«Сегодня стратегия США в Центральной Азии уже устарела. Должна быть разработана новая стратегия, которая будет продумана с самого начала и адекватно учитывает современные реалии», — утверждает д-р Фредерик Старр, американский историк, эксперт по Центральной Азии, России и Евразии, председатель Института Центральной Азии и Кавказа, в интервью специально для CABAR.asia.
CABAR.asia: Какие аспекты США традиционно подчеркивают в своем сотрудничестве со странами Центральной Азии? Как концептуально понимается регион Центральной Азии?
Американское и, я должен добавить, европейское восприятие Центральной Азии было сформировано в дни после распада СССР. Вопрос заключался в том, как эти новые суверенные страны могут стать современными жизнеспособными государствами, экономиками и обществами. Именно эти вопросы с самого начала были направлены на развитие институтов, более подходящих для современной жизни. Во многих случаях это означало усиление элементов участия и демократизации. Это также означало поощрение права граждан объединяться в добровольные ассоциации и НПО, включало различные другие права и так далее. С экономической стороны, это включало трансформацию государственной экономики в плюралистическую, основанную на частной собственности и инициативе.
Это были два основных направления после распада СССР. Они оба были обозначены в контексте трансформации в постсоветскую эпоху. Сразу возникает вопрос: а как же безопасность? Все новые государства были весьма хрупкими, не имели серьезных инструментов для самозащиты. Соединенные Штаты и Европа признавали это, но в самом начале были довольно пассивны в своих подходах. В дальнейшем полное членство в НАТО было предоставлено государствам Центральной Европы, но ни одна аналогичная инициатива не затронула Кавказ или Центральную Азию. Для самих новых государств, которые в большинстве случаев никогда ранее не существовали в этих границах, защита их новых государственных границ была задачей номер один. Необходимость поддерживать теплые отношения с постсоветской Россией означала, что новые правительства редко публично заявляли об этой озабоченности. В результате возникло противоречие между интересами безопасности новых суверенных государств, с одной стороны, и желанием Запада создать постсоветские структуры, которые легко вписывались бы в глобальную экономику.
Это не означает, что США и Европа игнорировали озабоченность новых государств по поводу безопасности. Отметим деятельность НАТО в 1990-х годах и в последующий период, особенно программу «Партнерство во имя мира». Эта структура, которая существует и сегодня, способствовала оперативной совместимости, обучению и общей модернизации в Центральной Азии и на Кавказе. В его состав даже входило подразделение под названием «Центразбат» — батальон Центральной Азии, который провел замечательную мобилизацию на большие расстояния, начавшуюся в Луизиане и закончившуюся в Узбекистане. Возникает вопрос: где эта связь сегодня?
Подводя итог, я считаю, что большее внимание уделялось посткоммунистическим преобразованиям — как в институтах, так и в законах, конституциях, экономике и социальной организации, а не безопасности. Хотя безопасность и защита суверенитета определенно присутствовали в общей картине, в оптимистичных западных умах они занимали несколько второстепенное положение.
Насколько нынешняя Стратегия США для Центральной Азии на 2020-2025 годы отличается от предыдущих? Отражает ли Стратегия и ее подходы реалии и потребности самого региона?
Если бы вы задали этот вопрос до вторжения России в Украину, я бы ответил, что это шаг вперед. Она не была полностью удовлетворительной, и есть несколько корректировок и изменений, которые можно было бы предложить. Но если бы Вы задали мне этот вопрос до вторжения, я бы ответил, что это определенный шаг в правильном направлении, хотя необходимы дальнейшие шаги. Из-за нападения г-на Путина на Украину эта стратегия теперь неадекватна и не работает. Ее необходимо переосмыслить с самого начала и разработать новую стратегию, более адекватно отвечающую современным реалиям.
Что должно быть учтено в следующей обновленной стратегии США в Центральной Азии? Будет ли этот регион также связан с Афганистаном?
С 1992 года в США и Европе существовала тенденция поощрять страны, в которых экономические, правовые и конституционные реформы считались предвестниками более открытых и вовлеченных в общественную жизнь обществ. Тенденция поощрять эти страны означала отказ в поддержке странам, которые не развивались подобным образом. В течение многих десятилетий Узбекистан не менялся, по причинам, которые мы все понимаем. Узбеки занимали очень осторожную позицию, и в результате Соединенные Штаты долгое время держали эту страну на расстоянии вытянутой руки. Кыргызстан, напротив, большую часть того периода считался движущимся в правильном направлении. Какое-то время Соединенные Штаты с энтузиазмом относились к тому, что г-н Акаев называл «Швейцарией Центральной Азии». Туркменистан совершенно обескураживал всех, как, впрочем, и сегодня.
Говоря о будущем, мы должны понимать, что, если страны собираются работать вместе, то они должны учитывать интересы и опасения друг друга. Если для одной стороны первоочередной и экзистенциальной задачей является защита своего суверенитета и территориальной целостности, то другая сторона должна учитывать это, если она хочет сотрудничать с ней. Первое изменение в американской и европейской стратегии должно состоять в том, чтобы признать, что мы не можем отделить общие отношения от безопасности каждой страны в регионе. Это первый аспект. Если мы не желаем решать эту проблему, ни США, ни европейцы не могут рассчитывать на глубокое и продуктивное сотрудничество.
Второе изменение касается Афганистана. Главная геополитическая задача Центральной Азии – вновь открыть окно для торговли с Южной и Юго-Восточной Азией. Это ключ не только к ее экономическому прогрессу, но и к суверенитету ее государств. Это необходимо как ключевой путь к преодолению древней изоляции Центральной Азии, обусловленной ее двойным не имеющим выхода к морю статусом. Это невозможно сделать без сотрудничества с Афганистаном, и точка.
Таким образом, дальнейшее развитие стран Центральной Азии как суверенных государств и жизнеспособных экономик в значительной степени зависит от наличия открытых транспортных путей во всех направлениях. Благодаря советской власти они уже открыты на север. Китай, Европейский Союз и Турция открыли коридоры на восток и запад. Но важнейшее южное окно остается наглухо закрытым.
Однако, если посмотреть на последние 3000 лет, то в Центральной Азии доминировали не пути в Китай, на Запад или Север. Это был путь в Индию, Великий индийский путь, как назвал его покойный узбекско-грузинский археолог Эдвард Ртвеладзе. Это был главный транспортный, торговый и культурный коридор для всей Центральной Азии на протяжении тысячелетий. Сегодня возобновление этого маршрута является важнейшей задачей.
Что стоит предпринять в связи с этим? Многие осмотрительные наблюдатели отмечают, что процесс будет приостановлен до тех пор, пока новое правительство талибов (террористическая организация, запрещенная в странах Центральной Азии — прим.ред) в Кабуле не добьется признания за рубежом. Это вполне обоснованно, но этого недостаточно. Потому что мне кажется, что готовность и способность этой страны открыть транспортные пути через свою территорию можно рассматривать как своего рода тест для нового правительства талибов в Афганистане. Я не призываю соседние государства и инвесторов признавать «Талибан» уже завтра, но почему бы не вступить с ними в дискуссию об открытии транспортных коридоров. Если они откликнутся, если они смогут обеспечить безопасность, тогда страны-участницы из Центральной Азии и их западные партнеры смогут говорить о дальнейшем участии и, в конечном итоге, о признании. Другими словами, транспортный вопрос служит удобным индикатором намерений «Талибана».
Мне кажется, что путь для такого подхода открыт. Талибан всегда был открыт для транспортных коридоров. Они даже поддерживали трубопровод ТАПИ 20-30 лет назад. Тем не менее, новые или вновь возрожденные формы исламизма, похоже, распространяются в Афганистане и судя по всему, талибы не в состоянии предотвратить это даже в своих собственных рядах, что является не очень хорошей новостью. Но если бы соседние государства и крупные державы заявили о своей готовности продвинуться в вопросе транзита, если удастся сдержать наиболее радикальные формы исламизма, это помогло бы продвижению процесса и послужило бы тестом для будущих отношений.
Почему экономическое сотрудничество между США и Центральной Азией развито слабо и как его можно укрепить?
Экономическое сотрудничество активно и быстро растет, особенно с Узбекистаном, Казахстаном и Азербайджаном, я должен отметить, что оно также растет и с Кыргызстаном. Американские и европейские инвесторы занимают важное место в экономике всего региона.
Тем не менее, серьезным препятствием для дальнейшего роста является то, что в юридическом и коммерческом смысле для западных бизнесменов не существует Центральной Азии. Вместо этого есть пять стран (или шесть или восемь, если добавить Кавказ), и с каждой из них нужно взаимодействовать совершенно по-отдельности. Это означает, что нужно получать визы, чтобы попасть из одной в другую. Даже перевозка товаров из одной страны в другую — это сплошная морока. Все преграды, которые может создать суверенитет, присутствуют между государствами Центральной Азии. Для иностранного инвестора это все равно, что ехать на машине с нажатой педалью тормоза – у вас ничего не получится. Самая главная задача для государств Центральной Азии и их иностранных торговых партнеров — это развитие более скоординированных институтов в области торговли, транспорта и инвестиций. Для этого не требуется создание Центральноазиатского союза или единой экономической зоны. Я говорю просто о снижении барьеров, которые сейчас существуют.
Какая страна Центральной Азии является наиболее важным игроком для Вашингтона и почему?
Это очень интересный вопрос в связи с многочисленными и фундаментальными изменениями, происходящими в регионе. Тем не менее, сложилось четкое раздвоение. С одной стороны находятся быстро развивающиеся экономики – Узбекистан, Казахстан и Азербайджан. С другой стороны – те, которые развиваются не так быстро, а именно Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан. Какова же взаимосвязь между ними? Дело в том, что если экономики стран региона объединятся, скоординируются и будут сотрудничать, то различия между ведущими странами и остальными уменьшатся. Несмотря на многочисленные разговоры, этот процесс едва начался.
Позвольте мне подчеркнуть, что координация и сотрудничество не требуют интеграции в смысле объединения суверенитетов. Большую часть XX века регион жил в условиях интегрированной советской системы и не хотел бы воссоздавать ее или что-то похожее на нее. Тем не менее, с точки зрения координации и сотрудничества в масштабах региона, Центральная Азия является самым отсталым регионом в современном мире. При наличии нормальной координации между странами региона различие между быстро и медленно развивающимися странами уменьшилось бы, все бы двигались вперед, не ставя никого в невыгодное положение.
Как война России в Украине повлияет на отношения США с Центральной Азией? Попытаются ли США расширить сотрудничество с Центральной Азией, или наоборот, возможно, этот регион также окажется под западными санкциями?
Если можно перефразировать ваш вопрос в более широком смысле, никто не знает, чем все это закончится. Если вы серьезно относитесь к своей роли аналитика, вы должны рассматривать все возможности, даже те, которые могут показаться самыми маловероятными. Моя проблема с анализом событий в Украине заключается в том, что диапазон исходов, которые обсуждаются в мировой прессе и среди правительств, слишком узок. Например, я считаю, что мы должны рассматривать возможность полного разгрома Украины Россией. Это приведет к тому, что сама Россия окажется в экономическом упадке, в полной изоляции и не сможет удержать завоеванные территории. Вряд ли мистер Путин переживет такую катастрофическую «победу». Скорее всего, он обратит свой взор на другие, более мягкие цели для экспансии, включая Центральную Азию.
С другой стороны, мы должны учитывать и полный крах России. Господин Путин на данный момент является очень уязвимым лидером. Если он уйдет из власти или будет отстранен, его преемники могут поначалу попытаться продолжить развязанную им войну против Украины. Но экономика России в результате его войны понесла такой страшный удар, что положение Москвы в мире кардинально изменится. Следует даже рассматривать возможность полной смены правительства и частичного или полного распада хрупкого, гиперцентрализованного государства, управляемого из Москвы. Результатом может стать, как выразился сам Путин, государство, уменьшенное до размеров Московии, и несколько новых образований на его границах. Я хочу сказать, что, анализируя развитие событий в России, мы должны учитывать как резкие скачкообразные изменения, так и эволюционные. И пока мы этого не сделаем, ни вы, жители Центральной Азии, ни мы на Западе и в Соединенных Штатах не сможем разработать серьезную стратегию.
Таким образом, я хотел бы подчеркнуть, что мы должны рассматривать все варианты, начиная с самых крайних позиций с обеих сторон. Что это значит? Мне кажется, что в наших дискуссиях со странами Центральной Азии Соединенные Штаты должны включить эти большие вопросы в повестку дня. Мы должны начать процесс рассмотрения всех возможностей и выработки стратегических ответов, которые будут полезны как для стран Центральной Азии, так и для Соединенных Штатов, и которые будут учитывать реальные реалии, где бы они ни находились в этом широком спектре возможностей.
Каково будущее напряженности между США и Китаем и как она повлияет на Центральную Азию?
Нельзя строить стратегию развития будущего на основе одного направления. Необходимо учитывать несколько вариантов: например, что Китаю каким-то образом удастся преодолеть различные вызовы, внутренние и внешние, и достичь своей цели – стать доминирующей мировой державой. Однако необходимо также учитывать влияние фундаментальных демографических изменений в стране, а также влияние текущей политики, которая тормозит экономику, ограничивая капитал, предпринимательство и усиливая правительственный контроль. Необходимо также учитывать влияние общественного мнения на эти меры контроля и на правительственную политику по отношению к COVID, которая была чрезвычайно жесткой и не везде приветствовалась.
Другими словами, как и в случае с Россией, с Китаем необходимо рассматривать более широкий спектр будущих вариантов. Мне кажется, что потенциал для хороших отношений между Китаем и Соединенными Штатами существует, но он будет зависеть, прежде всего, от самого Китая. Не стоит забывать, что Соединенные Штаты, и особенно волонтерские частные группы в США, основали многие из наиболее важных медицинских и образовательных учреждений в современном Китае. Это было сделано сто лет назад, но оно оставило отпечаток у многих китайцев и американцев, которые считают, что продуктивные и позитивные отношения желательны и возможны. Если умеренная волна пройдет через Пекин и китайское правительство, я могу представить себе очень продуктивные отношения во многих областях. Если этого не произойдет, я представляю себе очень серьезную ситуацию обострения конфликта. Поскольку мы не можем предвидеть будущее, мы должны определить путь – стратегию и тактику, которые можно быстро скорректировать, если события резко развернутся в ту или иную сторону.
Будет ли подписано базовое соглашение о сотрудничестве между США и Кыргызстаном?
Кыргызстан прошел через очень сложный период. Когда и как датировать начало этого периода – вопрос для историков. После очень теплого, первоначального периода отношения испортились. Это было связано с событиями как в Кыргызстане, так и в меньшей степени в США. Напомню, что когда после распада СССР у президента Клинтона возникла идея строить политику США в Центральной Азии на основе Кыргызстана, который он рассматривал как региональный центр – «Швейцарию Центральной Азии», отношения испортились при нескольких противоречивых правителях в Бишкеке и под давлением Москвы в связи с использованием НАТО авиабазы в Бишкеке. Сегодняшнее новое правительство Кыргызстана кажется мне многообещающим. В него входят несколько очень компетентных мужчин и женщин, и в нем нет большинства тех, кто создавал столько трудностей на протяжении последнего десятилетия. В отношении Соединенных Штатов оно заняло очень конструктивную позицию, которая была высоко оценена здесь, в США.
Я думаю, что всевозможные вещи, которые были невозможны еще два-три года назад, сейчас становятся возможными. Буквально на днях я встречался с 16 ректорами кыргызских университетов. Какая впечатляющая группа! Мне кажется, что мы не должны думать только об отношениях между правительствами: о формальных соглашениях, договорах и тому подобном. Пусть этим занимаются дипломаты. Пусть они также сосредоточатся на безопасности, которой американо-кыргызские отношения пренебрегали на протяжении десятилетия. В то же время мы должны говорить о человеческих контактах в бизнесе, образовании, науке, спорте и искусстве. У Кыргызской Республики есть компетентное и активное посольство в Вашингтоне, которое очень приветствуется. По мере возобновления контактов обе стороны будут видеть возможности в будущих отношениях, которые не представляются возможными для нас сегодня. Поэтому я настроен очень оптимистично. Я уверен, что Кыргызстан больше не будет в конце поезда Центральной Азии.