Казахстан должен жить по шариату — так считает известный казахстанский актер и режиссер Нуртас Адамбай. Как оценивают это заявление в республике?
Келинка Сабина, героиня одноименной комедии, принесла актеру и режиссеру Нуртасу Адамбаю (он сам играл Сабину) славу не только в Казахстане, но и за его пределами. Однако платок келинки Сабины Адамбай сменил на головной убор мусульманина. В нем он появляется в Instagram, YouTube и Facebook перед своей аудиторией, которая в общей сложности насчитывает более 1 миллиона 200 тысяч подписчиков. Им Адамбай рассказывает об исламе, продвигая через соцсети религиозный образ мысли и жизни.
Как публичная личность Адамбай весьма влиятелен. К примеру, в 2022 году он обратился через Instagram к президенту Казахстана с просьбой запретить показ еще не вышедшего на большие экраны мультфильма «Базз Лайтер». Нуртас Адамбай был возмущен сценой, где целуются две женщины. Министерство культуры Казахстана запретило мультфильм в прокате.
Недавно Нуртас Адамбай в интервью Forbes.kz сказал, что Казахстан должен жить по законам шариата. По его словам, принятие всеми казахстанцами ислама избавит страну от коррупции, а также поможет в борьбе с бытовым насилием. «Представьте, если каждый примет ислам и будет жить согласно его канонам, — как изменится страна! Не будет ни педофилов, ни коррупционеров, поскольку люди будут знать, что их ждет за грехи», — объяснил он свою позицию.
Как эту позицию оценивают политики, политологи, религиоведы и другие специалисты, узнал корреспондент CABAR.asia.
А как же Конституция?
«Заявления такого рода я считаю деструктивными и недопустимыми, — говорит общественный деятель, экс-сенатор Зауреш Батталова. — Все рассуждения, что Казахстан должен жить по законам шариата, противоречат главному документу нашей страны – Конституции. Абсолютно недопустимо, чтобы инициативы отдельных представителей религиозных течений были облачены в законодательную форму».
Правозащитник Анара Ибраева также обращает внимание на то, что предложение Адамбая входит в противоречие с Конституцией: ее придется менять, если следовать логике шоумена.
«Здесь вопрос больше не о преимуществе ислама перед другими религиями или оскорблении чувств верующих, а о том, как актер видит изменение Основного закона страны — с насилием или без?» — задается вопросом Ибраева.
Политолог Талгат Калиев уверен, что идея реализации шариатского права в Казахстане утопична. Казахстанцы привыкли десятилетиями жить по принципам светского государства и даже в доколониальный период был институт биев (ближе всего к понятию «институт старейшин» — Прим. ред.), в котором была своя логика, не имевшая никакого отношения к шариату.
Моральный лидер или политический?
Хотя Нуртас Адамбай и не является сейчас политическим лидером, но у него есть все возможности для политической реализации и достижения успеха на этом поприще. Об этом аспекте сказал Талгат Калиев. Однако он уверен, что политика должна быть отделена от религии, потому что когда религия вторгается в поле политики, она перестает быть инструментом веры, а становится элементом политической игры и манипуляции.
«Создание политических партий на религиозной основе в Казахстане запрещено, поэтому появление исламской партии в республике однозначно исключено, по закону ее не зарегистрируют», — говорит Калиев.
Научный сотрудник Академии наук Республики Татарстан, автор книги об исламском ученом-богослове «Абу-Ханифа: жизнь и наследие» Рустам Батров полагает, что казахстанский актер исходит из лучших побуждений, призывая соотечественников к законом ислама.
«Он таким образом хочет укрепить в обществе традиционную мораль. Насколько последняя соответствует духу нашего времени, отдельная дискуссионная тема», – говорит Рустам Батров.
Он видит проблему в другом: некоторые горячие головы могут воспринять слова Адамбая буквально. Батров приводит в пример классический ханафитский (одна из правовых школ в суннитском исламе — Прим. ред.) труд «Мухтасар аль-Кудури», где провозглашается, что для мусульман «война с неверными является религиозной обязанностью (ваджиб), даже если они на нас не нападают».
«А “аль-Хидая” аль-Маргинани, еще более авторитетный ханафитский труд, разрешает секс с девочками, которые не достигли пубертата и которых, если верить этому классику ислама, можно выдавать замуж даже против их воли. Шариат, в том числе ханафитский, предписывает казнить вероотступников (читай: инакомыслящих), т.е. не признает за людьми права на свободу совести. К такого рода законам ислама призывает Адамбай? Или он отвергает традиционное учение ханафитской школы и предлагает некую другую трактовку ислама?» – задает вопросы Батров.
Он уверен, что в публичном пространстве нужно аккуратно высказываться на подобные темы. «А красивые лозунги, за которыми не стоит глубинного понимания предмета, могут привести к обратному эффекту, выпустив из бутылки настоящего демона – страшного и опасного», – предупреждает Батров.
На светской стороне
Юлия Денисенко, теолог и эксперт по противодействию экстремизма и терроризма, высказалась за сохранение светского законодательства. Более того, она считает, что введение шариатских норм в постсоветских странах как минимум преждевременно и как максимум приведет к религиозной войне.
«Какой может быть шариат, когда люди не знают элементарных вещей об исламе? Многим задаешь вопросы: к какому мазхабу (правовая школа в исламе — Прим. ред.) ты относишься? Они не знают, что такое мазхаб», – приводит она пример.
По наблюдениям теолога, люди часто смешивают ислам с оккультными практиками. К примеру, считают нормальным вешать волчью лапку (языческий оберег) рядом с сурой Корана.
«Я к чему это говорю? Не может быть шариата там, где нет живой идеологии, а ее действительно в исламской культуре нет. Многие современные мусульмане путают духовность с шариатом. Назначение шариата – это помощь в духовных моделях, но это не значит, что ислам этим ограничивается. Это духовный опыт, а не соблюдение строгих правил», – отмечает Денисенко.
Она напомнила, что пророк Мухаммад в одном из хадисов говорит: ислам – это религия середины. Поэтому теолог предлагает не впадать в крайности.
«А у нас две крайности: одни говорят, что вера только в душе, другие — надо строго соблюдать шариат, нормы которого до конца сами не знают. И пока середины не будет, о каком шариатском государстве может идти речь? Светское государство – это тот инструмент, который защищает самих мусульман от самих себя, от искаженного понимания религии. Нужно понимать, к чему эти законы были даны и как это можно применить в современном мире», – говорит Денисенко.
Созвучна с ней казахстанский адвокат Асель Токаева. Она акцентирует внимание на том, что жизнь по шариату – это ущемление прав женщин и в целом нарушение прав человека.
«Тогда не может быть и речи о развитии общества и демократии, – уверена адвокат. – Мне не понятны выступления людей, которые находятся под неким влиянием. Я убеждена, что их мнения не должны всерьез восприниматься государством и обществом».
Мади Раимов, автор романа «Молитва», отсылающего к теракту 2016 года в городе Актобе (Казахстан), так прокомментировал ситуацию: «Прежде, чем такие заявления делать, надо понимать, что у нас 35 процентов не мусульмане, и это необходимо учитывать. Самое идеальное государство — это светское, где люди сами вправе выбирать веру».
Вместо заключения
При подготовке этого материала журналист CABAR.asia столкнулась с тем, что некоторые эксперты опасаются обсуждать происходящее. Один отказался комментировать тему шариата, потому что является представителем «славянской национальности».
Другой напомнил, что шариат достаточно жесток. Если, к примеру, девушка вышла замуж за иноверца, ей полагается смерть; если мусульманин вышел из ислама — ему полагается смерть. То же самое ждет представителей сексуальных меньшинств: в случае принятия шариатских норм их будут убивать. Тех, кто отказался от намаза, ждет длительное заключение в тюрьме, до тех пор, пока он не одумается.
Однако позже эксперт отказался от своего комментария, сославшись на то, что сейчас радикальные запрещенные организации готовы убивать экспертов. Поэтому обсуждать религиозные темы становится сложнее.
Главное фото: Нуртас Адамбай, с личного аккаунта в Instagram.