Старший научный сотрудник Школы географии и окружающей среды Оксфордского университета (Великобритания) Трой Стернберг поделился в интервью CABAR.asia о том, почему происходят конфликты между жителями и инвесторами в горнодобывающей сфере, экологических угрозах стран Центральной Азии и о роли воды в природе.
Подпишитесь на наш канал в Telegram!
Интервью переводено с английском языка.
СABAR.asia: Расскажите немного о себе. Почему вы решили исследовать сферу климата и окружающей среды? Чем вас это заинтересовало?
Меня зовут Трой Стернберг, как вы упомянули, из Школы географии Оксфордского университета. Оксфорд, который базируется в Великобритании, имеет международный подход, в частности в изучении пустынь. Я впервые побывал в Кыргызстане, Казахстане, и в Монголии как путешественник в 2001-2002 годах. Я начал понимать, что это большая часть мира, о которой было не так много информации и исследований. Кроме того, конечно, для Запада на протяжении десятилетий эта территория была частью Советского Союза. Тогда не было доступа для иностранцев. Когда я начал проводить исследования, эта область меня очень заинтересовала, потому что она настолько обширна, но у нас так мало информации об окружающей среде, о климате, о засухе и экстремальных зимах на этой территории. Например, у вас в Кыргызстане существует разная динамика развития гор на севере и юге страны, но так мало доступной информации.
После обретения независимости и становления новых стран, обычно окружающая среда, вода, или какое-либо загрязнение не является предметом основного внимания государства. Именно поэтому есть прекрасная возможность привлечь взгляды извне и поработать с местным населением и университетами, чтобы документировать некоторые из этих важных факторов.
Чем вы занимаетесь сейчас? Какая связь с Центральной Азией?
У нас есть партнерство с Университетом Центральной Азии (УЦА) в Бишкеке. Это действительно сильный исследовательский и интернационально ориентированный университет. Так что для нас это очень хорошо. Их академические и финансовые стандарты похожи на наши, поэтому мы можем очень эффективно с ними работать. Наша идея — посмотреть, как мы делаем развитие более устойчивым. Мы пытаемся разработать модель посредничества для устойчивого развития инфраструктуры. Это означает, что как сообщества, местные жители, правительства, и компании могут работать вместе, чтобы прогресс в развитии приносил пользу обществу в целом, и в частности сообществам.
Каковы по вашему мнению основные экологические угрозы в горнодобывающем секторе стран Центральной Азии?
Первое — это отсутствие информации для сообществ. Если сообщества не обладают достоверными фактами, но наблюдают большую активность в горнорудной сфере, то это может их ввести в заблуждение. Например, самый видимый или ощутимый пример — это использование воды. Горнодобывающий сектор потребляет большое количество воды. Что происходит с водой после прохождения процесса добычи? Не очень понятно. Территория Кыргызстана состоит в основном из гор, поэтому некоторые месторождения находятся в труднодоступных местах, вдали от населенных пунктов. Существуют ли хранилища для использованной в процессе добычи воды? Это также не очень понятно. Местные общины по понятным причинам считают, что некоторая часть загрязнения попадают в их местные реки. Они пьют из этих рек, они используют эти реки для развития сельского хозяйства, животноводства. Они думают, что потребление этой воды может повредить им. Гражданам нужно больше достоверной информации, чтобы подтвердить или опровергнуть, как добыча полезных ископаемых может повлиять на их здоровье и образ жизни.
Почему возникают конфликты в горнодобывающем секторе? Какие стороны вовлекаются чаще всего в конфликт и как это происходит?
Я пришел к выводу, что во всем мире существуют конфликты в горнодобывающем секторе. Например, в США это началось еще более 100 лет назад. К сожалению, ситуация здесь не отличается от других частей света. То же самое и в Африке, где есть много ресурсов, мы наблюдаем те же процессы.Конфликт связан с тем, кто получает выгоду от добычи полезных ископаемых – обычно это подразумевает какую-то финансовую выгоду, рабочие места. Также конфликты часто связаны с тем, кто может пострадать в результате этой деятельности, обычно им местное население. Это ставит под угрозу деятельность месторождений, так как лицензии на добычу приходят из столицы посредством сделок, заключаемых между чиновниками, политиками и компаниями. Но месторождения никогда не находятся в столице, обычно они расположены в сельской местности, где люди имеют меньше информации, меньше образования, меньше власти.
Мой опыт показывает, что в основном жалобы исходят от местного населения. Возможно, у местных властей тоже есть жалобы, но они могут быть несколько иными. Они, вероятно, также хотят получить больше информации от горнодобывающих компаний, но здесь есть еще один нюанс — в стране также работают иностранные горнодобывающие компании. Это вам не переговоры между жителями одной страны. Международные компании принадлежат таким странам как Китай, Австралия или Канада. Здесь также существуют неопределенность. Не всегда ясно, как сообщества, которые страдают от горнодобывающего сектора, могут получить преимущества. Это настоящий вызов разных точек зрения.
Каков мировой опыт решения подобных проблем? Существует ли некая продвинутая техника или метод?
Наиболее продвинутый метод — это структурная схема для устойчивой добычи. Всемирный банк проделал хорошую работу с IFC, и у них есть базовые стандарты в отношении сообщества, окружающей среды, безопасной питьевой воды, наследия, уважения культуры и т. д. Работа была сделана, и ее стоит положительно оценить.
Вы, наверное, знаете, что на территории Ферганской долины, после распада СССР, остались многочисленные урановые шахты, свалки и хвостохранилища. Эти экологически опасные объекты, расположенные вблизи населенных пунктов, а также вблизи рек бассейна Сырдарьи, представляют серьезную угрозу для окружающей среды и населения региона. Как минимизировать экологические угрозы от предыдущей (старой) добычи?
Восстановление земляного покрова, рекультивация стоит денег. Есть ли у государства на это деньги? Если нет денег на обработку почвы, то это настоящий вызов. Вспомните Фукусиму в Японии, где произошла ядерная катастрофа. Япония смогла удалить весь верхний слой почвы и изолировать его, закопать, чтобы его больше не было. К сожалению, в Кыргызстане это невозможно сделать, точно так же, как и в Чернобыле (Украина).
Первым делом нужно изолировать эти области, чтобы люди не взаимодействовали с ними настолько это возможно. Если это уран или более активный материал, он должен храниться где-то как можно более безопасно, например, в бетонных бункерах. Тем не менее, зная реальность этого, лучшее, на что мы можем надеяться, это, не допускать людей в эти местности и стараться не допускать ничего из этого в источники воды или пасущихся животных, которых люди будут потреблять в пищу.
К примеру, остров в Аральском море, где Советы хранили ядерные отходы. Никто не мог добраться туда, но поскольку Аральское море теперь высохло, люди берут мотоциклы и собирают годный для переработки металл. Это чрезвычайно опасно для них и окружающей среды.
Вы слышали о том, что горнорудная компания проводила геологоразведочные работы по урану возле Иссык-Куля и это привело к массовым протестам в Бишкеке и Иссык-Куле?
Да, слышал про гражданскую активность, и это то, что необходимо. У меня есть хорошая иллюстрация, которую я иногда показываю в Оксфорде, где показаны люди, протестующие в Бишкеке из-за урана. Замечательная фотография. Я приветствую намерение людей показывать недовольство по поводу урана в стране.Это сила, с помощью которой строится демократия. Но не стоит останавливаться на этом. Нужно все это поддерживать. Люди на Иссык-Куле сказали мне: «Хорошо, грузовики остановились на месяц. Но теперь мы обратно слышим их [движение]». Что это означает? Сегодня у нас есть много способов мониторинга, дистанционного зондирования. Из Германии или Австралии специалисты могут следить за тем, что происходит на месте добычb урана, используют дроны и другие технологии для гражданского мониторинга и возможно, пролить свет на происходящее. Правительства во всем мире обещают много вещей, но всегда ли они это выполняют? Мы должны быть бдительными и не просто думать: «Хорошо, прошлым летом мне говорили и обещали это», но нужно убедиться, что это [разработка и добыча] прекратилось в этом году и не начнется снова в следующем году.
После этих протестов правительство запретило разработку новых урановых месторождений. Горнодобывающая промышленность — это та сфера, которая дает бюджету страны много денег. Не думаете ли вы, что нам нужно найти баланс и защитить инвестиции, чтобы привлечь большие деньги из других стран? Я думаю, что вы, как эколог, по праву выступаете за защиту окружающей среды.
Я бы сказал, что моя позиция где-то посередине. Нужно убедиться в том, что все идет нормально. Сколько налогов правительство получает от всей этой добычи? Куда уходят деньги? Если правительство не может показать, и граждане могут увидеть выгоду от этих денег, тогда у нас есть проблема. Достаточно ли выгоды от экологических и экономических рисков и затрат? В этом и заключается вопрос. Я не уверен, что правительство зарабатывает достаточно денег на золотых месторождениях, чтобы оправдать больше инвестиций. Принесет ли поток инвестиций пользу гражданам Кыргызстана или элите?
Поэтому, прежде чем поощрять разработку других месторождений, нужно убедиться в том, что граждане получат некоторую выгоду. Мне кажется, что мы не получаем столько выгод для местных общин и государства, сколько мы предполагаем. Могут ли инвестиции в добычу полезных ископаемых отвлечь внимание населения от другого пути развития? Если мы посмотрим на азиатские страны, то наиболее успешными странами в Азии в последнее время являются Корея, Сингапур, Тайвань, у которых нет никаких ресурсов.
В Кыргызстане лучше инвестировать в образование и другие секторы для более устойчивого развития, не только в добычу полезных ископаемых. Может ли страна самостоятельно заниматься извлечением и улучшением качество металлов? Можете ли страна произвести что-то из этих металлов? Почему сырье должно идти в Китай, США, Австралию?
Каковы основные экологические проблемы в других странах региона — в Узбекистане, Казахстане, Таджикистане? Может быть, опустынивание в Узбекистане или аналогичная проблема в соседних странах?
Я не эксперт по всем этим странам, но во всей Центральной Азии нехватка воды и проблема с ее распределением. Узбекистан и Казахстан много занимались сельским хозяйством. Что случилось с реками Сырдарья и Амударья? Это огромная экологическая проблема. ООН называет Аральское море самой страшной экологической катастрофой в мире. Это очевидные проблемы регоина.
Я думаю, что одна из самых больших проблем — это даже не проблема окружающей среды, а управление. Все сводиться к тому, чтобы использовать ресурсы для местной или национальной выгоды, для получения прибыли. Методы, которые использовались раньше, загрязняли не только Кыргызстан, но и добирались до Чехии, Польши и других мест. Некоторые из них, которые я видел в разных частях, ужасны. Это проблема управленческого лидерства. Я чувствую, что время чиновников из советских времен уже прошло к концу. Пришло время для молодого поколения, которое имеет более широкий круг знаний и методы решения проблем. Если бюрократы допускают загрязнение или плохую обработку земли, будь то удобрения или химическое загрязнение, это настоящая проблема. Из-за нехватки воды нужно беспокоиться о том, есть ли достаточные запасы воды, можем ли мы выращивать достаточно пищи, пригодной для употребления гражданами страны. Это управление так же, как дефицит.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.