Таджикистан и «Экономический пояс Великого Шёлкового пути

Таджикистан в большей степени, нежели любое другое государство Центральной Азии объективно заинтересован в том, чтобы не оказаться вне китайских проектов.  Хотя бы уже потому, что трудности, переживаемые российской экономикой, существенно снизили объёмы денежных переводов таджикских трудовых мигрантов из России на родину. Других серьёзных источников компенсации этих потерь, кроме китайских инвестиций, практически нет, пишет в своей статье, специально для Cabar.asiaполитолог Рашид Гани Абдулло (Душанбе, Таджикистан).

Широко обсуждаемая ныне инициатива Председателя Китайской Народной Республики Си Цзипиня о создании экономического пояса Шелкового пути может способствовать экономическому развитию всего Центрально-азиатского региона. Однако сложные взаимоотношения между странами региона и отсутствие диалога между различными сторонами, могут не позволить воспользоваться всеми преимуществами китайской инициативы.

Суть инициативы заключалась в том, что необходимо возрождать не просто древний Шёлковый путь, но создавать  вдоль него соответствующий экономический пояс. Инициатива быстро стала обретать контуры проекта, часто упоминаемого в СМИ, как «один пояс — один путь», охватывающего своими сухопутными и морскими составляющими практически весь мир. Впервые она была публично озвучена китайским лидером во времени своего выступления в Астане, в международном Назарбаев Университете, 16 сентября 2013г. Но в момент озвучивания её в Астане она была воспринята несколько более локально – как новая форма углубления сотрудничества Китая, государств Центральной Азии и России. (см. Лукин А.В., «Идея «экономического пояса Шелкового пути» и евразийская интеграция», «Международная жизнь», №7-2014, http://igpi.ru/bibl/other_articl/1406820606.html»).

Присутствие Китая на просторах соседних с ним стран Центральной Азии, начавшееся чуть более двух десятилетий назад, после получения ими независимости, привело к активным двусторонним взаимоотношениям, особенно успешным в экономическом плане. Не будет большой ошибкой утверждать, что важнейшие части или сегменты планируемого в рамках возрождаемого Великого шёлкового пути экономического пояса уже имеют место быть в Центральной Азии. Они хорошо служат текущим потребностям, как самого Китая, так и стран Центральной Азии. Последним  они позволяют не только решать стоящие перед ними экономические задачи, но и укреплять свою независимость – они обеспечивают им дополнительные и альтернативные источники политической поддержки, инвестиций и экономических выходов во внешний мир.

Логика же развития диктовала китайской стороне необходимость сделать ещё один большой шаг в искомом направлении – соединить все эти различные части и сегменты в единую хорошо функционирующую систему и обеспечить её дальнейшее развитие. Инициатива руководителя Китая Си Цзипиня, нацеленная на формирования экономического пояса вдоль нового Шёлкового пути, является именно таким шагом.

Инициатива китайского лидера была  позитивно воспринята президентами центрально-азиатских государств. Они, не без оснований, полагают, что её реализация обернётся широким потоком китайских денег в экономику их стран и что китайские инвестиции, в конечном итоге, сделает эти страны ещё более процветающими и стабильными, а население довольным своим положением.  Принимая во внимание то обстоятельство, что институт президентской власти в государствах региона, в силу обладания необходимой совокупностью возможностей, оказывает определяющее влияние на все аспекты жизни в государствах региона – реальность, которую невозможно и не следует игнорировать, вероятность успешной реализации инициативы «один пояс – одна дорога» в этой части современного мира достаточно велика.

Вместе с тем, инициатива может столкнуться с вызовами, игнорирование которых может негативно сказаться на полномасштабной её реализации в Центральной Азии и, соответственно, поставить под вопрос не только региональные, но и более широкие ожидания, надежды и расчёты.

В этой связи, вполне правомерно задаться двумя вопросами. Во-первых, возможно ли уже упоминавшиеся и имеющие место быть различные элементы и сегменты собрать, посредством реализации инициативы,  в нечто, что можно было бы определить как её  хорошо агрегированный Центральноазаиатский сегмент. Во-вторых, возможно ли трансформировать уже существующую инфраструктуру в полномасштабный Центральноазиатский транспортный коридор между Китаем и внешним миром за северными, южными и западными границами региона?

В принципиальном плане, с финансовой и технической точек зрения ответ на оба вопроса может быть только один – да. Понятно, что Китай располагает необходимыми средствами и как инициатор проекта «один пояс – один путь» готов стать основным спонсором его реализации в Центральной Азии. Финансовая инфраструктура, посредством которой китайские деньги будут выделяться для реализации конкретных проектов в рамках инициативы, также имеется в наличии. Она включает в себя, как национальные китайские финансовые учреждения (ЭКСИМ Банк, уже широко вовлечённый в финансирование проектов, реализуемых в Центральной Азии с участием китайской стороны, Государственный банк развития Китая и др.), так и многонациональные финансовые институты, например, совсем недавно созданный $100 миллиардный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, участниками-основателями которого стали 57 стран. При наличии финансовых ресурсов и отсутствии дефицита в научных, технических и технологических компетенциях в Китае и в Центрально-азиатских странах нет таких чисто технических проблем, которые нельзя было бы успешно решить.

Однако, какими бы ни были проекты со-развития, одного позитивного отношения руководителей центральноазиатских стран к данной инициативе ещё недостаточно. Одним из факторов, способным существенно затруднить реализацию инициативы, являются сложные отношения между странами региона.

Например, квалифицировать отношения между Таджикистаном и его непосредственными соседями – Узбекистаном и Кыргызстаном, как ровные и гармоничные не приходится. Эти проблемы уже далеко не лучшим образом сказались на таджикско-китайских взаимоотношениях. Китайская сторона, принимая во внимание неприятие Узбекистаном проектов строительства  ГЭС, особенно крупных,  в Таджикистане, делает всё возможное для уклонения от участия в их реализации. Можно также предположить, что прохладное отношение Китая к планируемому строительству новой железной дороги, которая должна обеспечить ему дополнительный выход в Центральную Азию и далее за его пределы в различных направлениях через Таджикистан, также обусловлено влиянием всё того же фактора. Ровно то же самое можно сказать и о нежелании Китая участвовать в строительстве ГЭС в Кыргызстане и, вообще, в каких либо больших проектах в обеих этих республиках, которые могут быть расценены в Узбекистане, как несоответствующие его интересам.

На протяжении всех лет правления президента Аскара Акаева отношение между Таджикистаном складывались как нельзя лучше. Неплохо складывались они и в президентство Курманбека Бакиева. К сожалению, в последнее время приходится говорить об обратном. Главным образом ввиду территориально-пограничных, водных и транспортно-коммуникационных споров. Конечно, эти споры и проблемы имели место во все годы независимого существования обеих республик. Однако именно в последнее время они стали обостряться и даже трансформироваться в столкновения, сопровождающимися массовыми беспорядками даже насильственными действиями  с применением оружия.

Определённые проблемы омрачают отношения Казахстана с Кыргызстаном, Туркменистана с Узбекистаном и последнего со всеми соседями по региону. Иногда просто потому, что Узбекистан является единственной республикой, имеющей общую границу со всеми бывшими советскими республиками Центральной Азии, а отношения между соседями, как известно, всегда чреваты конфликтами.

Следует подчеркнуть, что проблемы, омрачающие отношения между странами региона имеют объективный характер. Они являются прямым результатом болезненного процесса трансформации стран региона из всего лишь интегрированной части бывшей супердержавы – Советского Союза,  в состоявшиеся и устойчивые независимые государства. В той или иной степени, все эти проблемы, возникновение которых было неизбежно, могут серьёзно осложнить практическую реализацию инициативы.

Было бы чрезмерно оптимистичным считать, что инициатива Си Цзипина пришлась по душе абсолютно всем в регионе. Да, у неё есть сторонники. Но есть у неё и оппоненты. Точное соотношение тех и других величина неизвестная, ибо каких либо  объективных замеров общественного мнения по данному вопросу, по крайней мере, в Таджикистане, пока никто не проводил. Во всяком случае, тех, кто с сомнением относится не только к инициативе, но к вопросу о китайском присутствии в регионе, которое, судя по опыту предшествующих лет, обязательно возрастёт, достаточно много.

Сторонники инициативы подчёркивают – её реализация даст мощный импульс дальнейшему экономическому развитию каждой из стран Центральной Азии и региона, в целом. Китайские инвестиции обернутся появлением новых производственных, транспортно-коммуникационных и прочих объектов, новых рабочих мест, процветанием стран региона и ростом благосостояния всех и каждого. Они же трансформируют Центральную Азию в грандиозный транспортный коридор, связывающий Китай с большим внешним миром. Коридор, который помимо того, что позволит и самим странам региона выходить в этот большой мир с собственными товарами, станет источником нескончаемых доходов от взимания транзитных, транспортных, таможенных и прочих пошлин и выплат.

Те, кто с сомнением относятся к новой китайской инициативе, настаивают  том, что её реализация приведёт к ещё большему росту экономического присутствия Китая в регионе, которое может быстро перерасти в его подавляющее, и политическое   доминирование в нём.

Они подчёркивают, что важнейшие секторы национальных экономик стран региона, например, нефтегазовой отрасли в Казахстане, или горнорудной промышленности в Таджикистане, уже контролируются китайскими компаниями, которые, мнению, являются ни чем иным, как агентами китайского правительства.

По их мнению, некоторые страны Центральной Азии, в частности Таджикистан, находятся в незавидном положении крупных должников Китая. Реализация новой китайской инициативы приведет к ещё большему усугублению их положения.

Оппоненты китайской инициативы «один пояс – одна дорога» настаивают на том, что связанные с её реализацией надежды на бурное создание новых рабочих мест для местного населения абсолютно беспочвенны. Реальная практика китайских кампаний свидетельствует лишь об одном – если китайские компании и создают рабочие места в Центральной Азии, то делают это они исключительно для своих соотечественников, т.е. граждан Китая.

Те, кто рассматривает растущее присутствие Китая в Центральной Азии, как очень тревожное явление, указывают также и на то, что главным и прямым получателем выгод от такого присутствия являются определенные лица в политических кругах и бизнес структурах, кто интенсивно ведёт дела с Китаем. Другими словами сравнительно узкая прослойка общества и небольшая часть населения.

Иными словами, существенная часть обществ стран Центральной Азии и на всех его уровнях и «этажах» уверены в том, что китайская инициатива «один пояс — один путь» служит интересам скорее самого Китая, нежели интересам государств региона.

Следует подчеркнуть, что алармистские высказывания оппонентов китайской инициативы в обществе звучат громче, нежели слова в её поддержку. Во всяком случае, так обстоит дело в Таджикистане, Кыргызстане и Казахстане.

Сторонники  инициативы, прежде всего, руководство центрально-азиатских государств, рассчитывающих на поток китайских инвестиций в экономику своих стран, диверсификацию рынков для своих товаров и транспортных выходов во внешний мир стоят перед необходимостью преодоления алармистского подхода к ней, а также  к растущему присутствию Китая в Центральной Азии, в целом.

Китай в своих усилиях по продвижению выдвинутой им инициативы, во всяком случае, в Центральной Азии, сосредотачивает свои усилия почти исключительно на обеспечение поддержки своих инициатив и проектов официальными кругами стран региона и связанными с ними или замыкающимися на них медийными структурами и всячески избегает проявление сколь-нибудь серьёзного внимания потенциалу гражданского общества региона, в первую очередь, независимых СМИ.

Реальности Центральной Азии ясно свидетельствуют – такая стратегия в регионе не работает. Во всяком случае, в Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане – непосредственных соседях Китая. И она, совершенно точно, не будет работать в условиях, когда независимые СМИ играют большую, по сравнению с официальными кругами и связанными с ними медийными структурами, роль в формировании общественного мнения и подходов  ко всему, включая и к вопросу о китайском  присутствии  в регионе.

Что же касается самих  центрально-азиатских государств, то каких-либо серьёзных усилий с их стороны в данном направлении вообще не предпринимаются.

Таджикистан в большей степени, нежели любое другое государство Центральной Азии объективно заинтересован в том, чтобы не оказаться вне китайских проектов.  Хотя бы уже потому, что трудности, переживаемые российской экономикой, существенно снизили объёмы денежных переводов таджикских трудовых мигрантов из России на родину. Других серьёзных источников компенсации этих потерь, кроме китайских инвестиций, практически нет.

Китай нуждается и будет нуждаться в импорте энергии. Таджикистан, обладающий солидными, причём возобновляемыми, гидроэнергетическими ресурсами может представлять для Китая большой интерес. Китай нуждается в том, чтобы Центральная Азия стала для него и развитым транспортным коридором. Таджикистан заинтересован стать частью этого коридора, чтобы, наконец-то, выйти из того транспортного тупика, в котором он находится вот уже два десятка лет. Естественно, для того, чтобы заинтересованность трансформировалась в реальность, должны существовать соответствующие конкретные проекты. Истины ради, следует подчеркнуть – у Таджикистан такие проекты есть, и он давно предлагает тому же Китаю принять участие в их реализации. Однако продвижение в данном направлении стопорится, как было подчёркнуто выше, сложными отношениями республики с соседним Узбекистаном.

Принимая во внимание данное обстоятельство, Таджикистану необходимо сделать всё возможное для того, что убедить своих китайских партнёров в пересмотре являющейся привычной для Китая позиции всего лишь наблюдателя за тем, что  происходи в регионе, на нечто существенно иное. Китай уже может иметь другую позицию, позицию активного посредника, заинтересованного в позитивном разрешении проблем, которые не только оказывают негативное влияние на отношения между странами региона, но и способны довести эти отношения до состояния, чреватого, по настоящему, серьёзными конфликтами. Позицию, которая обычно ассоциируется в мире с США, Россией, даже Европейским Союзом, но пока  никак не с Китаем.  Более активное китайское посредничество   в сглаживании противоречий между странами региона в полной мере будет отвечать не только интересам Таджикистана, но и всей Центральной Азии, а также самому Китаю.

То обстоятельство, что между руководством республики  и гражданским  обществом страны, органичной частью которого является и независимые СМИ, не сложилось консенсуса по поводу  инициативы  Си Цзипиня по созданию экономического пояса Шелкового пути, не позволяет Таджикистану более эффективно воспользоваться возникающими потенциально благоприятными возможностями.  Для этого необходим диалог различных таджикских сторон по проблемам и аспектам реализации китайской инициативы. Он позволит достичь консенсуса по вопросу о наиболее рациональной позиции таджикской стороны к данному вопросу. Позиции, которая позволит республике в максимальной степени воспользоваться выгодами и снизить, также в максимальной степени, издержки от реализации китайской инициативы.