«Так или иначе, но каждому из государств СНГ придется в самое ближайшее время определяться со своей антикризисной стратегией – и лучше, если она окажется достаточно эффективной», — отметил в статье, написанной специально для CABAR Парвиз Муллоджанов, политолог (Таджикистан, Душанбе).
Одной из самых горячих и актуальных тем на постсоветском пространстве является российский кризис и его влияние на другие страны СНГ, в первую очередь, на страны Центральной Азии. Недавнее выступление российского президента Владимира Путина на итоговой пресс-конференции позволяет сегодня во многом более обоснованно рассуждать о дальнейшем развитии социально-экономической (следовательно, и политической) ситуации в России и в целом на постсоветском пространстве. Действительно, принимая во внимание ключевую роль Владимира Путина в принятии решений стратегического характера, именно его мнение и именно его слова способны по-настоящему прояснить большинство вопросов первостепенной важности. От того, как видит ситуацию первое лицо российской политики, зависит сегодня слишком многое не только в России, но и за ее пределами.
С этой точки зрения, из выступления российского президента следует выделить два самых основных момента:
Во-первых, Владимир Путин ясно дал понять, что считает сегодняшний кризис в российской экономике явлением временным и проходящим. Наблюдаемые в настоящий момент падение цен на нефть и девальвация рубля, вызваны, по его мнению, внешними силами, недовольными тем, как Россия отстаивает свой суверенитет. При этом потребуется в среднем два года, чтобы цены на нефть поднялись вновь, после чего экономика опять пойдет вверх.
Во-вторых, так как кризис явление временное, то, соответственно, никаких серьезных корректив и изменений в российской внутренней и внешней политике не предвидится. Конечно, говорилось также и о необходимости диверсификации экономики в этот период, но ничего кардинально нового по этому поводу сказано также не было. Населению, фактически, предложено не волноваться, но затянуть пояса потуже, с осознанием того, что «нас не прогнуть».
При этом в выступлении президента о многом не было сказано, или, вернее, не было высказано до конца. В частности, не было сказано, что падение рубля было вызвано не только и не столько обвалом цен на нефть, сколько резким сокращением предложения доллара на внутреннем российском рынке. Проще говоря, в результате санкций российские компании во многом потеряли возможность получать новые кредиты в западных банках. Эти кредиты имеют для них ключевое значение, так как с их помощью они могли выплачивать свои долговые обязательства опять же перед западными кредиторами, которые составляли на середину текущего года более 600 млрд. долларов.
Это был своего рода достаточно неестественный с экономической точки зрения замкнутый цикл, в результате которого российские банки выплачивали свои займы и кредиты с помощь новых же займов. В результате санкций этот замкнутый цикл нарушен — российским компаниям все труднее сегодня находить валюту, которую они начали скупать в массовом порядке на внутреннем рынке. Отсюда выходит, что трудности российского рубля объясняются не только внешними факторами, но носят системный характер и, по крайней мере, будут продолжаться до тех пор, пока будут сохраняться санкции. А так как о будущем пересмотре российской внешней политики в выступлении В. Путина не говорилось, то и отмены санкций в обозримом будущем вряд ли стоит ожидать.
Кроме того, трудно сказать, насколько оправдан оптимизм российского президента относительно будущего роста цен на энергоносители. Большая часть мировых экспертных агентств, специализирующихся в области экономического планирования в сфере энергетики, полагают, что снижение цен на нефть носит долговременный характер и даже в случае последующего повышения, ее стоимость уже вряд ли вернется на прежний уровень. Другими словами, был «нефтяной пузырь», который с начала 2000-ых раздавался вширь, а теперь начал сдуваться. Это означает, что доходы российского бюджета, который еще недавно рассчитывали исходя из стоимости нефти в 94 доллара за баррель, существенно снизятся и продолжат тенденцию к сокращению и дальше.
Однако какие выводы следует сделать из вышеупомянутых двух тезисов правительствам государств СНГ, чье будущее напрямую зависит от состояния дел в российской экономике?
На мой взгляд, несколько наиболее очевидных выводов можно сделать уже сейчас:
Первый и самый главный вывод – российский кризис носит долговременный и системный характер; он не связан только с падением цен на нефть. Соответственно, столь же долговременным будет и его влияние на экономики других постсоветских государств. Рецессия российской экономики началась почти за два года до украинских событий; санкции лишь ускорили наступление кризиса и усилили его течение. При этом, вместо проведения реальных реформ, российское руководство явно сделало ставку лишь на возможный возврат к прежним ценам на энергоносители, надеясь продержаться следующие два года за счет имеющихся резервов. Однако у большинства стран СНГ нет таких резервов — помимо того, что, сам по себе, такой подход к решению проблем выглядит достаточно сомнительным и ненадежным.
Второе и не менее важное – совершенно очевидно, что кризис еще не достиг своего пика в России; соответственно, следует ожидать, что его влияние на остальные постсоветские страны также еще не достигло своего апогея и будет только усиливаться.
Во многом, это обусловлено не только тем, что наши экономики столь тесно связаны друг с другом, но и тем, что они фактически построены по одному и тому же принципу. Действительно, по сути дела, речь идет о различных вариантах одной и той же постсоветской социально-экономической модели, которая отличается набором одних и тех же характерных черт и особенностей. Из них самым главным признаком является ее сырьевой характер, это означает, что постсоветская экономическая модель зиждется в основном на экспорте различных видов сырья, начиная от нефти и газа, заканчивая алюминием, хлопком и рабочей силой.
Между тем, в новых условиях сырьевая экономика становится все менее рентабельной – прежде всего из-за постепенного, но неуклонного снижения цен на основные виды сырья. Некоторые эксперты по геополитике объясняют это явление следующим образом – мировая экономика входит сегодня в период так называемого “замороженного” (permafrost) роста, когда «пониженный темп роста мирового ВВП приводит к перепроизводству сырья и снижению цен на него. Именно в этой фазе глобальный сырьевой рынок находится в данный момент». В целом, мировые цены на сырье упали до минимума 2009 года. Это плохая новость не только для России, но и для большинства ее соседей по СНГ, потому что это означает снижение котировок не только на энергоресурсы, но и на алюминий, хлопок, медь, золото и так далее.
Это означает, что ближайшие два года (как минимум) постсоветским правительствам придется иметь дело с существенным сокращением притока твердой валюты как в целом в их страны, так и в госбюджет. Соответственно, придется иметь дело и со всем набором последствий этого явления – девальвацией местной валюты по отношению к доллару; сокращением доходов бюджета, социальных расходов; ростом цен на большинство товаров даже местного производства, и так далее. Уже сегодня масштаб этого влияния виден на примере девальвации национальных валют на всем пространстве СНГ. Так казахстанский тенге с начала года обесценился на 19 %, белорусский рубль на 13%, молдавский лей на 17%, таджикский сомони на 5,5%, кыргызский сом на 15% и узбекский сум на 9%. При этом формально бюджет может даже оставаться профицитным, как в российском случае — но реальная стоимость местной валюты может быть уже далеко не та, что была еще месяц назад.
Сегодняшний кризис покажет каков запас прочности каждой из постсоветской экономик. Естественно, что этот показатель разнится от случая к случаю – так, по идее, наиболее устойчивыми к кризису должны оказаться такие страны, как Казахстан и Туркменистан, которые, обладая значительным запасом энергоресурсов, сумели накопить за прошедшие «тучные» годы какие-то финансовые резервы. Однако и в этом случае все не так просто, так как в условиях моноотраслевой экономики падение цен на нефть приводит к тому, что накопленные резервы проедаются и тают с непредсказуемой быстротой, причем, они уже едва ли восстановятся. Так, согласно казахстанским источникам, средняя себестоимость казахской нефти составляет сегодня 50 долларов за баррель, соответственно, даже сегодняшняя цена на нефть (около 64-65 долларов за баррель) уже значительным образом сказывается на доходах бюджета.
В наиболее же сложном состоянии оказываются страны, где основная или значительная часть притока валюты складывается за счет денежных переводов мигрантов, занятых в основном на российском рынке труда. Это, прежде всего, Таджикистан, Кыргызстан, Узбекистан, Республика Молдова. В условиях кризиса российский рынок еще негласно, но с возрастающей скоростью закрывается для трудовых мигрантов.
Этот процесс хорошо виден на примере Таджикистана, где количество «мигрантов-отказников» (которым запрещен въезд на территорию РФ в следующие несколько лет) уже достигло цифры в 200 тысяч человек. По подсчетам таджикских специалистов, даже этого количества «отказников» достаточно, чтобы снизить размер денежных переводов в страну на 10-15 %.
Сегодня многие мигранты жалуются, что при выезде из Российской Федерации пограничники ставят им в паспорте штамп по ограничению въезда. Судя по всему, российская сторона, так или иначе, будет стараться увеличивать «черный список» по вполне объективным причинам. В частности, в условиях нехватки валюты на внутреннем рынке, мигранты становятся нежелательными, хоть и невольными, конкурентами местных российских компаний и бизнес-структур. С другой стороны, падающий рубль гонит мигрантов по домам с еще большей силой, чем российская ФМС. По данным российской прессы, доходы мигрантов сегодня упали почти вдвое; если еще недавно их средний заработок в Москве составлял 600-800 долларов, то теперь всего лишь 300.
На этом далеко не самым радужном фоне самым поразительным остается олимпийское спокойствие постсоветских политических элит. Судя по всему, до сих пор основные надежды возлагаются на ожидаемый рост цен на нефть, о котором столь оптимистично заявлял российский президент. Согласно этой логике, ничего страшного не происходит – рано или поздно цены на основной российский товар поднимутся, вместе с ними поднимется российская экономика, а за ней все пойдет на лад и у российских геополитических партнеров. Соответственно, можно надеяться на сохранение сегодняшней социально-экономической системы, которая до сих пор работала и оставалась достаточно устойчивой.
В то же время, нарастающий российский кризис, рано или поздно, поставит постсоветские политические элиты перед трудной и неизбежной дилеммой. С одной стороны, события последнего года самым наглядным образом показывают уязвимость и неустойчивость «сырьевой экономики».
Столько лет на самых высоких уровнях говорили о реформах, о необходимости диверсификации экономики, на самом деле надеясь, что все это не понадобится и так и останется лишь частью официальной демагогии. Эта надежда еще полностью не ушла, но чем дальше, тем яснее будет видно, что перемены неизбежны, и их лучше возглавить, чем идти вслед за ними.
Однако при масштабных реформах, при любых серьезных попытках отойти от сырьевой экономики, придется делиться властью хотя бы с тем же гражданским обществом, с парламентом, с другими политическими фракциями. Потому что, реальное, а не декларируемое развитие малого и среднего бизнеса, модернизация экономики, потребует обуздать коррупцию в судебной системе, в правоохранительных органах, в системе управления. А для этого не обойтись без развития свободных СМИ, обеспечения равного доступа к ресурсам, прозрачного процесса принятия решений, повышения роли парламента и так далее. В этих условиях сохранить нынешний монопольный характер власти будет уже невозможно, к чему пока еще постсоветские элиты явно не готовы.
Однако, так или иначе, но каждому из государств СНГ придется в самое ближайшее время определяться со своей антикризисной стратегией – и лучше, если она окажется достаточно эффективной. Потому что, как говорят экономисты, не столь важно насколько глубок и масштабен экономический кризис – гораздо важнее, как на него реагирует правительство.
Парвиз Муллоджанов, политолог
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции CABAR