«Нужно уже возлагать некоторые государственные функции на организации гражданского общества. Надо давать некоторые вещи на аутсорс», — отмечает Азимжон Сайфиддинов, директор Фонда Евразия Центральная Азия – Таджикистан, в своём интервью для CABAR.asia о состоянии гражданского общества в Таджикистане.
EnglishПодпишитесь на наш канал в Telegram!
Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию с организациями гражданского общества (ОГО) в Таджикистане? Сколько на сегодняшний день функционируют и каков их легальный статус?
Гражданское общество включает все негосударственные институты, которые находятся в Таджикистане. Например, по таджикистанскому законодательству неправительственные организации (НПО) и общественные фонды представляют собой гражданское общество. Кроме того, существуют многочисленные некоммерческие организации (НКО) и ассоциации, которые объединяются и функционируют в стране. Также есть профсоюзы, отраслевые ассоциации, политические партии, которые являются основной частью гражданского общества.
Если сравнить с прежними цифрами, то в последнее время наблюдается спад и регресс активности ОГО, потому что в какое-то время в Таджикистане было свыше 3700 общественных организаций. Были причины сокращения субъектов гражданского общества: Первая причина — несовершенное законодательство; Вторая причина — сокращение финансирования со стороны донорского сообщества; Третья причина — низкий потенциал ОГО на местном уровне; В-четвёртых — требования по функционированию и содержанию ОГО в соответствии с законодательством, которые я считаю довольно жёсткими. Например, оплата электричества для общественных организаций считается как для коммерческой организации, хотя ОГО не должны и не занимаются коммерцией и не получают прибыли от своей деятельности. Недавно в Таджикистане был замечен массовый протест в гражданском секторе против повышения цен на мобильный интернет, после которого президент страны отменил данное решение. Можно ли это назвать продвижением гражданской позиции? Считаете ли вы, что гражданское общество в стране обязательно должно подвергаться таким стрессовым политическим волнениям, чтобы проявлять гражданскую активность?
Блогеры и IT-ассоциации активно функционируют сейчас в Таджикистане как часть гражданского общества. Конечно, повышение оплаты за мобильный интернет — это больной вопрос для Таджикистана.
Из-за того, что мобильные компании, предоставляющие интернет-услуги, зависят от Службы связи, от антимонопольного комитета, они были вынуждены ввести, соблюдать и исполнять требования государственного органа. Я, как юрист, считаю, что данное решение являлось незаконным. Потому что в соответствии с требованиями нормативно-правовых актов Таджикистана, если устанавливать новые правила касающихся всех, то госорган, который принимает решение, обязан соблюдать требования вышеупомянутых актов. То есть необходимо было зарегистрировать решение как нормативный акт — как обязательный для всех документ в министерстве юстиции Таджикистана. К сожалению, этой процедуры не было.В законе предусмотрена дозволенность выражать протест и подавать заявление.
Было несколько обращений от активистов, организаций гражданского общества и IT-ассоциаций в соответствующие государственные структуры, в генеральную прокуратуру и министерство юстиции Таджикистана. Пока данные организации предоставили официальный ответ, новость о недовольстве граждан дошла до президента страны, и он отменил это решение. Сейчас действует прежняя оплата за мобильный интернет. Однако существуют ограничения с доступом на некоторые социальные сети и определенные вебсайты информационного характера.
Интернет – средство коммуникации, очень важный ресурс в наши дни. Значительность интернета возрастает в контексте Таджикистана, большинство трудоспособного населения которого находятся в миграции. Так как говорить по международной мобильной связи — дорого, мигранты и их семьи используют интернет. Помимо средства связи, интернет – это также платформа для повышения осведомлённости граждан о ситуации в стране, в регионе и в мире.
Можно ли считать «неформальных лидеров» Хорога или ОГО Бадахшана, которые выступают против нарушений прав человека и давления на оппозицию в ГБАО, частью гражданского общества?
Конечно, можно так считать. Везде в Таджикистане, а не только в ГБАО или в Хороге, существуют неформальные лидеры. Это те же имам-хотибы (мусульманское духовное лицо – прим. авт), те же биби-отуны (женщины, занимающиеся религиозной деятельностью — прим. авт), те же женщины, которые входят в женские советы на уровне махаллей (органы общественной самодеятельности — прим. авт), на уровне джамоатов (органы местного самоуправления, бывшие сельские советы — прим. авт), на уровне районов/городов. Это те же авторитеты для общества. Они могут высказаться, они считаются лидерами и консультантами, которым верит население. К их голосу прислушиваются, потому что у них есть опыт, авторитет и статус, хоть и негосударственный. Например, по вопросам духовенства люди обращаются к имам-хотибам, по вопросу домашнего насилия обращаются к более взрослому населению – аксакалам и биби-отунам. Тема домашнего насилия сейчас очень острая проблема в Таджикистане.
Есть ли другие недавние примеры гражданской активности в Таджикистане?
Были моменты по вырубке деревьев, когда хотели снести театр в центре Душанбе или же музыкальную школу. Активисты быстро среагировали на это. Или же вот сейчас сносят старые дома и на их месте строят новые.
На данный момент наблюдается мало подобных инициатив и противостояний, потому что люди понимают, что постройки целесообразны. Если в малоэтажных или в старых домах в центре города помещаются только 12 — 15 семей, то в высотных домах могут поместиться значительно больше. Там должна быть определенная инфраструктура, корпоративное управление, но этим должны управлять сами жители.
Какое влияние оказал ваш Фонд на наращивание потенциала и функционирование ОГО?
В 2019 году наш фонд реализуют несколько крупных проектов, связанных с развитием организации гражданского общества и взаимодействия с государственными органами. Другое направление — это молодёжь, то есть положительное развитие молодёжи, чтобы уберечь от радикализации и экстремизма. Также мы занимаемся вопросами предотвращения насилия в семье и обучения молодёжи использованию инновационных технологий.
Например, в одном из джамоатов (муниципалитет — прим. авт) Таджикистана мы создали принцип единого окна — электронное правительство. Для получения одной справки вы потратите не более одной минуты, тогда как до создания этой системы люди теряли целый день, или даже два-три, потому что нужно было листать, поднимать с архивов амбарные книги. Мы разработали программу, ввели базу данных, и эта база данных находится в джамоате на местном уровне. Также установили связь с мэром города, чтобы он видел, что творится в соответствующем джамоате. Этот подход реализует, в первую очередь, госпрограмму по электронному правительству Таджикистана, а во-вторых, облегчает предоставление государственных услуг.
Согласно отчету Азиатского банка развития, про обзор гражданского общества в Таджикистане, женские организации занимают наибольшую долю (28%) в количестве ОГО в стране, в то время как ОГО по правам человека составляют только 5%. Почему сложилась такая ситуация? Зависит ли это от грантов, если да, то как бы вы объяснили «предпочтительные секторы» финансирования?
Чем больше проблема, тем больше финансирование.
Я точно не могу сказать. Но вот смотрите, когда донор объявляет грант по защите прав женщин, по насилию, мы подозреваем, что женщины подвергаются насилию, ограничиваются их права, свободы. Поэтому, наверное, чем больше проблема, тем больше финансирование.
Могу сказать, что больше 60-70% в общественных организациях в Республике Таджикистан составляют женщины. Мужчин в общественных организациях очень мало.
Какую роль молодежь Таджикистана играет в принятии решений? Какова ситуация с молодежными организациями? В Таджикистане большое количество молодёжных организаций. Например, существует «Объединение молодёжных организаций Таджикистана» (ОМОТ), которое включает в себя 146 молодёжных организаций, которые занимаются вопросами молодёжи. Молодёжь может выразить свое мнение, повлиять на некоторые вопросы через данные организации, но какой-либо самостоятельной, стихийной активности я не наблюдал. Также есть предпринимательские ассоциации, молодёжные стартапы, они тоже требуют внимания государственного сектора. Кроме этого, существует Комитет по делам молодёжи и спорта при Правительстве РТ, который активно сотрудничает с этими общественными организациями. Они продвигают и проводят много работ на местном уровне.
Что мешает молодежи быть больше, чем просто «онлайн-гражданами»?
Наверное, такой сегмент активистов считает, что онлайн обращения гораздо доступнее, привлечёт сторонников и гораздо быстрее повлияет на что-либо. Где бы они не были, с помощью интернета они могут изъявлять свои желания или имеющиеся требования. А обратиться самостоятельно в какой-либо гос. орган — это их право, но я не знаю, почему «онлайн-граждане» не идут в гос. органы с обращениями и заявлениями. В стране есть закон об обращениях, они могут спокойно написать заявление и получить ответ. Я не думаю, что тут есть страх, скорее всего нет достаточного потенциала для обращений. Ведь молодые люди используют интернет-ресурсы больше, чем читают что-то. Это наверное, их выбор — интернет-площадка для обращения и демонстрации своей активности. Какие меры нужно предпринять, чтобы улучшить ситуацию с ОГО в стране? Меры, я считаю, должны быть очень конструктивные. Первая, для устойчивости развития гражданского общества надо предоставить доступ к информации. Вторая, нужно финансово поддержать организации. Третья, нужно дать стимул, облегчение через законодательсво. Четвертая, нужно поощрять те проекты, которые реализуют организации гражданского общества, в частности – общественные организации. И последняя, нужно уже возлагать некоторые государственные функции на организации гражданского общества. Надо давать некоторые вещи на аутсорс, например, в социальной сфере, когда люди работают в домах престарелых. Гражданское общество в состоянии вести такую деятельность не государственного значения, не государственного характера, не политикой заниматься, а предоставлять социальные услуги, мелкие социальные услуги.Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project», реализуемого при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Норвегии. Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.