В интервью для CABAR.asia специальный докладчик ООН по вопросу о положении правозащитников г-жа Мэри Лоулор призвала всех, у кого есть достоверная информация о нарушениях прав правозащитников, обращаться к ней. Мы обсудили важность механизмов ООН в защите прав человека и обеспечении подотчетности государств Центральноазиатского региона.
Мэри Лоулор — крупный эксперт в области защиты прав человека. В должность Спецдокладчика она вступила 1 мая 2020 года и в настоящее время работает адъюнкт-профессором в Центре социальных инноваций Дублинской школы бизнеса Тринити-колледжа. Ее колоссальный опыт также включает создание в 2001 году Front Line Defenders — Международного фонда защиты правозащитников, который занимается удовлетворением потребностей правозащитников, которые сталкиваются с рисками в своей работе.
Расскажите, пожалуйста, о вашем мандате в качестве Специального докладчика ООН по вопросу о положении правозащитников и о том, как с вами можно связаться в случае нарушения прав.
Я приняла мандат спецдокладчика ООН по вопросу о положении правозащитников почти три года назад, 1 мая 2020 года. Спецдокладчики являются независимыми экспертами, поэтому мое назначение на должность Советом по правам человека ООН было продиктовано моей экспертизой в данной области. Однако я не являюсь сотрудником ООН и не получаю денежного вознаграждения. Этот статус важен, потому что он позволяет мне действовать беспристрастно.
В двух словах, мой мандат заключается в следующем:
— Я работаю, чтобы защищать правозащитников, находящихся в опасности, и продвигать их работу в соответствии с Декларацией ООН о правозащитниках;
— я получаю информацию о нарушениях прав человека в отношении правозащитников и использую ее, чтобы выразить свою обеспокоенность национальным правительствам и другим заинтересованным сторонам в форме официальных писем, которые затем становятся достоянием общественности спустя 60 дней после отправки;
— я также взаимодействую с гражданским обществом, государствами и другими ключевыми субъектами, формально и неформально, о положении правозащитников в их странах;
— ежегодно я совершаю два официальных визита в государства для оценки положения правозащитников. После этого я пишу отчет, в котором излагаю рекомендации правительствам по поддержке и защите правозащитников. Последней страной, которую я посетила, был Таджикистан. Это была очень запоминающаяся поездка. Подробный отчет будет опубликован в следующем году, но заявление об окончании миссии с основными выводами уже доступно онлайн;
— наконец, я готовлю два тематических доклада и представляю их Генеральной Ассамблее ООН и Совету по правам человека. Самый свежий доклад был представлен 15 марта. Это вдохновляющий отчет об успехах правозащитников за последние 25 лет, и в нем, кстати, фигурирует история успеха из Казахстана.
Как и остальные исполнители мандата, я выбрала несколько приоритетов на период своего срока. Они не привязаны к конкретному региону, но связаны с конкретными темами. Например, я делаю упор на длительные сроки лишения свободы и убийства правозащитников, направленные на них интернет-атаки и оскорбления. Я также обращаю внимание на смежные сферы бизнеса и прав человека. Я особенно поддерживаю наиболее маргинализированных и уязвимых правозащитников. К ним относятся женщины-правозащитницы, а также те, кто защищает права ЛГБТИ+ людей, защитники прав детей и правозащитники с ограниченными возможностями.
Я также концентрируюсь на правозащитниках, занимающихся правами беженцев, мигрантов и лиц, ищущих убежища, на тех, кто занимается земельными, экологическими правами, а также правами коренных народов, и на правозащитниках, работающих в изолированных и отдаленных районах, которые часто не имеют выхода на национальный, региональный или международный уровни.
Еще одним приоритетом в моей работе являются антикоррупционные правозащитники и случаи репрессий против правозащитников, сотрудничающих с ООН. Как видите, множество из этих приоритетных направлений актуальны и для Центральной Азии.
С первого дня своего мандата я ежедневно общаюсь с правозащитниками со всего мира, в том числе с десятками правозащитников из Центральной Азии. Я делаю это, потому что мой мандат ориентирован на людей, и для меня крайне важно услышать из первых рук, с какими проблемами они сталкиваются при выполнении своей работы и что могут сделать другие международные организации, чтобы поддержать их.
Еще один способ уведомить мой офис — посредством нашей платформы или по электронной почте. Я призываю всех, у кого есть достоверная информация о нарушениях прав правозащитников и письменное согласие жертвы, связываться со мной. Однако я должна предупредить о том, что мой мандат ограничен положением правозащитников, и материалы должны соответствовать определенным критериям, чтобы гарантировать их качество.
В Центральной Азии нормативные либеральные ценности верховенства закона сталкиваются с постсоветской авторитарной инерцией и влиянием антизападных центров силы. Мы наблюдаем «откат от демократии» в некоторых странах региона, ведущий к упадку демократических институтов и прав человека, усиление норм репрессивного законодательства и ограничение гражданских свобод. Насколько важны в таких сложных обстоятельствах Универсальный периодический обзор (УПО) и другие механизмы ООН, предназначенные для защиты прав человека? Каково их практическое значение? Какие реформы необходимы в системе ООН, чтобы правительства Центральной Азии выполняли взятые на себя обязательства?
Механизмы ООН по правам человека очень важны по нескольким причинам.
Прежде всего, они позволяют правозащитникам быть услышанными и проливают свет на ситуацию с правами человека в их странах на самом высоком международном уровне. Мой совет — используйте эту возможность.
Во-вторых, в описанной вами ситуации правительствам труднее отклонить рекомендации других государств-членов ООН (например, в ходе УПО) или независимых экспертов по правам человека (например, договорных органов или специальных процедур, таких как мой мандат), чем предложения от их гражданского общества, озвученных внутри страны.
Наконец, многие механизмы ООН имеют периодическое последующее наблюдение, что означает, что государству будут неоднократно напоминать о необходимости перемен. Я убеждена, что последующие действия являются важным шагом, поэтому в своей работе я внимательно слежу за развитием дел, о которых я пишу правительствам.
К сожалению, международные механизмы не всегда способны предотвратить трагедию. Вопиющим примером является дело правозащитника Азимжана Аскарова, несправедливо приговоренного к тюремному заключению в 2010 году в Кыргызстане. Несмотря на призывы ООН, Европейского союза и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе к властям о его освобождении по причине тяжелого состояния здоровья, он умер в заключении в июле 2020 года. Это было для меня крайне тяжелым моментом, как раз когда я приступила к своему мандату, зная Азимжана и ранее уже посетив его в тюрьме. Я продолжаю следить за его делом. Правозащитники недавно сообщили мне, что суд подтвердил неэффективность расследования обстоятельств его смерти, и я надеюсь вскоре услышать об эффективном и полном расследовании.
Есть, конечно, и положительные примеры – например, недавний оправдательный приговор Камилжану Рузиеву в Кыргызстане. Я написала властям об уголовных обвинениях против него, а также о предполагаемых угрозах смертью, произвольном задержании и жестоком обращении. Я надеюсь, что Камилжану будет позволено беспрепятственно работать после всего, через что он прошел, и я с нетерпением жду информации о привлечении к ответственности виновных.
Отвечая на ваш последний вопрос, вместо того, чтобы говорить о реформе всей системы ООН, я хотела бы назвать три улучшения, которые я считаю важными с точки зрения исполнения своего мандата и над которыми я работаю:
— Прежде всего, это более тесное сотрудничество моего мандата со всеми органами ООН. Я хочу, чтобы все агентства и программы ООН были лучше осведомлены о положении правозащитников и обеспечивали их более быструю и качественную поддержку и защиту;
— Во-вторых, я хочу активизировать использование инструмента УПО для дальнейшего улучшения положения защитников;
— И последнее, но не менее важное: я уделяю приоритетное внимание противодействию репрессиям против правозащитников, которые сотрудничали с механизмами и органами ООН по правам человека, потому что взаимодействие с ООН должно быть безопасным.
Я также даю рекомендации органам ООН о том, как они могут улучшить свою работу по конкретным вопросам. Если вы хотите узнать об этом подробнее, информацию можно найти в моих тематических отчетах.
В конечном счете, ООН — это собрание государств-членов, и именно им самим решать, когда и как они будут предпринимать те или иные меры.
В результате накопившихся системных кризисов в государствах Центральной Азии с прошлого года в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане мы наблюдаем массовые нарушения прав человека – от событий «Кровавого января» до подавления протестов в Каракалпакстане и жестоких репрессий в ГБАО (Горно-Бадахшанская автономная область). Многие смерти не расследованы, гражданское общество заставляют замолчать, а активисты и независимые журналисты находятся в тюрьмах. Как ООН работает на местах для обеспечения того, чтобы лица, пострадавшие от упомянутых нарушений прав человека в Центральной Азии, имели доступ к правосудию и возмещению ущерба? Как в такой репрессивной среде международное сообщество помогает добиваться справедливости для простых граждан Центрально-Азиатского региона вне механизмов защиты прав человека ООН?
Я выражаю свои искренние соболезнования всем, кого затронули трагические события прошлого года. Однако мой мандат сосредоточен исключительно на правозащитниках, так что это все, что я уполномочена делать.
В прошлом году у меня было несколько встреч с представителями гражданского общества и государства по поводу этих событий. Я также направила официальные запросы в Казахстан и Таджикистан, обращая их внимание на возможные нарушения прав человека, прося их дать разъяснения, принять все необходимые меры для прекращения предполагаемых нарушений и обеспечить привлечение к ответственности всех виновных лиц. Эти письма и ответ Казахстана находятся в открытом доступе. К сожалению, я до сих пор не получила ответа из Таджикистана, но, надеюсь, это вопрос времени.
Также хочу подчеркнуть, что я работаю не только в упомянутых вами странах, но и в Кыргызстане и Туркменистане, стараюсь регулярно консультироваться с местными правозащитниками, рассылаю сообщения и реагирую на события в регионе в своих социальных сетях. Но моя работа напрямую зависит от количества достоверной информации, которую я получаю, поэтому еще раз хочу подчеркнуть, что я приветствую новые заявки от правозащитников.
Читайте также: Интервью с Иваром Дале о протестах в Казахстане
Как вы думаете, Центральная Азия разочаровалась в неолиберальных посылах Запада, которые были актуальны в 90-е и отчасти в первой половине 2000-х, так же, как Запад устал от того, что Центральная Азия отстает в демократических реформах и систематически нарушает права граждан? Международное сообщество медленно реагирует на нарушения прав человека в Центральной Азии, поскольку страны региона получают ограниченное внимание и недостаточный фокус. Как, на ваш взгляд, должны измениться практические стратегии основных нормативных игроков на Западе и международных институтов в отношении поддержки и реальной реализации прав человека в регионе?
Я не считаю правильным делать обобщающие выводы о государствах Центральной Азии. Хотя и страны региона и имеют много общего, уровень демократии, ситуация с правами человека и ее динамика варьируются от страны к стране.
Правозащитники, с которыми я встречалась, ничуть не разочарованы. Наоборот, несмотря на сложные условия, в которых работают многие из них – начиная от норм ограничительного законодательства и сложностей с регистрацией неправительственных организаций до слежки и прослушки, задержаний, жестокого обращения и длительных сроков тюремного заключения, угроз и нападений на них и их семьи – они полны надежд и идей для позитивных перемен.
Поэтому скажу так: если зарубежные страны и институты серьезно относятся к улучшению ситуации с правами человека в Центральной Азии, они должны, в первую очередь, поддерживать местных правозащитников. Это означает вовлечение правозащитников в свою деятельность и придание большей гласности их работе, обращение к правительствам по положению правозащитников (конечно, с согласия самих правозащитников), наблюдение за судебными процессами и помощь в защите правозащитников от угроз физической расправы. Также важно быть чутким к местным реалиям и не предъявлять нереалистичных требований к поддержке правозащитников, визам и грантам. Я призываю уделять особое внимание правозащитникам из уязвимых групп, в том числе ЛГБТИ+ правозащитникам и тем, кто работает в отдаленных районах. Насколько я осведомлена, им труднее всего получить международную поддержку.
Как вы оцениваете состояние гендерного равенства и прав женщин в Центральной Азии, в том числе проблемы, с которыми сталкиваются женщины и девочки в регионе, и то, что ваш мандат делает для решения этих проблемы? Как вы прокомментируете возможный прогресс в поддержке существующих государственных программ и инициатив активистов, и возможности их более тесного сотрудничества с органами ООН и другими международными субъектами, поддерживающими этот процесс?
Ситуация с гендерным равенством и правами женщин разнится от страны к стране, но везде есть возможности для роста.
Я также осведомлена, что в некоторых странах пожилые женщины меньше подвергались преследованиям, но сейчас это не так. И, к сожалению, случаи из региона подтверждают эту тенденцию. Например, 70-летняя правозащитница Каромат Аширова в феврале прошлого года в Узбекистане была осуждена на пять лет ограничения свободы. А в декабре в Таджикистане на 20 лет посадили 65-летнюю правозащитницу Ульфатхоним Мамадшоеву.
Эти риски характерны не только для Центральной Азии; к сожалению, подобные проблемы есть во многих странах мира. Женщины-правозащитники преследуются не только из-за того, что они делают, но и из-за того, кто они есть, потому что они часто бросают вызов культурным и традиционным нормам общества. Патриархат, религиозный фундаментализм и конфликтность делают работу женщин-правозащитниц очень сложной и опасной. Но я хочу подчеркнуть, что женщины-правозащитницы являются ведущей силой правозащитного движения во многих странах Центральной Азии. Правительства должны признать их важную роль и обеспечить их защиту и надлежащее признание из работы.
Положение женщин-правозащитниц — один из главных приоритетов моего мандата и я стараюсь максимально поддерживать их с помощью имеющихся в моем распоряжении инструментов. Если правительствам стран Центральной Азии потребуются рекомендации по улучшению защиты прав женщин-правозащитниц, я с радостью им помогу. Пока таких обращений я не получала.
После начала войны в Украине многие проблемы в Центральной Азии рассматриваются сквозь призму угрозы национальной безопасности. Гражданскому обществу сложнее работать без санкционирования государством его каждого шага. ООН также ищет компромисс в работе с правящими режимами государств региона. Как вы оцениваете перспективы жизнеспособности гражданского общества и правозащитного движения в Центральной Азии? Перед лицом растущего репрессивного давления, что может сделать гражданское общество каждой страны для поддержки защиты прав человека?
Гражданское общество в странах Центральной Азии уже столкнулось со многими препятствиями, и я не сомневаюсь в его устойчивости и запасе прочности. Мой главный совет – это солидарность внутри правозащитного сообщества в каждой стране и в регионе, дальнейший обмен опытом и объединение усилий правозащитников в правозащитных кампаниях и деятельности по защите общественных интересов (адвокации). Развитие отношений с региональными и международными журналистами также имеет решающее значение. Наконец, я рекомендую поддерживать связь с Региональным отделением Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ) для Центральной Азии тем, кто еще не взаимодействовал с ним.
Какие уроки из предыдущих усилий последних десятилетий были извлечены для продвижения прав человека в Центральной Азии? Как можно применить эти уроки к усилиям по продвижению этой важной темы?
С момента распада СССР и обретения независимости центральноазиатскими государствами прошло более 30 лет.
Кстати, в этом году исполняется 25 лет Декларации ООН о правозащитниках, и в июне я встречаюсь с молодыми правозащитниками со всего мира. Я надеюсь увидеть на этом мероприятии и молодых людей из Центральной Азии и услышать их видение будущего прав человека.
Каким вы видите будущее правозащитников в Центральной Азии в мире неопределенностей и поли-кризисов?
Я оптимистка и хотела бы видеть такую Центральную Азию, где власть демонстрирует политическую волю публично признать и поддержать законную мирную деятельность правозащитников в соответствии с Декларацией ООН. Кроме того, я хотела бы видеть разнообразие в сообществе правозащитников — представителей разных слоев общества, включая и молодежь. И я всегда на связи и готова работать с вами для достижения этой цели!