Как вышло, что лицами протестов в Беларуси 2020 года стали женщины, за смелостью которых наблюдает весь мир, и какая ситуация с женским активизмом в Центральной Азии?
Подпишитесь на наш канал в Telegram!
9 августа 2020 года в Беларуси прошли президентские выборы. По данным ЦИК республики, победу на них одержал действующий глава государства Александр Лукашенко с результатом 80,08 % голосов. Светлана Тихановская, которую называли его основным конкурентом, набрала 10,09 % голосов. Ее сторонники посчитали результаты сфальсифицированными.
Ранее штабы трех оппозиционных участников президентских выборов в Беларуси объединились и призвали голосовать за Светлану Тихановскую. Главный посыл кампании — голосование за проведение повторных выборов, в которых смогут участвовать все альтернативные кандидаты, включая Сергея Тихановского и Виктора Бабарико, которые находятся в СИЗО. Накануне выборов власти сняли с выборов большинство кандидатов-мужчин, в связи с чем сторонники Тихановской решили объединиться и показать, что такое женская солидарность.
После объявления результатов выборов люди массово начали выходить на протесты, а власти в ответ — жестоко разгонять и задерживать активистов. Первые женские «цепи солидарности» появились в Минске, а затем по всей стране. Женщины всех возрастов выходили в белых одеждах и с цветами, чтобы показать, что они против насилия, устроенного силовиками в ответ на мирные протесты. Однако женщин, как и мужчин тоже задерживали и избивали.
Между тем женский активизм по всему миру набирает обороты — все больше женщин выходят на массовые акции протеста и борются за политические права.
Вместе с соосновательницей организации Feminita Гульзадой Сержан, фем-активисткой, участницей движения Oyan, Qazaqstan Фаризой Оспан и кофликтологом Татьяной Выговской разбираемся, как женщины стали основной силой сопротивления в Беларуси и какая ситуация с женским активизмом в Центральной Азии.
Женщины в Беларуси были политически активны и до событий 2020 года. Протесты, на которые они выходят и которые организовывают — более масштабные. Это глобальная тенденция. К тому же в патриархальных обществах, куда можно отнести и Беларусь, их сложнее подавить силой.
Женская активность в протестах, скорее, является реакцией на ужасающее беспрецедентное насилие, которому подверглись мужчины в начале событий. Это попытка не привести дальнейшие протесты в насильственное русло, потому что женщин всё-таки бьют меньше, чем мужчин.
В белорусском обществе силен страх сползания в насилие по типу украинского Майдана, поэтому предотвращение такого насилия является сильнейшим мотиватором к участию. Фактически, для большинства – это предупреждение войны.
Утверждение, что женщины являются основной силой сопротивления в Беларуси, достаточно спорно. Если обратиться к статистике участников протестных акций, цифры говорят о том, что мужчины и женщины представлены вполне пропорциональны.
Впечатление, что женщины – основные участницы протеста, больше является медийным продуктом. Их больше снимают, потому что насилие в отношении женщины выглядит намного ужаснее, гораздо больше шокирует, чем насилие над мужчинами.
В этих акциях не прослеживается особенный феминистический посыл. Участницы протестов не выдвигают феминистические требования, только политические. Гендерная солидарность не была основным посылом активности женщин в белорусских протестах. Здесь сыграло роль то, что лидеры двух других политических движений тоже женщины — Мария Колесникова и Вероника Цепкало. Все они объединились под флагом оппозиционного кандидата на выборах Светланы Тихановской и стали новым символом белорусского протеста.
Важно отметить, что протесты проходили без какого-то одного лидера. Это горизонтальный протест, когда люди может и не имеют схожие политические взгляды, но их объединяет общая идея перемен. Когда у протестов нет лидеров, они не прекращаются даже если самых активных задерживают.
Хотя женщины около ста лет назад отстояли избирательное право, для них до сих пор сохранились барьеры на пути продвижения в политике и управлении государством. Поэтому в авторитарных государствах не рассматривают женщин как явных противниц власти.
Скорее всего, да, но протестующие белоруски и белорусы делают все, что в их силах, чтобы добиться справедливости. В протестах участвует большая часть граждан. Они хотят соблюдения Конституции, честных выборов и неприменения насилия к протестующим.
Женщины и мужчины Беларуси делают вклад в протест против авторитарной системы по мере своих возможностей и ресурсов. Большинство политических заключенных — мужчины. На улицах — протест женский.
Женщины стояли, и будут стоять, как бы им не было страшно в этой ситуации. С одной стороны, это протест против авторитарного режима, с другой стороны их участие – это попытка предотвращения хаоса войны.
Женщины испытывают двойную нагрузку в данных событиях, а также несут двойную ответственность, потому что, на данный момент, участие женщин является гарантией «мирности» данных протестов. Тем не менее, власти Беларуси довольно жестко разгоняют протесты, СМИ сообщают, что 19 сентября силовики задержали более 300 женщин, двое попали в больницу.
В Казахстане после взрыва в Арыси 24 июня 2019 года женщины также выходили на акции протеста. Тогда власть сделала попытку подавить их через призывы мужчин «усмирить своих баб».
Женский активизм не является ни трендом, ни политической силой. Это необходимость. Та же Тихановская вышла на политическую арену не из-за трендов или модности, а потому, что по-другому поступить было нельзя – её мужа арестовали. В этом явлении сейчас прослеживается антиавторитарный, но не антипатриархальный тренд.
Кризис, связанный с пандемией коронавируса, значительно ухудшил положения каждой конкретной женщины во всем мире. ООН уже заявили о том, что хрупкие достижения последних 30 лет поставлены под угрозу из-за пандемии. Женщина оказалась загнана в домашний быт, снова стала испытывать удвоенный, а часто и утроенный гнет семейной роли, вырос уровень бытового насилия. Экономическая нестабильность также неблагоприятно влияет на положение и самоощущение женщины, больно бьёт по ее чувству безопасности и защищенности.
Повышенный уровень женского активизма, который сейчас прослеживается во всех странах мира, является естественной реакцией и попыткой вернуть себе чувство безопасности. Исходя из того, насколько тяжелым оказалось положение женщины во время карантинных ограничений, можно предположить, что женщины станут намного активнее во многих, не только политических процессах, и будут более упрямо и агрессивно отстаивать свои права.
В Центральной Азии есть проблема с видимостью активисток и видимостью их работы. Хотя они делают много: проводят акции против насилия над женщинами, выступают за принятие законов о бытовом насилии и о сексуальных домогательствах. Некоторым активисткам из-за постоянных угроз и преследований приходится скрываться, испытывать тревожность, бояться за свою безопасность.
В Центральной Азии передовой женский активизм есть в Кыргызстане. И они оказали и оказывают положительное влияние развитию феминистских движений как в Казахстане, так и в других странах региона. Впрочем, и там не все так хорошо.
8 марта 2020 года в Бишкеке должно было пройти мирное шествие за права женщин. Однако женщин, вышедших на площадь Победы с транспарантами и лозунгами, встретили молодые люди в масках и калпаках. Они сломали и разорвали транспаранты и лозунги, но вместо того, чтобы остановить нарушителей, милиция задержала организаторов и участниц мирного марша.
Ситуация с женским активизмом в Восточной Европе и Центральной Азии резко отличается как по уровню активности, так по уровню и типу мотивации. Теоретически, женщины Центральной Азии могут проявить аналогичный уровень политического активизма, и, скорее всего, ими будут двигать те же побуждения, что и женщинами в белорусском обществе. Вопрос в том, что именно должно случиться для этого.
Однозначно одно — женщины обязательно отреагируют на высокий уровень необоснованного насилия. Хотя, есть опасения, что они не смогут быть гарантией неприменения большого насилия в протестах, потому что общий уровень насилия над женщинами в странах Центральной Азии несопоставимо выше, чем в странах Восточной Европы, а отношение к женщине более пренебрежительное, особенно к ее политической активности.
Хотя в Казахстане женщины уже показали свою протестную способность еще во время желтоксанского протеста 1986 года. Тогда работницы и студентки выходили в первые ряды протестующих против смены лидера республики. Они призывали поставить во главе Казахской ССР казаха или хотя бы казахстанца.
Вполне возможно, что сценарий белорусского протеста повторится в Казахстане, если так же жестоко и показательно будут применять чрезмерную силу и административный ресурс во время выборов. Если будут бить и насиловать задержанных, тогда казахстанские женщины и мужчины тоже способны выйти на массовый протест против насилия.
Чаще всего, женщины становятся активными, когда чувствуют угрозу себе, своей семье, своему благосостоянию, будущему и образу жизни. Они становятся политически активными, чтобы изменить среду, в которой живут, добиться справедливости и изменений к лучшему.
Например, в 2019 году в Казахстане многодетные матери начали выходить на митинги и акции протеста из-за новых правил выдачи пособий. И до сих пор они проявляют общественно-политическую активность.
Хотя они заявляют, что далеки от политики и у них лишь социально-экономические требования, на самом деле, многодетные матери — настоящие женщины-активистки и политическая сила сейчас в Казахстане. Они делают свою часть работы с такой же настойчивостью как и белорусские женщины.
Когда количество активных женщин достаточно низкое, и не достигает 3% от общего количества женщин в сообществах, феминистические лозунги и убеждения являются серьезным мотиватором для активисток. Как только количество активисток вырастает свыше 3%, на смену феминистическим приходят социально-экономические лозунги и стремления, которые достигаются политическими методами. Именно такую трансформацию проходит женский активизм во многих странах.