В Казахстане утвердили информационную доктрину. Ее цель — обеспечить информационную безопасность страны «в условиях исторической турбулентности». Но сможет ли этот документ защитить также и свободу слова, которая в доктрине обозначена как основа взаимодействия участников информационной сферы?
Еще больше регулирования?
В марте 2023 года в Казахстане приняли информационную доктрину. Она отражает «философию и дух формирования современной государственной информационной политики», как написали сами авторы документа. Авторы, образно говоря, указали на дорогу, куда теперь свернет всё, что можно подогнать под такие широкие понятия, как информационная политика и информационная сфера.
Эта широта видна в перечне мер, которые будут принимать в рамках доктрины. Здесь и забота о повышении качества казахстанского медиапродукта и его продвижении на международном уровне, и о формировании у аудитории критического мышления, и о необходимости сделать так, чтобы в информационном поле доминировали национальные ценности, и о потребности создать механизмы сдерживания внешнего информационного влияния, и о желании совершенствовать правовую базу медиаотрасли.
Подобные документы, замечает медиаюрист Ольга Диденко, часто декларируют серьезные изменения, но при реализации возникают проблемы. Например, дополнительные требования, прописанные в законодательстве, только увеличивают регулирование медиасферы, а не облегчают работу журналистов.
«Доктрина практически прямым текстом указывает на необходимость дальнейшего регулирования социальных сетей, мессенджеров, популярных интернет-ресурсов, блогеров, инфлюенсеров, – обращает внимание Роман Реймер, юрист, соучредитель правозащитного фонда «Еркіндік қанаты». – В доктрине говорится, что именно эти части отечественного интернет-пространства создают риски масштабной дезинформации и манипуляции общественным мнением, исходя из политизации последних».
Поясним, что речь идет о разделе доктрины, в которой описывается влияние новых медиапродуктов на умы людей.
По оценке Дианы Окремовой, директора правозащитного фонда «Правовой медиацентр», дополнительное госрегулирование, направленное на заботу об информационной безопасности, на практике может привести к увеличению количества фейков. «Чем больше ограничений, тем больше будет дезинформации. И идея будет дискредитирована», — считает Окремова.
Широкое толкование
Журналисты опасаются, что некоторые пункты доктрины могут ограничить свободу слова в стране. В рамках совершенствования информационной политики государство собирается «бороться с ложными нарративами» и реагировать «на угрозы негативного информационного воздействия».
Другой минус доктрины, на который обращают внимание представители СМИ, – это возможность трактовать ее пункты в зависимости от конкретных обстоятельств и даже позитивные аспекты оборачивать против СМИ.
«Есть опасения, что информационную безопасность из доктрины будут использовать для подавления неугодных, задающих “вредные” вопросы внутри страны», – говорит Дмитрий Дубовицкий, основатель и ведущий YouTube-канала «За нами уже выехали».
Роман Реймер отмечает, что само понятие информационной безопасности обширно и оставляет пространство для различных интерпретаций. К примеру, Диана Окремова говорит, что безопасность в доктрине рассматривается как защита от внешнего деструктивного влияния.
«Эту проблему действительно необходимо решать, – не сомневается Окремова. – Однако то, какую именно информацию могут посчитать деструктивной власти, остается под вопросом. Возвращаясь к реальности: то, что мы сейчас имеем — это сильная зависимость от российского информационного пространства. Чтобы обезопаситься от него, нужно запретить все российские пропагандистские каналы. Но мы понимаем, что при нашей политической ситуации в Казахстане этого делать никто не будет».
Звенья одной цепи
В доктрине прописывается, что для полноценной демократизации и политической модернизации Казахстана нужно избавиться от излишней регламентации в работе медиа. Однако одновременно с этим в Казахстане разрабатывается новый закон «О масс-медиа», который неоднократно критиковался правозащитниками и журналистами.
Авторам законопроекта досталось за то, что они ввели такое понятие, как пресс-карта для журналистов. Ее смогут получить только журналисты без судимости, с договором, заключенным со СМИ, с опытом работы в медиа не менее трех лет и дипломом о высшем образовании журналиста или по смежной специальности. Пресс-карта должна давать доступ на мероприятия для СМИ, а также ряд различных материальных и нематериальных бенефитов. Правозащитники усмотрели в этой норме, как минимум, дискредитацию начинающих журналистов. Как максимум, отстранение неугодных журналистов от возможности общаться с представителями власти.
Более того, в концепции законопроекта и в версии проекта, над которой работали правозащитники, была по-настоящему прорывная норма – для журналистских материалов установили срок исковой давности. В действующем законодательстве срока исковой давности нет. Это означает, что на журналиста могут подать в суд даже за материал, который вышел десятки лет назад. Это ставит представителей медиа в крайне уязвимое положение. Но, когда проект выставили для публичного обсуждения, выяснилось, что чиновники удалили эту прогрессивную норму (срок исковой давности появился в новой версии законопроекта от 26 апреля, после того, как информационная доктрина обсуждалась с экспертами – Редакция).
Еще одним новшеством для казахстанских журналистов станет обнародование реестра лиц, получающих иностранное финансирование. С одной стороны, журналисты, которые получают иностранные гранты, не против транспарентности, так как сами призывают государство быть более прозрачным. С другой стороны, правозащитники опасаются, что это может стать очередным рычагом давления на независимые СМИ, как это происходит в России. В РФ медиа, получающие деньги из-за рубежа, вносятся в реестр иноагентов, что препятствует работе на территории страны.
Эти факты позволяют Роману Реймеру говорить о том, что между доктриной и другими нововведениями в области медиа нет никаких противоречий: «Исходя из того факта, что доктрина призвана ограничить свободу слова в стране в целом и работу “новых субъектов медиасферы” в частности, я полагаю, что закон “О масс-медиа” и реестр иностранного финансирования являются звеньями одной цепи».
Главное фото: Freepik
Эта публикация финансируется Европейским Союзом. Её содержание является исключительной ответственностью IWPR и не обязательно отражает точку зрения Европейского Союза.