Айгерим Копеева — исследователь и аналитик в области образования, в настоящее время работает над докторской диссертацией в Кембриджском университете, где изучает факторы, влияющие на региональное неравенство в успеваемости студентов в Казахстане. Ее профессиональный опыт включает в себя координацию международных сопоставительных исследований в области образования и исследовательские проекты по поддержке сельских школ, мотивации учителей и показателям Казахстана в международных исследованиях качества образования (АО «Талдау», АОО «Назарбаев Интеллектуальные школы», ОО «Белес»). В 2019 году стажировалась в Университете Джорджа Вашингтона (Central Asia Program), где начала исследовать причины отставания учащихся в разных регионах Казахстана по данным международных исследований. Айгерим имеет степень магистра в области управления образованием (King’s College London, 2015).
CABAR.asia: В преддверии Дня знаний, нам бы хотелось поговорить об острой проблеме в Казахстане — образовательном неравенстве в школьном образовании. Расскажите, пожалуйста, в чем суть проблемы и почему важно о ней говорить?
Во-первых, следует понимать, что в Казахстане образовательное неравенство часто рассматривается крайне однобоко, если не сказать примитивно. В публичном поле у нас это сводится к результатам Единого национального тестирования (ЕНТ) или каким-то международным исследованиям, по результатам которых, когда мы отстаем от условного Сингапура или США, все вокруг начинают кричать “Мы отстаем!”, либо когда обсуждается отставание села от города — те же реакции. То есть, у нас в стране обсуждение образовательного неравенства сводится обычно к обсуждению разницы уровня знаний учащихся по итогам каких-либо абсолютных замеров как проблемы как таковой. Безусловно, у такого разрыва есть далеко идущие негативные последствия, но, на самом деле, неравенство кроется намного глубже.
Таким образом, во-вторых, когда мы говорим о любом образовательном неравенстве мы предполагаем разговор о корневых проблемах, таких как неравенство в доступе к качественному образованию, социально-экономическое неравенство, которое наблюдается по всей стране в разных слоях общества, неравенство в уровне ресурсов и инфраструктуры школ, разный уровень развития регионов — словом, параметров неравенства очень много. И неравенство в уровне знаний учащихся отражает все эти проблемы.
Почему важно об этой проблеме говорить именно сейчас? Мне кажется, сейчас есть определенный импульс, мы имеем окно возможностей озвучить свою тревогу, какие-то адекватные идеи и вероятность быть услышанными сейчас значительно выше. Если раньше политическая риторика сводилась часто к достижениям, сообщалось о том, как много сделано, то сейчас фокус чаще делается на том, что нужно исправить. С учетом этого складывается благоприятное время для озвучивания определенных вопросов, тревожащих профессионалов системы образования, и в целом заинтересованных представителей общества. И важность дискуссии конкретно по теме образовательного неравенства состоит в том, что без качественного образования у нас не будет нормального человеческого капитала. Без конкурентного человеческого капитала у нас не будет сильной экономики. Образование лежит в основе всех индексов человеческого капитала и сильно коррелирует с конкурентоспособностью экономики. Проще говоря, там, где более образованное население, там и выше социально-экономические показатели, выше участие гражданского общества в реформах, публичных дискуссиях и т.д.
Иными словами, последствия образовательного неравенства всем понятны, но, чтобы их предотвратить, необходимо изучить причины и факторы, влияющие на его появление. И исследования показывают, что далеко не всегда школа здесь является основным фактором влияния, в развивающихся странах, как правило, академические результаты учащихся в первую очередь определяются социально-экономическим статусом их семьи, района проживания, и других специфических факторов.
Почему лично я изучаю и популяризирую эту тему? Зная последствия академического отставания, которое проявляется через пять, десять, двадцать, тридцать лет, мне кажется, невозможно эту проблему игнорировать. Невозможно дальше просто наблюдать, например, как у нас в зависимости от того, в каком регионе ребенок родился, заведомо формируется траектория его академических успехов, определяется объем знаний, который он получит по окончании школы. Потому что, хоть и не полностью, но в значительной степени проблема отставания тех или иных категорий учащихся может решиться на уровне дошкольного и среднего образования и, видя, что проблему можно решить в начале пути, профессионалам из сферы образования и всех других связанных ее отраслей дальше отмалчиваться уже просто неэтично. Ну, и, конечно, в Казахстане просто огромная нехватка академических исследований, научно-доказательной базы – не международного опыта, а именно данных, собранных с учетом нашей специфики – во всех отраслях, и в образовании в том числе.
CABAR.asia: Доступ к всеобщему школьному образованию в Казахстане — прерогатива государства. CABAR активно освещает проблему школьного образования в странах Центральной Азии на протяжении многих лет. Она не нова, и ключевые лица, принимающие решения, вероятно, достаточно осведомлены о ее масштабах. Расскажите, пожалуйста, о конкретных инициативах, реформах, государственных программах, направленных на улучшение ситуации.
Понимание проблемы есть и в государственном и в квазигосударственном секторах, и оно в целом, думаю, было всегда. То, что эти вопросы ранее широко не обсуждались, возможно, дает представление широким массам о том, что раньше не было такой проблемы. Однако, профильные министерства работают с данными давно, что, кстати, выгодно выделяет нашу страну на фоне остальных государств Центральной Азии. У нас сбор данных по образованию довольно сложно устроен еще с 90-х годов по школам, по уровням образования, по успеваемости, в разрезе регионов и других аспектов, и сейчас Национальная образовательная база данных (НОБД) Министерства просвещения Республики Казахстан позволяет отслеживать в динамике множество разных показателей.
Касательно освещения проблемы — у нас за предыдущие годы сложилась определенная культура закрытого обсуждения, это своеобразная защитная реакция. Отчасти, возможно, это и нежелание признавать публично какие-то проблемные аспекты из-за опасения острой общественной реакции. Существует и определенный патернализм — “мы знаем лучше, чем вы”. Однако все это, по моим наблюдениям, меняется. Особенно в последние лет пять появился новый фокус на изучение проблемы неравенства в образовании, причем как со стороны государственных организаций, так и со стороны НПО. И это связано в первую очередь с приоритизацией международных исследований и получением большого массива данных. Это очень важно для принятия конкретных решений, стратегии и программы, чтобы они не было голословными, а основанными на реальных данных.
В свою очередь, со стороны «общества», а, точнее, некоторых наиболее громких его представителей, сформировался и собственный метод коммуникаций, направленный на атаку любой и каждой практически инициативы без критического разбора, изучения данных исследований. Иными словами, много популизма.
Говоря о инициативах, направленных на решение проблемы образовательного неравенства, можно заметить, что в Казахстане общество достаточно осведомлено и в целом доверяет международным исследованиям, таким как Международная программа по оценке образовательных достижений учащихся (Programme for International Student Assessment (PISA) и Международное сравнительное мониторинговое исследование качества математического и естественнонаучного образования (Trends in International Mathematics and Science Study (TIMSS), и другим.
Однако, важно уточнить, что у нас часто очень однобоко и поверхностно воспринимаются результаты этих исследований – то есть, на уровне рейтинговых таблиц с позициями стран. А между тем, эти исследования предоставляют очень богатые данные для анализа. Они демонстрируют, например, успеваемость учащихся из разных социально-экономических слоев населения по математике или чтению. Они определяют то, как уровень образования родителей коррелирует с успеваемостью самих учащихся, они показывают уровень знаний городских и сельских учащихся, а если есть региональная стратификация, то можно сравнить и отдельные регионы, или сопоставить успехи детей в зависимости от языка обучения и ценности образования в глазах родителей. Кстати, примечательно, что после выхода результатов PISA 2018, у нас в стране наконец-то стала обсуждаться проблема регионального неравенства в образовании.
В целом для Центральной Азии беспрецедентно, что в Казахстане проводится порядка 6 разных международных исследований, в числе которых и PISA для школ, в котором участвуют тысячи школ Казахстана. В Казахстане больше семи тысяч школ и каждый год около тысячи проходят тест PISA, получая индивидуальный анализ необходимых показателей, на основе которых уже должны строиться дальнейшие стратегии. По части сбора данных, у нас все неплохо.
Что касается вопроса о том, какие есть программы и инициативы — они есть, перечислять я их не буду, а скажу лучше о качестве их написания. Я как-то поднимала вопрос о региональной стратегии образования, когда начинала изучать эту тему в рамках fellowship в Вашингтоне в 2019 году. У каждой области должна была существовать своя региональная стратегия образования. Тогда еще существовала Южно-Казахстанская область (ЮКО). Я открыла стратегию ЮКО и обнаружила, что в части развития образования все должно было опираться на Программу развития регионов. Эта программа, в свою очередь, ссылалась на Государственную программу развития образования и науки (ГПРОН). То есть, все эти документы ссылаются друг на друга, а в итоге оказалось, что у ЮКО нет своей стратегии, и она дублировала Государственную программу. И я думаю, не только в этом регионе был такой кейс. Это показатель ответственности и профессионализма тех, кто такими документами занимался. Понимание есть, инициативы есть, но оформление и исполнение часто хромает. К счастью, мы все же отходим от модели “сначала политика, затем поиск доказательств” (policy-based evidence) к политике, основанной на фактах, исследованиях и данных (evidence-based policy). По крайней мере, надеюсь на это.
CABAR.asia: Какие усилия предпринимаются со стороны мультилатеральных институтов в борьбе с данной проблемой? Есть ли поддержка со стороны международных организаций Республики Казахстан по разрешению проблемы образовательного неравенства?
Как к институциям, обладающим определенным авторитетом, к международным организациям у нас в стране прислушиваются и готовы с ними сотрудничать. Однако, очень часто рекомендации международных организаций сводятся к набору общеизвестных проблем и фраз. Красиво подается то, что мы итак знаем. Но для нас их голос важен как средство легитимации наших собственных голосов. Если бы я была рядовым казахстанским аналитиком, и заявила, что у нас прблемы в региональном образовании, я бы вряд ли получила ту дозу внимания, если бы мои заявления не подтверждались данными ОЭСР или PISA.
CABAR.asia: Какие на сегодняшний день существуют ключевые проблемы в образовании помимо неравенства, которые опосредованно или напрямую влияют на него?
Очень много факторов влияет на возникновение неравенства в образовании. Самый примитивный, но вместе с тем базовый — это качество инфраструктуры. В рамках своего исследования, полевой его части, я посетила четыре региона Казахстана и своими глазами убедилась в этом. Когда в каком-то маленьком селе снесло телевышку из-за непогоды, все село существовало без электричества и интернета несколько дней. Жители рассказывали, что подобное происходит у них регулярно. Как детям делать уроки и учиться в таких условиях?
В школах также значительно устарели компьютеры, доступ в интернет осложнен. Однако, у нас все же начинает решаться вопрос строительства новых школ. В сельских школах учителя с большой надеждой говорили о проекте “Комфортная школа”. В рамках этого проекта планируется строительство большого числа новых школ в регионах. Но, к сожалению, сейчас инфраструктурная проблема — доступ в интернет, наличие современных компьютеров — наиболее болезненная. Кажется очень непопулярным говорить о таких базовых вещах, но на самом деле сейчас невозможно быть конкурентоспособными на мировом уровне без улучшения инфраструктуры. В рамках упомянутого тестирования PISA наши дети соревнуются, скажем, с детьми из Норвегии у которых не просто высокоскоростной интернет, но и есть планшеты под рукой, другие гаджеты, какие-то фантастические условия жизни и обучения в сравнении с нашими учащимися.
Еще одна проблема — качество подготовки педагогов. К сожалению, недавно мы наблюдали печальную картину: в рамках введенного квалификационного теста для педагогов происходили отдельные вопиющие случаи, когда учителя платили центру тестирования, чтобы IT специалисты вместо учителей нажимали “куда надо”, тем самым учителям бы засчитывались правильные ответы. Почему это вопиющий случай? Во-первых, это неграмотный, не уверенный в собственных силах учитель, то есть встает вопрос его вузовской подготовки. Это обстоятельство еще и вызывает массу вопросов к его правовой и финансовой грамотности. Наконец, это и проблема гражданских обязанностей и ответственности учителя.
И конечно, коррупция в образовании — это отдельная большая общественная хворь. Тут все в целом понятно и без объяснений, мы все читаем эти новостные заголовки. Резюмируя, все три эти проблемы — кто учит наших детей (качество кадров), где они учатся (качество школ), и в каком обществе они растут — определяют состояние дел в сфере доступа к качественному образованию.
CABAR.asia: Нельзя не упомянуть в контексте обсуждаемой проблематики Назарбаев интеллектуальные школы (НИШ), которые часто критикуют, называя оплотом этого самого неравенства. Насколько элитарность и привилегированность таких школ вносит свой вклад в усиление проблемы неравенства в доступе к качественному среднему образованию?
Много кто берется обсуждать НИШ в контексте данной проблемы. Разговор следует начинать с понимания и определения этой самой “элитарности” — что есть элитная организация образования? Я не считаю Назарбаев интеллектуальные школы элитными. Вот школы уровня Eton — это элитные школы. Это те организации образования, куда простым людям поступить практически невозможно. Если ты родился в условном селе Туркестанской области, ты не можешь поступить в такую школу, просто потому что это клуб избранных.
НИШ же открыты к поступлению для всех граждан Казахстана без исключения. Множество обывателей не понимают того же и о программе “Болашак” (президентская стипендия — ред.), и начинают распространять не вполне достоверные новости, особенно в контексте историй успеха, которые часто тиражируют наши медиа о том, что, мол, выпускница “Болашак” — чья-то дочка, внучка, токалка (неофициальная вторая жена — ред.) и т.д. Почти никто не интересуется процедурами поступления на программу или в школу, в то время как процедура крайне прозрачная. И, кстати, в качестве иллюстрации, на полевых исследованиях мне рассказали случай, когда школа, узнав о том, что ЕНТ будет проводиться в НИШ, резко сокращала количество претендентов на «Алтын белгі» именно потому, что там уровень прозрачности процедуры сдачи теста крайне высок, все отработано с учетом международных стандартов, списать невозможно. Так вот, очень часто обыватель путает элитарность с тем фактом, что поступить в НИШ крайне непросто ввиду высоких требований. И, действительно, отбор строгий и основанный на меритократии. Туда, безусловно, поступают лучшие ученики, однако есть немало других хороших сильных школ, где предоставляют образование на уровне — Лицей «Білім-Инновация» (бывший Казахско-турецкий лицей — ред.), Дарын и другие. С точки зрения определения, с аргументами об элитарности НИШ я не согласна.
Читайте также: Неравенство в среднем образовании Казахстана и роль Назарбаев Интеллектуальных Школ
В части ситуации усиления неравенства и потенциальный вклад в этот процесс от поддержки НИШ — это тоже не совсем правильный фокус. Не следует противопоставлять одних наших детей другим нашим детям — детей с особыми интеллектуальными запросами и потребностями, и детей, у которых нет определенных социально-экономических условий, чтобы учиться в школах уровня НИШ. Дискурс в стиле “одни дети важны, а другие нет” совершенно не уместен и излишне драматизирован. Я считаю, что нам нужны школы для одаренных детей хотя бы потому, что в общеобразовательных школах в условиях тридцати человек в классе (а то и больше), невозможно уделить достаточного количества внимания особому ребенку, которому нужна, например, продвинутая программа по физике или математике, или дополнительные занятия, или участие в международных олимпиадах и т.д. И тут выбор учителя не прост — либо он работает с таким ребенком, либо работает с остальными 29. Мы можем направлять усилия, время и финансовые ресурсы и школам для одаренных детей, и общеобразовательным школам. Не следует проблему представлять в черно-белых тонах и мыслить дихотомиями. Нужно предоставлять адекватное финансирование всем школам, возможно, не в масштабах НИШ, но все же более соответствующее реалиям.
Не стоит забывать также и о том, что у каждой нации всегда есть интеллектуальный авангард. Это те люди, кто будет создавать для страны инновации, передовые технологии. Это те таланты, которые будут заниматься креативными и прорывными разработками в разных сферах. Нужно понимать, что для наукоемких производств нужны определенного склада ума и характера люди. Это ни в коем случае не разделение на условных “первосортных” и “второсортных”, как любят драматизировать некоторые наши СМИ, это, скорее, о том, что стране нужны люди, готовые к сверхнагрузкам. Так же, как и люди творческие, люди искусства, для которых нужны другие условия. И говорить о том, что следует закрыть школы для одаренных детей и перераспределить ресурсы между всеми остальными и ждать равенства — крайне наивно.
CABAR.asia: Какие акторы кроме государства могут быть полезны для решения проблемы неравенства доступа к качественному образованию в РК? Какова роль гражданского общества, медиа, бизнеса, профильных экспертов?
У нас не институционализированы голоса отдельных субъектов гражданского общества. Буквально пару лет назад мы с коллегами проводили исследование на подобную тему на примере учительских профсоюзов. Выяснилось, что это довольно закостенелые инертные структуры, которые занимаются в основном выделением санаторных путевок, и не используются ни для повышения правовой грамотности своих членов, ни для защиты их прав. То же самое более-менее присуще и остальным сегментам гражданского общества. Инертность, культура бездействия, культура страха и недоверия, выученная беспомощность долгое время превалировали в общественном сознании, поэтому неудивительно, что сейчас мы имеем то, что имеем. Наши граждане должны интересоваться доступом к качественному образованию, это касается каждого. Например, родители — это колоссальная сила, и они могут иметь определенное влияние на дела в школах через родительские комитеты, попечительские советы, общешкольные и классные собрания и т.д. То есть механизмы обратной связи есть, но уровень участия в них граждан низкий.
Со стороны бизнеса, если кратко — нужно просто вкладываться в образование. Безусловно, главное слово за государством, но не всегда государственный аппарат может столь же быстро и эффективно работать в сравнении с бизнесом. Один известный бизнесмен недавно открыл сеть школ в Боровом и в Астане. Это конкретный шаг, и это быстрый процесс, если исключить отдельные бюрократические и ресурсные аспекты. Бизнесу следует заинтересоваться человеческим капиталом в регионе. Потому что именно бизнесу важно качество будущих кадров, тех, кто будет работать на него. Кстати, на уровнях технического и профессионального, высшего образования голос бизнеса слышен, потому что есть союзы работодателей, которые осуществляют определенные заказы на специалистов. Но в среднем образовании бизнес пока что в основном просто открывает школы для высокоплатежеспособных слоев населения и, опять же, для одаренных детей, кроме этого, особых вложений с его стороны не видно. Тем примечательнее, что, например, Teach for Kazakhstan сумели привлечь крупных меценатов в свою работу, поэтому начало положено.
Касательно медиа, нашим журналистам нужно более ответственно относиться к тому, какую информацию они освещают, каковы их источники, и как они подают те или иные темы. Но не уверена, что в ближайшее время следует ожидать больших перемен. Мне на ум приходят лишь пара изданий, достаточно уважающих свою аудиторию и не пишущих статьи с множеством восклицательных знаков (имею в виду излишнюю драматизацию на уровне заголовков без существенного анализа).
По роли экспертов: во-первых, надо определиться с конкретикой. «Эксперт в области образования», коим порой именуют меня или моих коллег, сродни «эксперту в области медицины». Однако ведь в медицине есть десятки специализаций. Так и в образовании — оно не монолитно, и эксперт в области дошкольного образования может не быть достаточно осведомлен о проблемах подушевого финансирования, к примеру. Поэтому, конечно, важно соблюдать профессиональную этику при вынесении суждений.
Важно и то, что у нас в стране только формируется культура открытых экспертных обсуждений в системе образования. Появляются адекватные голоса, люди, которые имеют профильное образование, научную степень и занимаются анализом данных. Важно отметить, что и государственные органы лишь в последние лет пять стали более открытыми и приглашают экспертов, спрашивают их совета и т.д. Поэтому, и экспертам важно быть активнее в своих темах, а не просто класть на полку свое исследование или диссертацию после защиты.
Главное фото: Freepik.