Журналисты Казахстана вынуждены порой догонять в коридорах убегающих министров, в буквальном смысле втискиваться в правительственные лифты, чтобы задать вопросы высокопоставленным чиновникам, и постоянно быть готовыми, что с любого массового мероприятия могут забрать в отдел полиции. Всегда ли так было?
CABAR.asia спросил журналистов, как они оценивают доступность к главным политическим ньюсмейкерам Казахстана — президенту, представителям правительства и парламента.
Отдалившийся парламент
Главным индикатором открытости, по мнению астанинской журналистки с более чем 20-летним стажем Ботагоз Искаковой, должен быть парламент. Там априори должны находиться народные избранники, к кому могут беспрепятственно обращаться все казахстанцы.
«Я стала освещать работу парламента в 2003 году, в 2004 получила первую годовую аккредитацию. Тогда журналистам выдавали постоянные пропуски, которые действовали для обеих палат парламента — Мажилиса и Сената. Мы тогда не осознавали, как это было круто: показываешь его охране, и можно было войти в парламент в любое время. Мы туда ходили даже просто пообедать», — вспоминает Искакова.
Она говорит, что раньше парламентские журналисты могли брать комментарии у любых депутатов без ограничений. Однако примерно пять лет назад Сенат начал «отдаляться» от журналистов, и пропуски там перестали действовать, затем стали требовать отдельно аккредитовываться в Мажилис и в Сенат.
«Но и этого оказалось мало: бумажные пропуски выдавать перестали, хотя годовая аккредитация осталась. Несмотря на ее наличие, для входа на пленарное заседание необходимо еженедельно аккредитовываться в пресс-службе парламента. И теперь без сопровождения входить в Мажилис нельзя. То есть на входе вас обязательно должен встретить пресс-секретарь, который, видимо, несет за нас личную ответственность», — с иронией замечает Искакова.
Она также говорит, что сейчас журналистам запрещено входить в приемные депутатов, если это не было заранее оговорено: «Раньше мы это делали легко и свободно».
Еще одно появившееся ограничение: нельзя входить в зал пленарных заседаний во время пленарных заседаний Мажилиса. Раньше представители СМИ это делали свободно. Ботагоз вспоминает, что даже стендапы внутри записывала. Сейчас исключение для снимающих делают только в начале «пленарки».
«Передвижения журналистов по зданию парламента ограничили до такой степени, что ввели требование: через какой подъезд мы вошли, через него мы и должны выйти. Обосновали это тем, что они фиксируют, действительно ли мы вышли. Не знаю, почему они считают, что журналисты остались бы ночевать в парламенте, если бы их не отметили на выходе. С каждым разом “режим” ужесточается — больше уже некуда», — надеется Ботагоз Искакова.
Убегающие министры
«В 2011 году, когда я переехала в Астану, была возможность поймать министра и премьер-министра после заседания правительства», — рассказывает журналистка с 20-летним стажем Айнур Коскина.
Однако пандемия изменила эту «степень доступности» высокопоставленных чиновников. «Она стала неким спасением, для наших госслужащих от журналистов. Все перешело в онлайн, и это настолько понравилось нашим чиновникам, что они до сих пор используют это», — говорит Коскина.
Она признает, что правительство уже после снятия пандемийных ограничений все же стало собираться в офлайн. Однако чуть позже «физически» на заседания правительства стали приходить только те министры, которые делают доклады. Остальные присутствуют онлайн. «То есть правительство должно нам тогда сказать, что у него до сих пор пандемия либо как-то иначе обосновать свое решение», — призывает к открытости журналистка.
Она не понимает, зачем представители кабмина пытаются избегать журналистов. «Поверьте, где надо, там мы их и поймаем! — заверяет Коскина, но указывает на один нюанс: — Из правительства есть два выхода: из одного из них выходит, скрываясь, премьер-министр (Алихан Смаилов — Ред.), теперь уже и другие министры, и вице-министры через этот выход убегают. Ни при одном премьере такого не было!»
Вопросы президенту
Что касается доступа к президенту, то Ботагоз Искакова однажды видела, как Нурсултан Назарбаев, бывший президент Казахстана, подходил к журналистам.
«Это было в 2005 году, когда мы были в “АстанаГенПлане”, — рассказывает Ботагоз Искакова. — Его выход к СМИ не предполагался. Но кто-то задал ему первый вопрос, он ответил, и состоялся такой спонтанный брифинг».
Коскина также отмечает, что Назарбаев давал пресс-конференции для журналистов: «Нечасто, но давал. И я, кстати, задавала вопросы. Для многих было неожиданностью, что меня подпустили к микрофону. Что произошло, после того как пришел Токаев (действующий президент Казахстана — Прим. ред.)? У него была лишь одна пресс-конференция».
Коскину настораживает, что Токаев дает интервью иностранным журналистам, в то время как к казахстанским не выходит.
«Токаев не дает интервью, потому что к нему много вопросов, на которые он не сможет ответить, — высказывает свою точку зрения столичная журналистка Сания Тойкен (ее стаж также превышает 20 лет). — Я не исключаю, что у него может случится инсульт от услышанных вопросов. Например, начиная с этой игры “старого нового” Казахстана, продолжая вопросами о Кантаре (протестах в январе 2022 года — Прим. ред.), плюс вопрос о поминках Болата Назарбаева (поминки в память младшего брата Нурсултана Назарбаева показали на главном провластном телеканале. Похороны Болата Назарбаева посетил премьер Казахстана Алихан Смаилов — Прим. ред.). Назарбаев по сути показал всем казахстанцам, что он еще на коне».
Информация на заказ
Представители власти действительно сейчас отдаляются от журналистов, хотя декларируют открытость и близость. Это констатирует правозащитник в сфере медиа Диана Окремова и объясняет, почему так происходит.
«Государство считает, что оно может контролировать информационное пространство. Об этом говорят растущие суммы, которые тратятся на государственный информационный заказ», — указывает на первую причину Окремова.
Дело в том, что последние годы увеличилось количество блогеров, и чиновники видят, что очень сложно “сохранить лицо”, какое им удавалось держать, когда монополия на информацию была исключительно у СМИ.
«Чтобы не выглядеть нелепо в дурацких ситуациях, чтобы им не задавали неудобные вопросы про эффективность их работы, чиновники пытаются с помощью госзаказа “дозировать” информацию о себе», — объясняет Окремова.
Вторая причина — у чиновников всех уровней нет понимания, что в первую очередь они должны работать на благо общества.
«Естественно, чтобы отчитываться перед обществом, общаться с журналистами, должны быть результаты, итоги работы, а у многих этого просто нет. Проще отстранить неудобных от себя людей, к примеру журналистов, нежели отвечать за свой фронт работы», — говорит Окремова.
Эта политика кажется Диане Окремовой провальной. Ведь если общество не будет получать достоверную и качественную информацию, то люди будут собирать слухи и количество фейков будет расти.
Сания Тойкен предлагает признать, что в Казахстане не осталось независимых СМИ. «Это и есть ответ на вопросы про открытость, про доступ к информации в целом», — с горечью отмечает журналистка.
Иллюстративное фото: Freepik.com
Эта публикация финансируется Европейским Союзом. Её содержание является исключительной ответственностью IWPR и не обязательно отражает точку зрения Европейского Союза.