года знаковому моменту казахстанской истории, когда первый и уже казалось бессменный президент Казахстана Нурсултан Назарбаев объявил о своей отставке. Что принципиально изменилось в политической конструкции страны после ухода Елбасы — лидера нации?
В феврале 2023-го второй президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев своей подписью отправил «на свалку истории» конституционный закон «О Первом Президенте Республики Казахстан — Елбасы». Этот закон был принят в 2000 году и наделил Назарбаева специальным титулом — Елбасы, который с казахского переводят как лидер нации. Закон о Елбасы, можно сказать, стал квинтэссенцией режима и культа личности Назарбаева.
Но можно ли считать, что упразднение этого закона искоренит в Казахстане традиции несменяемой централизованной власти? Какие новые конструкции Токаев начал выстраивать в политике, экономике и социальной сфере и как они отличаются от тех, что строил Назарбаев? CABAR.asia спросил об этом у экспертов.
Быть или казаться
«Что представляет собой политическая конструкция, которую выстраивает Токаев? Это новый Казахстан, справедливый Казахстан. Как идеологема это все еще прорабатывается, на мой взгляд. Нет четких установок, что такое новый Казахстан, но часто используется цитата президента из сентябрьского послания: “сильный президент, влиятельный парламент, подотчетное правительство”. Можно сказать, что президент какие-то контуры определил этой формулой», — рассуждает политолог Эдуард Полетаев.
Он отмечает, что в казахстанском обществе сформировался высокий запрос на справедливость политических институтов, на политическое доверие:
«Сейчас общество более требовательно к власти, чем это было в эпоху первого президента, оно хочет справедливости, оно хочет борьбы с коррупцией, хочет более активно влиять на власть и участвовать в управлении государством».
Активизацией гражданского общества он, например, объясняет внимание к предстоящим парламентским выборам со стороны активистов, которые решили идти в политику (пока большей частью по одномандатным округам).
Мартовские выборы в Мажилис и маслихаты всех уровней завершат очередной этап политических реформ, говорит Полетаев. Он прогнозирует своего рода демонополизацию политической деятельности:
«Будет происходить усиление роли формальных институтов в политической жизни, усиление парламента — уже чувствуется, что оно будет. Сокращение влияния неформальных отношений, клановых, подковерных игр разного рода. Политика будет более рационализированная, а бюрократия и управленческие структуры будут более профессиональными».
И конечно, добавляет политолог, продолжится процесс перераспределения властных полномочий. Этот процесс уже идет в связи с изменениями в Конституции: президентство ограничено одним сроком, статус политических партий повышен, усиливается роль массового политического участия.
«Это все как раз-таки направления развития той системы, которую выстраивает Токаев. Можно надеяться, что вместо единоначалия в принятии политических и экономических решений будет задействовано больше различных профессионалов, чтобы эти решения были наиболее адекватными и эффективными для развития Казахстана», — отмечает Полетаев.
Политический обозреватель Виктор Ковтуновский настроен менее оптимистично.
«Политическая конструкция не изменилась. Казахстан как был самодержавной суперпрезидентской республикой, так ею и остается. Сменилась персона на этом престоле, — комментирует собеседник. — Токаев даже в своей публичной риторике не намерен отступать от президентской модели, делиться властью с парламентом, правительством или кем-то еще».
Однако президент, по наблюдениям Ковтуновского, понимает, насколько велик в обществе запрос на перемены, отсюда и попытка их имитировать. «Слышащее государство», «новый Казахстан», «справедливый Казахстан», «вторая республика» — перечисляет он идеологемы, предлагаемые Токаевым.
Перспективы второго президента стать новым Елбасы Ковтуновский оценивает так:
«Если бы вы задали мне этот вопрос до января 2022 года, я бы ответил уклончиво: “Ему хотелось бы стать вторым елбасы”. Сейчас, после того, как пролилась кровь, после того как массовые протесты были подавлены с помощью иностранной военной силы, Токаев вынужден будет бороться за сохранение своей власти до тех пор, пока он физически будет на это способен».
Концепция поменялась?
«Экономика — всегда основа политики. Сначала выстраивается экономика, потом надстраивается политика», — эта фраза Нурсултана Назарбаева, похоже, перестала быть актуальной. Усиление роли государства в перераспределении ресурсов и материальных богатств — еще один социальный запрос, назовем его запросом на демонополизацию и деолигархизацию. И в этом случае экономическая стратегия поведения государства оказывается тесно завязана на политическую.
«Говорить о перестройке экономики рановато, — думает финансист Расул Рысмамбетов, — потому что у нас на уровне институтов — маслихат, Мажилис, Сенат, правительство — всё работает не так, как хочет президент. Поэтому сейчас идут выборы, а после выборов потихонечку будут правила игры меняться на уровне законов. Самое главное — как институты будут организованы, а какая экономика — это уже план покажет».
Экономические приоритеты «нового Казахстана» останутся старыми — сельское хозяйство, логистика, торговля.
«Ничего нового мы пока не придумаем, нефтехимию быстро не выстроим. Сейчас мы будем пока работать на старых дрожжах — на том, что было создано, и года три, не меньше, нам понадобится на то, чтобы понять, куда двинется наша экономика», — предполагает он.
Краткосрочный прогноз от Рысмамбетова:
«Изменится команда поставщиков у всего квазигоссектора (компании, принадлежащие государству — Прим. ред.) и у акиматов (администрации населенных пунктов- Прим. ред.). На смену одним олигархам придут другие олигархи, но количественно, полагаю, олигархов будет поменьше».
Также Рысмамбетов предполагает, что в эпоху Токаева государство сократит свою долю участия в казахстанской экономике. Намерение правительства перевести несколько ТЭЦ в госсобственность говорит скорее об обратном. Но Расул Рысмамбетов считает, что случае с ТЭЦ государство ограничится восстановлением инфраструктуры, и заметно снизит свое присутствие в других отраслях.
«Я пока процессов демонополизации не наблюдаю, я наблюдаю процессы перетекания финансов от одних групп к другим», — комментирует эксперт Института инновационной экономики, профессор КазНУ Магбат Спанов.
Он добавляет, что у Казахстана с 2019 года так и не появилась четко очерченная экономическая политика.
«Я уже неоднократно говорил, что у нас есть два направления: или делаем антиинфляционную политику, или политику экономического роста. В зависимости от этой модели мы должны применять методы управления. Но внятной макроэкономической политики уже пятый год мы не видим. Я связываю с тем, что, к сожалению, те люди, которые определяют в целом национальную политику, не понимают, чего конкретно хотят», — высказывает свое мнение Спанов.
Гляжусь как в зеркало
Называть прошедшие 30 лет эпохой Назарбаева будет сильным упрощением, считает социолог Есет Есенгараев. Такое упрощение сводит все общественные черты, присущие казахстанцам, к одной фигуре и тем самым принуждает поверить — все, что происходило в стране за годы правления Назарбаева, зависело только от одного человека. На взгляд социолога, более корректно рассматривать Назарбаева и казахстанцев как взаимодополнительные феномены.
«Ведь Назарбаев и его режим возникли и развились в общественном контексте, который был очень благоприятным для его власти. В свою очередь, Назарбаев способствовал укреплению тех качеств казахстанцев, которые были благоприятными для него и его окружения. И не только для его ближайшего окружения, но в целом для системы власти и общественных институтов, определявших состояние казахстанского общества в эти годы. А у этой системы власти и институтов были социокультурные предпосылки, имеющие тысячелетнюю историю», — объясняет эксперт.
Он считает, что сводя тридцатилетнюю историю только к фигуре Назарбаева и его политике, мы лишаем себя возможности более комплексного и, самое главное, более объективного понимания казахстанского общества.
Для объективного понимания Есет Есенгараев предлагает учитывать позитивные последствия политики Назарбаева. Например, создание более благоприятных условий для бизнеса (если сравнивать с большинством постсоветских стран), запуск программы «Болашак» (позволяет казахстанцам учиться в зарубежных вузах за счет бюджетных средств), основание сети НИШ (Назарбаев Интеллектуальные школы для способных детей) и Назарбаев Университета (вуз мирового уровня).
«Нельзя не признать роль Назарбаева в создании Астаны, — продолжает перечислять Есет Есенгараев. — Перенос столицы, кроме позитивных политических последствий, привел к возникновению нового культурного центра страны. Но, к сожалению, общий итог правления Нурсултана Назарбаева оказался больше негативным, чем позитивным. И в этом не только его вина, а в той или иной степени вина всего общества».
Принципиальных изменений в образе мышления соотечественников после ухода Назарбаева социолог не ждет — жизненные практики казахстанцев быстро изменить невозможно: «Ведь у нас не возникли новые нарративы и дискурсы, позволяющие выстроить новые идентичности и институты. Тем более, казахстанцы, в абсолютном большинстве своем, включая большую часть экспертного сообщества, не склонны к рефлексии, позволяющей им критически переосмыслить себя».
Как следствие, сегодня казахстанцы и большая часть тех, кто создает их смыслы, все еще мыслят инфантильно-патерналистскими категориями. «То есть категориями, которые всегда их оправдывают, всегда позволяют им найти виновных в их положении, и которые всегда возлагают ответственность за изменения на власть. В данном случае на нового президента», — объясняет Есет Есенгараев.
Способствует ли сам Касым-Жомарт Токаев тому, чтобы менялся способ мышления казахстанцев, а вместе с ним и отношение к центральной власти, и к собственной ответственности за будущее республики? Ответ на этот вопрос зависит не от заявлений Токаева, а от его действий в ближайшие пять-шесть лет.
«И если мы увидим, что он не будет продлевать свое президентство или пытаться назначить преемника, то тогда его политику можно будет оценить, как политику, которая отменила практику постоянного незаконного продления власти, присущей периоду власти Назарбаева», — резюмирует Есет Есенгараев.
Отметим, что в Казахстане с 2019 года, с момента прихода нового президента, форма правления не изменилась: в Democracy Index республика до сих пор значится как страна с авторитарным режимом.
Главное фото: akorda.kz