«Несмотря на то, что Душанбе старается проводить многовекторную внешнюю политику, у Китая есть несколько стратегических преимуществ для вовлечения Таджикистана на свою сторону в битве нарративов», — отмечает политолог Шерзод Шамиев в статье, специально для CABAR.asia.
Подпишитесь на наш канал в Telegram!
Пандемия коронавируса повлияла на многие аспекты жизни, в том числе, практически вызвав застой в мировой экономике, логистике и политических взаимосвязях.[1] Подобное событие именуют термином «черный лебедь», который представляет собой своеобразную метафору, приводящую к масштабным изменениям в каких-либо системах и в политике. [2]
На фоне борьбы с вирусом на мировой арене разворачивается битва нарративов.[3] Главный антигерой этого противостояния – Китай, отстаивающий свою репутацию в то время, как США и ЕС обвиняют Пекин в запоздалой реакции на начальных этапах распространения заболевания. На карту поставлено многое, поэтому Китай мобилизует все свои дипломатические ресурсы и активно использует инструменты мягкой силы. Главная задача — избавиться от клейма страны, виновной в распространении коронавируса и стать главным поставщиком гуманитарной помощи для пострадавших. [4]Битва нарративов может сильно повлиять на отношения между государствами, что может привести к разделению на противоборствующие лагеря. Для Таджикистана в такой ситуации было бы логично задаться вопросом: каким образом могут измениться отношения с Китаем? Делать четкие прогнозы пока рано, однако, можно рассмотреть несколько возможных сценариев дальнейшего развития событий, если учесть, что рано или поздно Таджикистан также станет участником этой «битвы».
Битва нарративов
Коронавирус на данный момент активно политизируется, с одной стороны, США и ЕС, с другой – Китаем и Россией. [5] Не обходится и без взаимных спекуляций со стороны Китая и США, касательно происхождения вируса. [6] Одновременно внешняя политика Китая показывает интересную динамику: являясь первой страной, пострадавшей от вируса и, одновременно, первой страной, оправившейся от него, Китай предлагает свою помощь другим, в том числе и ЕС. Последние изначально критиковали меры китайского правительства по борьбе с распространением вируса, несмотря на их итоговую действенность. [7]
По некоторым мнениям, гуманитарная помощь Китая является ничем иным как пиар-акцией, направленной на восстановление своего имиджа как внутри страны, так и за ее пределами. Европейские эксперты обозначили подобные действия термином «масочная дипломатия» (mask diplomacy), объясняя нынешнюю политику Китая как улучшение своей репутации через поставки медицинских средств защиты, тем самым укрепляя свое присутствие на мировой арене.[8]
Власти КНР понимают, что нынешний глобальный кризис является возможностью показать себя в качестве ответственного мирового лидера, чем объясняется ярко-выраженное стремление продвинуть свой нарратив и восстановить репутацию. Коронавирус привел к достаточным проблемам для страны в экономике. В случае проигрыша, репутационные издержки для Китая приведут к рискованному положению экономических инициатив, в том числе, и в рамках проекта «Один Пояс, Один Путь» (ОПОП).В то время как США, продолжают политику изоляционизма и уже скептически относятся к финансовым вливаниям в международные институты, тем самым освобождая эту нишу, Китай немедленно пытается ее заполнить. В частности, Вашингтон принял решение значительно урезать свою финансовую лепту в деятельности ВОЗ, что не первый раз показывает, что США уже не настолько горят желанием участвовать в мировой повестке. Предшествующие этому выход США из Парижского договора, отказ от финансирования ЮНЕСКО и выход из договора ООН по Ирану лишь подтверждают такой тезис.
Это смогло поставить Китай в выигрышное положение, позволяя предложить себя в качестве альтернативы в роли игрока, берущего на себя решение мировых проблем.[9] Китай находится на передовой линии, если дело касается помощи граничащим с ним странам, в том числе, и Таджикистану. С исторической точки зрения, финансовая помощь была главным элементом китайской внешней политики для завоевания политической поддержки. Даже в период правления Мао, Китай щедро раздавал гуманитарную помощь.
Из-за сложившегося «противостояния» большинство обсуждений о мире после пандемии посвящено вопросу о том, кто возьмет в свои руки бразды мирового лидерства: Китай или США.[10] Страны на данный момент сталкиваются с экономическими последствиями пандемии. Очевидный выход из такого положения – укрепление международного экономического сотрудничества, но битва нарративов во многом этому препятствует.
Будет ли Таджикистан участвовать в битве нарративов?
Битва нарративов между США и Китаем влияет на весь остальной мир, в том числе, это может коснуться и Таджикистан. Несмотря на то, что Душанбе старается вести многовекторную внешнюю политику, у Китая есть несколько стратегических преимуществ для вовлечения Таджикистана на свою сторону в этом противостоянии.
Во-первых, Китай, среди всех крупных держав, имеет заметное экономическое преимущество в рамках отношений с Центральной Азией. Как крупнейший инвестор, Китай сыграл важную роль в постсоветской истории региона в экономическом и инфраструктурном планах. [11] В частности, в Таджикистане, благодаря китайским инвестициям, была модернизирована устаревшая советская инфраструктура, в том числе, дороги, туннели, энергетика и прочее.[12] Президент Э. Рахмон в своей речи на форуме ОПОП высоко оценил сотрудничество Таджикистана с Китаем: ««Один пояс, Один путь» эффективно соединяет вовлеченные страны и регионы и помогает, не имеющему выходу к морям, Таджикистану выйти на международные рынки и реализовать быстрый экономический рост».[13] ОПОП действительно много значит для Таджикистана с точки зрения улучшения инфраструктуры, финансов и экономической активности в стране. С другой стороны, такое близкое сотрудничество также имеет множество долговых обязательств для Таджикистана, ведет к росту торгового дисбаланса (больше $2 млрд. в 2020 г.)[14] и зависимости от Китая. В прошлом Таджикистан был вынужден отдавать долги посредством предоставления эксклюзивных прав китайским предприятиям на освоение месторождений и обменивая ресурсы на инфраструктурные инвестиции.[15] На 2019 год Таджикистан должен Китаю $1,525 млрд., что составляет около 52% от общего внешнего долга республики.[16] Несмотря на такое положение, отношения между двумя странами находятся на небывало высоком уровне, что вряд ли изменится в ближайшем будущем.
Во-вторых, Китай смог добиться достаточного политического влияния в регионе через инвестиции, военное сотрудничество и платформу Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС). Более того в 2017 г. таджикско-китайские отношения перешли на уровень стратегических, расширив сотрудничество в таких сферах как сельское хозяйство, финансы, водные ресурсы, энергетика и добыча полезных ископаемых. Китай воспринимается как единственный внерегиональный игрок с четкой позицией и видением дальнейшего развития. Даже до того, как Таджикистан стал частью ОПОП, Душанбе оказывал поддержку Пекину, в частности в рамках подписания петиции по вопросу положения уйгуров в Китае.[17] Ранее Таджикистан принял договоренности с Китаем по взаимной экстрадиции, что может касаться не только преступников и осужденных, но и уйгурских беженцев.[18]
В-третьих, благодаря экономическим инициативам и программам развития Китай способен влиять на получателей своего финансирования через продвижение своих условий. При этом Китай продвигает свои условия неявно, в отличие от привычного понимания обусловленности. Финансирование любого проекта не проходит без выполнения поставленных условий.[19]
Подобные факторы способны повлиять на ход того, как международное сообщество или, в частности, получатели китайских инвестиций будут реагировать на политические события в Китае. Стратегические преимущества Китая, в случае с Таджикистаном, смогут повлиять, например, во время необходимости подписания каких-либо петиций, поддерживающих китайскую политику на международном уровне, в том числе, если будет нужна поддержка в битве нарративов. Кроме того, Китай пообещал оказать поддержку Таджикистану в борьбе с коронавирусом[23] и уже оказал гуманитарную помощь в виде грузов с медицинским оборудованием, а также консультативную поддержку по мерам сдерживания распространения пандемии.[24] На данный момент стратегическое партнерство между Таджикистаном и Китаем идет плодотворно, приводя обе страны к более глубокому сотрудничеству и координации по многим вопросам.
Влияние битвы нарративов на таджикско-китайские отношения
Нынешний кризис, за которым последовало также падение цен на нефть, поставил многие страны, включая Таджикистан в тяжелое положение. В результате пандемии, как следствие, экономической стагнации в России, многие трудовые мигранты были вынуждены вернуться обратно на родину ни с чем. На экономическую жизнь в Таджикистане также может повлиять и экономическая рецессия в Китае. Логично предположить, что при таких условиях, Китай может урезать финансовые вливания и сконцентрироваться на внутреннем восстановлении. С учетом зависимости от прямых китайских инвестиций, Таджикистан попадет в рискованное положение. Однако, в условиях битвы нарративов, отношения останутся на том же уровне из-за схожести политических взглядов, систем ценностей и географической близости.
Сотрудничество между двумя государствами поддерживается также посредством ШОС. В каком-то смысле ШОС для Китая служит инструментом для изменения геополитического ландшафта в сторону многополярности. ШОС может сыграть важную роль в восстановлении после кризиса. Однако, слабое экономическое положение заставит остальных членов организации следовать за Китаем как за неформальным лидером и поддерживать нарративы, выгодные ему.
Пекин также увеличил свое влияние в Таджикистане и в сфере безопасности. В особенности такое развитие было выражено в коллективных военных учениях и 11 пограничных постах, которые Китай пообещал соорудить на таджикско-афганской границе, обучающих центрах для военного персонала и так далее.[25] Растущее военное сотрудничество можно заметить и в недавних событиях, когда самолет Народной Освободительной Армии Китая привез гуманитарный груз для вооруженных сил Таджикистана.[26] Для Китая вполне логично обращать все большее внимание на сферу безопасности в Таджикистане, так как КНР вкладывает большие средства в экономику страны и региона.[27] ОПОП соединяет между собой инфраструктуру стран всей Центральной Азии. Таджикистану выгоден проект из-за своего замкнутого географического положения, Китаю он необходим для облегчения логистики своих товаров по всему континенту, поэтому сотрудничество в сфере безопасности между ними будет лишь укрепляться для защиты китайских активов и границы с Афганистаном.Вполне возможно, что лето 2020 года станет периодом гибернации для многих инициатив ОПОП. Из-за упомянутых политических и экономических ограничений, Китай не сможет в той же мере выдавать большие кредиты Таджикистану[28]. Если экономика Китая восстановится быстрее, чем ожидается, то китайские банки все равно будут действовать осторожнее в выборе проектов, выгодных для финансирования и отсекать «белых слонов».[29]
Благодаря гуманитарной помощи, Китай для развивающихся стран будет выглядеть как спаситель. В прошлом у Китая не хватало инструментов мягкой силы. С применением дипломатических каналов и координации стран, нуждающихся в помощи, Китай может проводить эффективную мягкую силу, что в последствии увеличит зависимость от него среди таких стран, как Таджикистан.
Таджикистану понадобится помощь международных организаций для того, чтобы диверсифицировать источники финансовых поступлений в страну. В условиях кризиса, Китай не сможет списывать долги как раньше. Китай будет вынужден реструктурировать долги Таджикистана и ввести долговой мораторий[30]. Кредиты всегда несут риски, в особенности, с учетом предусмотренных условий их выделения не только со стороны Китая, но и международных институтов, таких как МВФ и Всемирный Банк. И в случае, когда интересы расходятся, в распоряжении инвестора окажутся рычаги, способные ограничить свободу принятия решений со стороны своего должника.
Заключение
Битва нарративов изучена мало, а значит сложно предугадать что она принесет в политическую жизнь в дальнейшем. Распространение фейковой информации, конспирологические теории и недостоверные данные могут лишь усугубить международное соперничество. Таджикистан – страна, которая поддерживает отношения со всеми участниками битвы нарративов, поэтому ей необходимо огородить себя от недостоверной информации в сети, телевидении и других источниках. Правительство и гражданское общество может создать инструменты для верификации информации и выявления ложных сообщений и контролировать их распространение.
Однако, как было упомянуто выше, три стратегических преимущества Китая (экономическая мощь, политическое влияние через военное сотрудничество и ШОС, а также продвижение условий для выделения инвестиций) объясняют то, почему Душанбе, скорее, примет сторону Пекина. Несмотря на то, что сотрудничество выгодно для обоих государств, Таджикистану необходимо развивать отношения и с другими крупными игроками, участвовать в их проектах и инициативах.
Битва нарративов началась еще до пандемии, но нынешний кризис проиллюстрировал то, как быстро подобные события могут усилить существующие страхи, предрассудки и восприятия, влияющие на взаимоотношения между странами.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.
[1] Brian Wong, “China’s Mask Diplomacy,” The Diplomat, March 25, 2020, https://thediplomat.com/2020/03/chinas-mask-diplomacy/.
[2] Jenna Ross, “Black Swan Events: Short-term Crisis, Long-term Opportunity,” Visual Capitalist, March 22, 2020, https://www.visualcapitalist.com/black-swan-events-short-term-crisis-long-term-opportunity/.
[3] Zhang Bei, “’Battle of narratives’ unhelpful in global fight against COVID-19,’” CGTN, April 05, 2020, https://news.cgtn.com/news/2020-04-05/-Battle-of-narratives-unhelpful-in-global-fight-against-COVID-19-Pr2ZrVwMEw/index.html.
[4] Vince Chadwick, “’The politics of generosity’: Brussels aims to counter Chinese narrative on coronavirus,”Devex, April 7, 2020, https://www.devex.com/news/the-politics-of-generosity-brussels-aims-to-counter-chinese-narrative-on-coronavirus-96944.
[5] Wong, “China’s Mask Diplomacy.”
[6] Lyu Jinghua, “US, China Should Pursue Peace, Not Military Brinkmanship,” Defense One, May 12, 2020, https://www.defenseone.com/ideas/2020/05/us-china-should-pursue-peace-not-military-brinkmanship/165322/
[7] Bei, “Battle of narratives.”
[8] Erik Brattberg and Philippe Le Corre, “No, COVID-19 Isn’t Turning Europe Pro-China (Yet),” The Diplomat, April 15, 2020, https://thediplomat.com/2020/04/no-covid-19-isnt-turning-europe-pro-china-yet/.
[9] Sandra Maksimovic, “Global battle of narratives: Will propaganda about the pandemic change the world order?,” European Western Balkans, April 21, 2020, https://europeanwesternbalkans.com/2020/04/21/global-battle-of-narratives-will-propaganda-about-the-pandemic-change-the-world-order/.
[10] Patrick Wintour, “Coronavirus: who will be winners and losers in new world order,” The Guardian, April 11, 2020, https://www.theguardian.com/world/2020/apr/11/coronavirus-who-will-be-winners-and-losers-in-new-world-order.
[11] “China’s Belt and Road Initiative and its impact in Central Asia,” Voices on Central Asia, January 19, 2018, https://voicesoncentralasia.org/chinas-belt-and-road-initiative-and-its-impact-in-central-asia/
[12] Joachim Stark and Manuel Ahrens, “Economic Reform and Institutional Change in Central Asia: Towards a New Model of the Developmental State?” (Gottingen,2012), https://www.econstor.eu/handle/10419/58058.
[13] Ren Qi, “Tajik leader hails broad benefits of Belt, Road,” China Daily, April 26, 2019, https://www.chinadaily.com.cn/a/201904/26/WS5cc26932a3104842260b8863.html.
[14] Дефицит торгового баланса Таджикистана превысил 2 миллиарда долларов, Спутник, 22 Января, 2020 https://m.tj.sputniknews.ru/country/20200122/1030582706/Defitsit-torgovogo-balansa-Tajikistan-2-milliarda-dollarov.html?mobile_return=no
[15] Mattlin Matt and Nojonen Matti, “Conditionality and Path Dependence in Chinese Lending,” Journal of Contemporary China 24, no.94 (2015): 713.
[16] Payrav Chorshanbiev, “Razmer dolga Tajikistana pered Kitaem previsil $1,5 mlrd. Eto bolee polovini vneshnego dolga strani,”Asia-Plus, October 29, 2019, https://asiaplustj.info/ru/news/tajikistan/economic/20191028/razmer-dolga-tadzhikistana-pered-kitaem-previsil-15-mlrd-eto-bolee-polovini-vneshnego-gosdolga-strani.
[17] Gao, “China and Tajikistan.”
[18] Dushanbe and Beijing sign extradition deal with Uyghurs in mind, Asianews, March, 25, 2015 http://www.asianews.it/news-en/Dushanbe-and-Beijing-sign-extradition-deal-with-Uighurs-in-mind-34319.html
[19] Michal Hudec, “China’s Emergence in Central Asia,”( Bratislava,2018): 8.
[20] Matt and Matti, “Conditionality,” 718.
[21] Marlene Laruelle, ed. “China’s Belt and Road Initiative and its Impact in Central Asia,” (Washington D.C.: The George Washington University, 2018), 6.
[22] Li, Xiaojun, Does Conditionality Still Work? China’s Development Assisstance and Democracy in Africa, Chinese Political Science Review, 2, 2017 https://link.springer.com/article/10.1007/s41111-017-0050-6
[23] “China will stand with Tajikistan till COVID-19 elimination: Chinese FM,” Xinhua Net, May 6, 2020, http://www.xinhuanet.com/english/2020-05/06/c_139034188.htm
[24] “Китай продолжает оказывать Таджикистану помощь в борьбе с короновирусом,”Avesta Information Agency, May 12, 2020, http://avesta.tj/2020/05/12/kitaj-prodolzhaet-okazyvat-tadzhikistanu-pomoshh-v-borbe-s-koronavirusom/
[25] Stephen Blank, “Sino-Tajik Exercises: The Latest Chinese Encroachment Into Russia’s Sphere of Influence,” Eurasia Daily Monitor, July 25, 2019, https://jamestown.org/program/sino-tajik-exercises-the-latest-chinese-encroachment-into-russias-sphere-of-influence/
[26] “Народно-освободительная армия Китая передала гуманитарный груз для борьбы с коронавирусом Вооруженным силам Таджикистана,” Tajikistan24, May 05, 2020,
[27] Stephen Blank, “China’s Military Base in Tajikistan: What does it Mean?,” The Central Asia -Caucasus Analyst, April 18, 2019, https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/item/13569-chinas-military-base-in-tajikistan-what-does-it-mean?.html
[28] Plamen Tonchev, “The Belt and Road after COVID-19,” The Diplomat, April7, 2020, https://thediplomat.com/2020/04/the-belt-and-road-after-covid-19/.
[29] Белый слон – термин, использующийся для обозначения инвестиционных проектов, которые не оправдывают ожиданий
[30] Tonchev, “The Belt and Road.”