«В Узбекистане критически мало СМИ, созданных самими журналистами и владеющими маломальской международной экспертизой и знаниями. Практически все существующие медиа принадлежат либо бизнесменам, либо людям, которые в тесных отношениях с чиновниками», – отмечает Дарина Солод, журналист из Узбекистана, в статье написанной специально для CABAR.asia.
Подпишитесь на нашу страницу в Facebook!
Начиная с 2016 года Узбекистан взял курс на модернизацию и либерализацию государства. Согласно заявлениям с трибуны, эти перемены касаются всех отраслей жизни, в том числе и журналистики — новая власть заявляла, что хочет видеть свободные и сильные СМИ.
Однако все еще не ясно, насколько эти заявления подкрепляются действиями, и действительно ли администрация Мирзиёева заинтересована в появлении четвертой власти.
Почему СМИ не развивались?
Чтобы понимать текущее состояние СМИ страны, а также сложившуюся ситуацию со свободой слова, необходимо вернуться на 13 лет назад – в 2005 год. Через какое-то время после Андижанских событий Узбекистан начал закрываться от мира — первым делом из страны ушли практически все международные организации, закрылись представительства иностранных СМИ и воцарилась довольно жесткая цензура.
В этих условиях говорить о развитии СМИ не приходилось — в стране оставались работать либо те, кто соглашался с официальной позицией во всем, либо те, кто пытался открывать и работать в профильных СМИ. Долгие годы в Узбекистане практически не существовало политических и экономических СМИ, практически не поднимались социальные вопросы.
Интересное явление и то, что до сих пор в стране нет четкого деления на социальные и политические вопросы, и как правило обсуждение или попытка решения первых так или иначе затрагивает вторые.
Ситуация кардинально изменилась в 2016 году, после смерти Ислама Каримова. СМИ, блоггеры и прочие медийные личности получили определенную гласность, позволяющую вслух говорить о текущих проблемах, выражать недовольство и освещать определенные проблемы в стране. Однако можно ли говорить о полной свободе слова в Узбекистане?
Изменила ли смерть Каримова текущее положение?
Пока остальные страны Центральной Азии так или иначе развивались, Узбекистан находился в застое не только с профессиональной точки зрения, но и с позиции образования. И сейчас страна переживает то, что Россия, Кыргызстан или Казахстан давно прошли. Это отражается и на выборе и освещении тем, работе с источниками и все еще высоким уровнем самоцензуры — далеко не все темы поднимаются и обсуждаются.
Все, что касается семьи президента, попыток делать расследования или аналитику, по-прежнему развивается крайне медленно. И виной тому не только опасения за свою безопасность, но и отсутствие инструментов.
Мешать работать можно по-разному — не обязательно угрожать или давить через службу государственной безопасности. Пресс-службы множества ведомств крайне неохотно идут на контакт и не предоставляют запрашиваемую информацию. Нередки случаи, когда те или иные пресс-секретари предпочитают работать с одним СМИ, предоставляя ему информации и предлагая остальным медиа брать тексты у одного источника. Повлиять на эту ситуацию практически невозможно — для того, чтобы чиновники и ведомства начали работать со СМИ недостаточно высказываний президента, нужны прецеденты, которые могут заставить органы выполнять свои обязанности.
Отдельный момент — наличие инструментов для расследований. В Узбекистане все еще не работает закон о государственных служащих, который бы обязывал чиновников декларировать свои доходы и прописывать членов семьи и дальних родственников. Это осложняет любую работу с расследованиями — практически невозможно установить родственные связи государственных служащих ввиду одинаковых имен и фамилий, расширенных родственных связей, которые практически никак не регистрируются.
Такая же ситуация и с различными базами данных — база кадастра, открытые данные, базы гос. закупок и даже государственная статистика далеко не всегда полная, периодически имеет свойство исчезать с сайтов, или вовсе не заполняется ответственными органами.
Поэтому даже имея на руках косвенные факты, журналисты, как правило, не могут доказать свою гипотезу. Кроме того, Закон О СМИ Республики Узбекистан ничего не говорит о работе журналиста под прикрытием, поэтому без первого претендента будет не ясно, насколько безопасно обманывать чиновников, чтобы получить информацию для расследования.
Сколько нас, свободных?
В целом ситуация с количеством СМИ так же не очень оптимистична — к концу 2018 года на всю страну существовало 1662 средств массовой информации, из них 495 относится к категории веб-сайтов. Но только несколько десятков из них имеют хоть какой-то «вес» и могут положительно влиять на решение тех или иных проблем. Из русскоязычных к ним можно отнести www.gazeta.uz, среди узбекоязычных www.kun.uz и www.daryo.uz.
Безусловно некоторые региональные СМИ могут влиять на бытовые вопросы в своих регионах, но разрыв между столицей и областями настолько большой, что коллеги могут даже не знать о существовании друг друга.
Другой вопрос, который не дает нам говорить о полной свободе слова — финансовая зависимость. Практически все медиа крайне сильно зависят от просмотров, так как продажа рекламы — единственный разрешенный способ зарабатывать на жизнь. Однако рекламный рынок пока еще маленький, на протяжении последних 13 лет, он, как и все в стране, также находился в стагнации. Местные меценаты и бизнесмены не заинтересованы в инвестициях и донорской помощи СМИ, а работа международных доноров в республике не разрешена. СМИ не имеют права принимать гранты и помощь международных организаций. Такое правило существует только в Узбекистане и частично в Российской Федерации, где СМИ, работающие с иностранными деньгами обязаны отмечать себя, как “иностранных агентов”.
Отсутствие финансовой независимости ставит СМИ в неудобное положение — если у издания есть инвестор, то он может выступать против тех или иных тем, или материалов, которые могут навредить его бизнес-отношениям. В некоторых изданиях владельцы оказываются в тесных родственных связях с чиновниками той или иной категории, что также ставит под вопрос их объективность и способность работать без цензуры.
Также, все еще не ясна роль недавно созданного Агентства информации и массовой коммуникации (АИМК). Регулярные встречи и обсуждения текущих законов о СМИ в самом АИМК доступны только для круга лояльных к нему лиц. Агентство не всегда влияет на пресс-службы в пользу журналистов.
Кроме того, немаловажный факт — в Узбекистане критически мало СМИ, созданных самими журналистами и владеющими маломальской международной экспертизой и знаниями. Практически все существующие медиа принадлежат либо бизнесменам, либо людям, которые в тесных отношениях с чиновниками. А значит, что даже при большом желании, журналисты, работающие в таких редакциях обязаны оглядываться на интересы владельца.
Поэтому основные темы внутри страны — массовые сносы, редкие экономические колонки и освещения прав детей и женщин. Пока мы не можем говорить о расследованиях, «фактчеке», качественной аналитике и отсутствие самоцензуры.
Однако, как уже говорилось выше, медиа Узбекистана только-только переживают период становления. Пока остальные страны, в том числе и наши ближайшие соседи, уже умеют работать с чувствительными темами, сталкивались с судебными исками со стороны властей и боролись за свою свободу, медиа в Узбекистане существует с большим количеством оговорок. Хочется верить, что свободной журналистике предстоит развиваться дальше, а история не свернет к уже протоптанной дорожке с закрытием страны, “сворачиванием гаек” и восстановлением цензуры.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.