Центральная Азия и Россия – политические союзники или партнёры?

Обострение отношений между Российской Федерацией и Турцией после того, как 24 ноября, в небе над Сирией турецким истребителем был сбит российский СУ-24, не могло оставить безразличными государства Центральной Азии. Однако эта реакция была не совсем такой, как ожидалось в самой России. О том, почему так происходит, в статье таджикского аналитика Рашида Гани Абдулло, написанной специально для CABAR.asia (Душанбе, Таджикистан). 

 

Российские  власти ответили предсказуемо жёстко и многоаспектно. Пилоты сбитого бомбардировщика сумели катапультироваться, но благополучно приземлился лишь один штурман. Командир корабля был расстрелян в воздухе, по одной версии – боевиками вооруженной сирийскому правительству оппозиции. По другой – членом турецкой националистической организации «Серые волки», находившимся, почему-то, на территории Сирии. В ходе операции по спасению пилотов сбитого самолёта российская сторона вновь понесла потери — погиб один из принимавших участие в ней морских пехотинцев.

 

Реакция Центрально-азиатских стран – союзников России по ОДКБ, была более сдержанной. 25 ноября РИА Новости распространило сообщение руководителя сената парламента Казахстана Касым-Жомарта Токаева в Twitterе. В своём сообщении спикер сената назвал атаку на российский самолёт необоснованным  и квалифицировал её, как серьезный инцидент с крайне тяжелыми последствиями для двусторонних отношений (1).

 

В тот же день, Министерство иностранных дел Казахстана выступило с заявлением по поводу инцидента, в котором выразил соболезнования в связи с гибелью российских военнослужащих.  Высказав «серьезную озабоченность ухудшением российско-турецких отношений, которые выстраивались долгие годы», МИД Казахстана призвал российскую и турецкую стороны «проявить сдержанность в реагировании на этот трагический инцидент и использовать все возможные меры и каналы связи для деэскалации ситуации»(2).

 

МИД Республики Таджикистан в своём заявлении, 26 ноября, подчеркнул, что таджикская сторона с сожалением восприняла инцидент, связанный со сбитым российским военным самолетом, участвовавшем в антитеррористической операции и  выражает соболезнования родным и близким погибших военнослужащих и,  что проводимая Россией антитеррористическая кампания занимает важное место в борьбе с терроризмом на международном уровне. В заявлении была выражена надежда на то, что  произошедшему инциденту со сбитым самолетом Российской Федерации будет дана объективная оценка, способствующая деэскалации обстановки и нормализации обострившихся российско-турецких отношений (3).

 

30 ноября президент Нурсултан Назарбаев выступил с посланием к народу Казахстана, в котором он сказал: «Как бы трудно ни было, я считаю, надо совместно создать  комиссию, быстро его (расследование) закончить, определить виновных, наказать и признать ошибки, восстановить отношения. Я к этому призываю наших друзей и в России, и в Турции» (4).

 

Реакция Бишкека была высказана в заявлении заместителя главы Аппарата президента Кыргызской республики Сапара Исакова, курирующего вопросы внешней политики в президентской администрации. В заявлении говорилось, что Кыргызстан с тревогой воспринял известие о сбитом турецкими военно-воздушными силами российском бомбардировщике и, что в сложившейся ситуации самым лучшим для обеих сторон будет воздержаться от крайностей, проявить выдержку и в короткие сроки провести детальное и всестороннее расследование всех обстоятельств происшествия. Он также подчеркнул, что  турецкой стороне надо было проявить выдержку, не предпринимать резких и категоричных действий (5).

 

На гибель российских военнослужащих и уничтожение бомбардировщика СУ-24 и вертолёта спасателей остро отреагировала и российская общественность. Особенно бурной и мало чем сдерживаемой  была её реакция в различных ток-шоу на ведущих российских телеканалах, в социальных сетях, в прессе. Много чего было сказано в ходе эмоциональных дискуссий и обсуждений.

В частности, прозвучали обвинения в адрес  союзников России из числа постсоветских государств, что реакция к российской позиции в данном вопросе была далеко не союзнической.

По их мнению, она была  неадекватной тяжести произошедшего. Некоторые участники дискуссий вполне серьёзно  предлагали российским властям предпринять действенные шаги, например в Таджикистане, призванные обеспечить  безопасность России. Например, формирование непосредственного российского военного присутствия в таджикском Бадахшане и возвращение контроля над границей с Афганистаном российским пограничникам.

 

Истины ради необходимо подчеркнуть, подобные заявления и предложения делались лицами, не ассоциирующимися напрямую с официальными российскими структурами.

 

Но… В Таджикистане и в других государствах Центральной Азии исходят из привычного для них  постулата —  когда речь идёт о политически важных или острых вопросах, какой-либо самодеятельности  на государственном телеканале не может быть по определению.

 

Соответственно, одно то обстоятельства, что упомянутые предложения были озвучены на ведущих российских государственных телеканалах, не могло не породить предположения, что это не просто и не только частная позиция того или иного лица. Понятно, что имеющиеся весьма существенные различия в российском и центрально-азиатском восприятии всего того, что говорится и произносится на государственных телеканалах, потенциально чревато негативными последствиями для отношений между странами Центральной Азии и Россией. Последствиями, которые могут лить воду на мельницу лишь иных заинтересованных  сторон.

 

Почему Россия ожидала другой реакции?

 

Недовольство российской общественности недостаточной поддержкой союзников России по ОДКБ ее действий по отношению к Турции во многом зиждется на следующих посылах.

 

Социально–экономическая стабильность, например, Таджикистана  и Кыргызстана, находится в прямой зависимости от возможности их трудовых мигрантов жить и работать в России и пересылать заработанные деньги на родину. Военно-политическая стабильность в этих странах  зависит от соответствующей поддержки России. Возможным угрозам и вызовам извне все три центрально-азиатских участника ОДКБ – Казахстан, Кыргызстан и Таджикистана,  в состоянии противостоять, лишь опираясь на военное сотрудничество с Россией.

 

Зависимость, конечно не на все сто процентов, но в весьма существенной степени, социально-экономической стабильности в Таджикистане и Кыргызстане от возможности их трудовых мигрантов жить и работать в России есть та  объективная реальность, которую трудно оспорить. Ещё раз сошлёмся на известные цифры, характеризующую данную реальность для Таджикистана. На 1 июля 2015г. на территории Российской Федерации находилось чуть более миллиона граждан республики (6) Число трудовых мигрантов может составлять до 10-12% от общего числа жителей (7)  Повторимся также, что от денежных переводов каждого из трудовых мигрантов на родину зависит благополучие нескольких человек, коих вполне может набраться до половины, а то и существенно больше, населения республики. В  2014 г. трудовыми мигрантами из России в Таджикистан и только через легальные системы денежных переводов было переведено 3,83 млрд. долларов, что составило, по расчётам Всемирного Банка 42,7% ВВП (8)

 

Ещё со времён гражданской войны в Таджикистане и за пределами республики стало привычным утверждать, как  нечто само собой разумеющееся, что военно-политическая стабильность в стране зависит от соответствующей поддержки России. По сути дела, именно таким утверждением являются и напоминание Владислава Колесникова, сделанное  в связи с инцидентом с российским Су-24 и реакцией на него в странах Центральной Азии, о том, что сразу же после мятежа таджикских военных во главе с замминистра обороны Абдухалимом Назарзода, президент Владимир Путин позвонил президенту Эмомали Рахмону и, обсудив с ним случившееся, на официальном уровне предложил военную помощь (9).

 

Перед лицом вызовов, проистекающих ввиду возросшей военной активности  противоборствующих в Афганистане сторон и, в ещё большей степени,   образовавшегося присутствия ИГИЛ в этой стране, страны Центральной Азии действительно стремятся заручиться военной поддержкой именно России, а не какой-либо другой державы. Об этом в полной мере свидетельствуют итоги саммита стран СНГ, прошедшего в казахском Бурабае 16 октября.

 

На саммите Владимир Путин поделился с его участниками своей оценкой планов ИГИЛ.  «Террористы разных мастей набирают все больше влияния и не скрывают планов дальнейшей экспансии. Одна из их целей – прорваться в Центрально-азиатский регион», заявил он на саммите. И  тут же предложил план действия в сложившихся обстоятельствах: «…согласованно реагировать на такой сценарий». Он также проинформировал участников саммита о том, что выходцев из стран СНГ в рядах ИГИЛ насчитывается от пяти до семи тысяч человек.(10). До этого  приводились цифры почти вдвое меньше.

 

Понятно, что руководство стран Центральной Азии не могут не беспокоить возможные последствия развития названного Владимиром Путинным сценария. Прежде всего, возможного массового возвращения в родные края  боевиков, прошедших войну в Сирии, Ираке и Афганистане, где они сражались и сражаются  с правительственными войсками, как минимум,  на равных.

 

Правительственные войска Сирии и Ирака  вооружены не хуже, а по некоторым компонентам и лучше, чем вооруженные силы стран СНГ, естественно, за исключением вооружённых сил России. Боевого же опыта у них на данный момент несравненно больше, чем например, у вооружённых сил стран Центральной Азии. Тем не менее, несмотря на этот опыт, численное преимущество и лучшее оснащение оружием и различной военной техникой, они были не в состоянии самостоятельно переломить противостояние с вооруженными оппонентами в свою пользу.

 

В странах Центральной Азии, силовые структуры которых на сегодняшний день не обладают реальным боевым опытом, сопоставимым с боевым опытом правительственных сил той же Сирии (определённым исключением здесь является Таджикистан), отдают себе отчёт о  возможных последствиях и результатах противостояния с возвратившимися из Сирии и Ирака в родные края боевиками ИГИЛ и примкнувшими к ним в Афганистане боевиков оппозиции. Особенно, если это возвращение будет целенаправленно организовываться заинтересованными в нём серьёзными силами в мире. Отдают они себе отчёт и в том, что при той реальности, которая существует сегодня в мире, вряд ли какая-либо другая держава, кроме России, будет обременять себя оказанием им действенной военной помощи.  Даже если дело дойдёт до боевых столкновений хотя бы с выходцами из Центральной Азии в рядах ИГИЛ и прочими вооруженными оппонентами, находящихся по ту сторону границы с Афганистаном.

 

Каждый при своем интересе

 

При всём при этом, реакция со стороны государств региона на инцидент с российским самолётом могла быть лишь такой, какой она и была ими явлена на деле.  Объективно, по- иному и быть не могло.

 

НАТО, как организация, и каждый из его членов  выразили однозначную поддержку действиям Турции. Пусть даже если эта поддержка, в значительной мере, носила формальный характер. И выразили они эту поддержку, руководствуясь объединяющей всех их идеей политического и военного противостояния России и базирующейся на ней жёсткой блоковой дисциплиной. Как следует из реальной практики стран-участниц НАТО, Россию, как и ранее Советский Союз,  они рассматривают как источник экзистенциальной угрозы.

 

В советскую эпоху для бывших социалистических стран-союзников СССР по Варшавскому блоку, ровно таким же источником экзистенциальной угрозы были НАТО и входящие в него страны. Соответственно, блоковая дисциплина в отношении НАТО была для них нечто само собою разумеющейся.

 

Сегодня страны Центральной Азии и Россия, в том или ином составе,  сотрудничают друг с другом в самых различных постсоветских объединениях — в СНГ, ЕАЭС, ОДКБ.

 

Вместе с тем, при выстраивании своих отношений с внешним миром они руководствуюсь принципом многовекторности. Более того, последовательная реализация данного принципа, подразумевающая, в том числе,  и развитие отношений с НАТО, с входящими в него странами  и западным миром, рассматривается ими, как одно из непременных условий сохранения и упрочения своей независимости. Данное обстоятельство, исключает какую либо жёсткую блоковую дисциплину,  даже для стран, входящих в ОДКБ, в случаях, подобных инциденту с российским СУ-24.

 

ОДКБ ориентирован в понимании центрально-азиатских участников организации на нейтрализацию враждебных действий, направленных непосредственно против них. Случись такое, не дай Бог, блоковая дисциплина, возможно, будет иметь место. Судя по отсутствию однозначной и жёсткой реакции на действия турецких ВВС в отношении российского СУ-24 (в действительности двух российских бомбардировщиков) со стороны центрально-азиатских участников ОДКБ, произошедшее, с их точки зрения, не удовлетворяет условиям проявления чёткой блоковой дисциплины.

 

Нельзя не упомянуть  о том, что за почти четверть века прошедших с момента распада СССР, Центрально-азиатские государства и Турция выстроили широкие, разносторонние и взаимовыгодные отношения. Если говорить о Таджикистане, то для него важность поддержания спокойных отношений с Турцией определяется уже тем, что последняя пользуется большим влиянием в Организации Исламского Сотрудничества в Исламском банке развития (ИБР) и Азиатском Банке Развития (АБР). В этих двух международных финансовых институтах для Таджикистана, фактически, создан режим наибольшего благоприятствования. Оба института на протяжении почти двух десятилетий активно способствуют реализации экономических и иных проектов в республике.

 

Реакция Центрально-азиатских стран на инцидент с российским самолётом и последовавшим обострением отношений между Россией и Турцией ясно показывает – ни одна из столиц региона не желает омрачать свои отношения с Анкарой.

 

Так все же  — партнеры или союзники?

 

Что же касается военного сотрудничества с Россией, как на двусторонней основе, так и в рамках ОДКБ, то, опять же, судя по проявленной реакции, в странах Центральной Азии, входящих в организацию, полагают, что в этом вопросе стороны заключили вполне взаимовыгодную военно-политическую сделку.

 

Да, центрально-азиатские участники ОДКБ считают, что могут вполне рассчитывать на поддержку России при реальной для них военной угрозе извне. В то же время, они полагают, что и Россия не остаётся без бенефиций.

 

Так, опираясь на своё массированное военное присутствие, (это авиационная база в Канте — Кыргызстан,  и 201 военная база в Таджикистане с её авиационной составляющей в посёлке Айни, к западу от Душанбе  и военно-космическим объектом «Окно» в Нуреке, к востоку от таджикской столицы),  в той части региона, которая расположена на стыке границ с Китаем, Индией, Пакистаном и Афганистаном,  а также на  благожелательное отношение к этому присутствию, как со стороны властей, так и общества, Россия имеет возможность решать две крупные задачи. Во-первых, обеспечивать свою национальную безопасность на выдвинутых далеко к югу и юго-востоку рубежах. Во-вторых, иметь потенциальную возможность проецирования своей военно-политической мощи на стратегически важном для её  национальных интересов направлении.

 

Иными словами, обе стороны – Центрально-азиатские участники ОДКБ и Россия, в равной мере заинтересованы в российском военном присутствии в регионе. Т.е. их военно-политические отношения имеют скорее прагматичный, ограниченный вполне конкретными практическими интересами партнёрский, нежели более широкий союзнический характер. Для того чтобы они трансформировались по- настоящему в союзнические отношения необходимо наличие общей и всеобъемлющей идеологической составляющей. На данный момент времени её нет. А это значит лишь одно — ожидать от Центрально-азиатских, да и других участников того же ОДКБ автоматической и однозначной поддержки России в ситуациях, схожих с той, что сложилась после атаки российского Су-24 со стороны турецкого истребителя никак не приходиться. Как не было её в ходе пятидневной кавказской войны 2008г. и как нет её в ходе продолжающейся вот уже два года политической, экономической и идеологическо-информационной конфронтации с Западом, вспыхнувшей с началом Евромайдана в Киеве.

 

Как видно, официальные российские структуры, в отличие от представителей российской общественности, эмоционально высказывающихся в медийном пространстве, прекрасно осознают данную реальность. Свидетельством тому является положительная оценка российской стороной позиции Таджикистана в комментарии посла Российской Федерации в республике И.С. Лякина-Фролова от 30 ноября.  В частности там говорится, «…в Москве не осталась незамеченной позиция Республики Таджикистан, выраженная в заявлении МИД РТ от 26 ноября с.г., в котором выражается поддержка со стороны руководства и народа Таджикистана борьбе России с международным терроризмом в Сирии». В комментарии также выражается признательность «…за соболезнования родным и близким погибших российских военнослужащих» (11).