Страны Центральной Азии, несмотря на географическую удаленность от крупных рынков сбыта, имеют возможность выхода в Европу, Ближний Восток и бассейн Средиземного моря в обход России.
IWPR взял интервью у директора шведского Института по вопросам безопасности и развития (ISDP) Сванте Корнелла, чья аналитическая организация занимается подробным изучением развития взаимоотношений между странами этих двух регионов.
IWPR: Как выглядит сотрудничество между Центральной Азией и Кавказом? Какие страны наиболее активные с точки зрения экономического, политического и гуманитарного сотрудничества с обеих сторон?
Сванте Корнелл: Сегодня сотрудничество между странами Центральной Азии и Кавказа недостаточно развито, как и более широкое региональное сотрудничество. Основные формы сотрудничества в каждом регионе (и в Центральной Азии, и на Кавказе) двусторонние: например, между Азербайджаном и Грузией, или трехсторонние, как между Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном по вопросу транспортировки природного газа.
Между регионами основная организованная форма сотрудничества происходит между Азербайджаном и Казахстаном в сфере торговли и транспортировки. Одной из попыток более широкого регионального сотрудничества является ГУАМ (Грузия, Украина, Армения и Молдавия), который был ГУУАМ в период с 1999 до середины 2000-х годов, когда Узбекистан вошел в этот состав, но позже вышел из него.
Отсутствие сотрудничества частично происходит из-за того, что новые страны заняты построением своего суверенитета, а также из-за иностранного влияния, особенно России, которая хочет обеспечить контроль за всеми формами регионального сотрудничества [на Кавказе и Центральной Азии]. Кроме того, Россия агрессивно хотела помешать строительству транскаспийского трубопровода, который мог бы служить основным стимулом к усилению сотрудничества.
IWPR: Какие страны Кавказа наиболее заинтересованы в сотрудничестве со странами Центральной Азии? И насколько они независимы от Москвы, чтобы самостоятельно развивать эти взаимоотношения?
Азербайджан и Грузия достаточно независимы и заинтересованы в развитии этой формы сотрудничества. В то же время, обе страны знают, что основная инфраструктура, которую они создали в целях торговли между востоком и западом, зародилась до самого агрессивного периода в России, т.е. в 2007 году. Таким образом, они знают, что новые главные инициативы вызовут ответную реакцию; и что Запад недостаточно сконцентрирован на обеспечении противовеса таким российским действиям. Поэтому они осторожны и поступательны в своих попытках. Например, Азербайджан хочет развивать торговлю между востоком и западом, а также севером и югом, чтобы показать России, что он не действует вопреки российским интересам.
IWPR: Будет ли сотрудничество между регионами ограничено китайской инициативой «Один пояс и один путь» или существуют и другие проекты, которые могли бы связать эти два региона?
Страны двух регионов хорошо осознают, что эта инициатива будет продвигать, в основном, интересы Китая, и хотят привлечь другие силы на поддержку проектов, которые больше не являются основными в их собственных интересах.
Основным примером является нефтяной трубопровод Баку-Тбилиси-Джерхан (проект BTC по транспортировке нефти из Азербайджана в средиземноморский турецкий порт Джерхан), который еще не дополнен транскаспийским трубопроводом. Но Казахстан всегда участвовал в планировании БТД; и Казахстан и Туркменистан перевозят нефтепродукты через Каспий на баржах. Также при поддержке США Северная распределительная сеть для Афганистана пользовалась кавказско-каспийским соединением для транспортировки товаров. Эти проекты были успешными, так как их поддерживали внешние силы, а также они совпадали с интересами государств в регионе.
IWPR: Что вы можете сказать о стратегии США и Евросоюза по укреплению сотрудничества между Центральной Азией и Кавказом?
В конце 1990-х у США и Европейского Союза было понимание, что стратегически будет логичнее связать Центральную Азию с Кавказом; их военные стратеги до сих пор придерживаются этой линии. Но на практике эта логика рассыпалась. США и Европа сами того не понимая усложнили сотрудничество между двумя регионами: в 1990-х годах они рассматривали Центральную Азию и Кавказ частью одной стратегической картины; затем они разделили их. Соединенные Штаты из-за Афганистана начали рассматривать Центральную Азию в контексте с Южной Азией; ЕС, в свою очередь, перенес Южный Кавказ в контекст Восточной Европы. Оба переноса были логичны, но в результате отдельное рассмотрение Центральной Азии и Кавказа изрядно помешало укреплению сотрудничества в рамках восточно-западной оси вдоль Каспия.
IWPR: Понимают ли страны Центральной Азии возможности, которые дает Кавказ для выхода на европейский, средиземноморский и ближневосточный рынки?
Эти возможности хорошо понимают. Но внутренняя политика усложняет сокращение барьеров к торговле, которые возникают из-за неэффективности и коррупции. И Казахстан, и Узбекистан пытаются решить эти проблемы, но для этого нужно время. Кроме того, сейчас нет основного внешнего спонсора, кто бы поддерживал такой вид инициатив.
IWPR: Какую позицию занимает Россия по укреплению независимого сотрудничества Центральной Азии и Кавказа?
Москва, как уже говорилось, является основным фактором, препятствующим такому сотрудничеству, и хочет, чтобы все инициативы проходили под ее контролем. Москва также очень скептично настроена по отношению к инициативам Китая, но знает, что не может их остановить – но я убежден в том, что проект Евразийского союза был частично результатом воспринимаемой необходимости ускорения интеграции постсоветского пространства для предотвращения экономического захвата Центральной Азии Китаем.
IWPR: Что предпринимает Россия, чтобы помешать центральноазиатским странам выходить на большой рынок через кавказский регион?
Она пытается остановить эти попытки с точки зрения энергетики, в частности, экспорта газа. Москва дошла до того, чтобы неофициально и через посредников предупредить Туркменистан о «повторении событий в Грузии в 2008 году», если он продолжит строительство транскаспийского трубопровода. Аналогичные угрозы были сделаны и Азербайджану. Поэтому российские инструменты включают скрытые угрозы диверсий и военных действий.
Автор: Тимур Токтоналиев, IWPR