Предлагаем вниманию читателей текст выступления Зайнидина Курманова, заведующего кафедрой международных отношений Кыргызско-Российского Славянского университета на Круглом столе «Возникновение новых геополитических разломов и их последствия для Кыргызстана» 4 ноября 2014 года.
В советское время страны Средней Азии проводили однополярную политику. Излом был только один советский. Никого других СССР сюда близко не подпускал.
На постсоветском пространстве сейчас появились силы, сопоставимые с Россией по степени своего влияния. Изменилась и политическая элита новых независимых государств. На смену приходят новые политики, растет культурный разрыв между поколениями. Новая элита становится не только менее пророссийской, но и менее государственнической.
Россия на постсоветском пространстве находится в положении цугцванга. «Политика пряника» в отношении постсоветских стран приводит политические элиты последних к иждивенческим настроениям. А «политика кнута» — к поиску поддержки на стороне: на Западе, в Китае, Иране.
Потенциал совместного влияния РФ и КНР на страны ЦА очень сильно возрос и поэтому возникает необходимость в ориентации на Запад.
Зацикленность внешней политики стран ЦА-региона на трех странах: России, Китае и США – является ее недостатком: она недостаточно многовекторна. Споры не вызывает только одновекторность и действительная многовекторность.
Все импульсы, за исключением Китая, подкреплены культурной близостью и имеют за собой цивилизационно-культурную и политическую традицию. Это затрудняет выбор между полюсами интеграции и зависимости. Какие же это центры притяжения?
Запад: США и Европа демонстрируют притягательные стандарты в развитии, безопасности и культуре. Но ясно, что ЦА и ее сырьевые товары не в состоянии преодолеть транспортное сопротивление на пути в противоположную сторону земного шара. Следовательно, у нас нет перспектив экономической интеграции с ними, хотя в области строительства демократии, безопасности и культуры есть хорошие основания для сотрудничества и внедрения у себя лучших стандартов.
Мы могли бы интегрироваться в исламский мир. Но он весьма обширен (в четырех частях света: Европе, Азии, Африке, Австралии и Океании, далек от нас и весьма разнообразен. Кроме того, сам исламский мир весьма и весьма далек от интеграции. В мире, за исключением ОАЭ, практически нет развитых исламских стран. Малайзия — исламская страна, но 90% ее экономики контролируется этническими китайцами. Т.е. исламский мир не в состоянии предъявить стандарты, к которым можно было бы стремиться.
Можно было бы войти в тюркский мир. Ведь мы часть этого мира. Но лидер тюркского мира Турция, рассматривает свою активность в нем не как способ достичь его интеграции, а скорее как способ решить свои проблемы в ЕС. Еще один большой изъян – она отделена от большей части тюркского мира территорией нетюркских стран – Армении, Грузии и Ирана и Каспийским морем. Тюркский мир также обширен и также, как исламский – разобщен. Кроме того, большая часть тюркского мира не является субъектом международных отношений — российская Якутия, Тува, Хакассия, китайский и афганский Туркестан.
ЦА могла бы интегрироваться с «Большим Китаем» (включающим в будущем не только Макао и Гонконг, но и Тайвань). Кыргызы, например, в доисламском прошлом неоднократно входили в состав Китая и даже защищали его от набегов разных кочевников, в т.ч. и родственных тюрков. Причина – Китай давал высокие стандарты безопасности, экономического и культурного развития.
Но ни население, ни нынешние политические элиты ЦА пока не готовы к интеграции с Китаем. Причина – цивилизационно-культурный барьер. «Китай, — по удивительно точному определению профессора Сыроежкина, — это не другая цивилизация. Это — просто другое человечество». Однако, грамотная работа в этом направлении могла бы быть выгодной обеим сторонам. ЦА страны бы получили определенные гарантии и культурную автономию. А КНР – имидж безопасной метрополии и соседа, стремящейся интегрироваться. Китай уже воспринимается как второе по уровню влияния на политику стран ЦА государство.
Есть еще СНГ, где лидерство принадлежит России. Преимущества этого вектора – пока еще единое культурно-цивилизационное пространство, приемлемый формат безопасности (ОДКБ, ШОС), инфраструктура интеграции (ЕврАзЭС, ТС). Недостатки – относительно невысокие стандарты развития (сырьевые экономики) и политические стандарты (авторитаризм). Регион очень необходим России. Однако ее проекты отражают лишь текущие задачи российского бизнеса, но не стратегические интересы Российского государства. Претендент на локомотив интеграции должен быть лидером по типу Германии в ЕС. Россия сейчас лидер в СНГ. Но она не Германия. И как долго Россия сможет сохранять свое лидерство, если процессы интеграции затянутся?
В 1992 г. Россия по производству станков была на 2-м месте, теперь на 42-м. Если эта парадигма развития останется, это будет означать, что такая Россия с сырьевой экономикой не может быть экономическим центром интеграции постсоветского пространства.
С распадом СССР в центрально-азиатском регионе фактически начинается «большая игра» заинтересованных внешних сил. Россия в первые годы суверенитета оставалась занятой решением внутренних проблем. Все предпринимаемые Москвой попытки что-либо противопоставить растущему западному влиянию в странах СНГ носили бессистемный и непродуманный характер.
Большая игра это борьба за ресурсы и собственное место в будущем мире. Маленькая игра – борьба за власть и имущество. США, РФ, КНР – ведут большую игру. Страны ЦА – в основном маленькую. Есть и иные крупные игроки – ЕС, Япония, региональные державы – Турция, Иран, страны Персидского залива. На подходе находится Корея и Индия.
Общая мировая тенденция – сокращение природных ресурсов. ЦА богата энергоресурсами, углеводородами, питьевой водой, следовательно, соперничество за регион будет только возрастать.
Все попытки интеграции ЦА-стран между собой не дали результата, т.к. это страны-конкуренты. Договора и соглашения не выполняются и забываются сразу же после отъезда с саммитов. Нет центра интеграции, т.к. все страны небольшие (ЦАЭС, ЦАС распался). Для этого необходима численность как минимум в 50 млн. чел. Такими интеграторами могут выступить Россия, КНР, Турция и Иран. Даже этнически тюркские народы ЦА неидентичны: казахи – кипчаки, кыргызы – алтайцы, туркмены – огузы, узбеки – карлуки, таджики – восточные персы.
Экономика ЦА-региона это около 300 млрд. долларов ВВП. Население – около 75 млн. чел. Экономика Турции – 1,25 трил. $ (население 70 млн.), Ирана – 1 трил. $ (население — 90 млн.), т.е. больше, чем целый регион. В ЦА нет общих проблем, которые бы всех заинтересовали, заставляли договариваться. Не интересуют даже такие проблемы, как водопользование, наркотрафик, которая рассматривается как дополнительная возможность для подъема экономики. В регионе проживают представители двух цивилизаций – оседло-земледельческой (Узбекистан, Таджикистан) и скотоводческой (Казахстан, Кыргызстан, Туркмения).
С разной скоростью идут процессы вестернизации, исламизации, китаизации и архаизации. Сейчас запущен процесс евразийства. Некоторые процессы вышли за пределы государственного контроля, например, исламизация. Причем, идет исламизация радикального толка.
Таким образом, для центрально-азиатских республик наступило время серьезных испытаний. Усилившийся интерес к региону мировых «центров силы» заметно ограничил для них поле геополитического маневра. Государства региона все чаще подвергаются внешнему давлению посредством различных средств. Со стороны России – экономический нажим и положение русского населения, зависимость в военной сфере и области обеспечения безопасности. Со стороны США – проверка на сопротивляемость через стандартные индикаторы – демократические реформы, права человека, торговля оружием, коррупция. Со стороны Китая – прессинг в вопросах решения территориальных споров и поддержки уйгурских сепаратистов, усиление демографического давления. Со стороны исламского мира – поддержка экстремизма, международного терроризма и наркоторговли, мощный идеологический прессинг.
Все эти факторы в совокупности указывают на то, что ЦА находится на пороге новых, более серьезных, катаклизмов и очередных геополитических трансформаций.
Собственно для стран ЦА-региона сегодняшнюю ситуацию можно оценить как достаточно противоречивую и неопределенную. С одной стороны, впервые за недолгую историю своего независимого развития государства ЦА стали объектом всеобщего внимания международного сообщества, периферийный статус региона в одночасье трансформировался в стратегический. С другой стороны, в их отношении также впервые в жесткой форме в связи с похолоданием отношений Запад-Россия, поставлен вопрос о выборе внешнеполитического вектора развития, о вовлечении в систему региональной безопасности, формирующейся под эгидой различных «центров силы».
США в этой ситуации стремится «застолбить» за собой данную геополитическую зону, чтобы обеспечить и гарантировать себе в будущем беспроблемный доступ к энергоресурсам региона. Достижение таких целей требует от них создания определенных условий. В их числе: поддержка независимости и территориальной целостности стран региона; содействие становлению «открытых режимов» в каспийско-центральноазиатском регионе; привлечение центрально-азиатских республик к торговым и транспортно-коммуникационным проектам по линии Восток–Запад; развитие связей в военной области и сфере безопасности, в том числе в борьбе с международным терроризмом, наркобизнесом и незаконной торговлей оружием; формирование через предоставление грантов и деятельность неправительственных организаций и фондов прозападной интеллектуальной элиты и т.д.
В целом, США активизировали деятельность в ЦА по всем направлениям. Каспийский регион провозглашается зоной их стратегических интересов. Иногда США, с учетом сбалансирования политики Россией и внутренних проблем утрачивали лидирующие позиции в регионе. Но это не означает, что они намерены отказываться от своих региональных притязаний в целом.
Антитеррористическая операция в Афганистане и размещение западных войск в регионе традиционного влияния России и Китая позволили Вашингтону в значительной степени усилить свои позиции. Мероприятия, проводимыеСШАпод лозунгом единства действий всех стран мира против международного терроризма, и в том числе в ЦА, отчетливо продемонстрировали, что Вашингтон не прочь экономически укрепиться в чувствительной для нее зоне, сформировать там необходимые коммуникационные артерии, консолидировать прилегающие к ним новые независимые государства, создать региональный экономический и военно-политический союз в противовес России и Китаю.
В целом, политика США в отношении ЦА, несмотря на некоторую цикличность и демонстрируемое иногда снижение интереса к региону носит прагматичный и целенаправленный характер.
США возобновили попытки создания новой региональной межгосударственной организации под своим негласным протекторатом в рамках проекта «Большой Центральной Азии» с базами влияния в Афганистане и далее в Узбекистане.
В целом, у России отсутствовала четкая стратегия действий, как в международном масштабе, так и в рамках СНГ. Фактически до событий лета 1999 г. в Баткене Россия не выражала заметного интереса к региону. Активность Москвы проявлялась лишь эпизодически, в частности, в связи с обострением ситуации в Афганистане.
С окончанием «ельцинской» эпохивнешняя политика Россииполучила новый импульс. Практические действия Москвы были подчинены стратегии восстановления геополитического влияния России на постсоветском пространстве. В этом контексте в актив России можно отнести и интенсификацию ее ЦА-политики. Политика Москвы основывается на использовании трудностей некоторых ЦА стран в обеспечении своей безопасности и конструировании такой ситуации в регионе, которая тесно привязывала бы их к России. В качестве главного внешнего регулятора своих отношений с ЦА республиками Россия использует ситуацию в Афганистане. На данном этапе влияние России в сфере безопасности стран региона практически стало монопольным. Москве, по сути, удалось вытеснить всех своих конкурентов из этой важной области геополитического влияния.
Другим немаловажным фактором политики России стало стремление замкнуть на себе все транспортные коммуникации стран ЦА. Логика этого состоит в том, чтобы российские энергоресурсы стали предметом экспорта на Запад, а энергопотоки из ЦА обеспечивали внутренние потребности России. При этом Москва приобретает возможность получить не только большие прибыли от продажи энергоносителей, но и важный инструмент давления на ЦА государства.
Неожиданное изменение геополитической конфигурации в ЦА в пользу США после 11 сентября 2001 г. серьезно обеспокоило других крупных игроков. Среди наиболее важных тенденций следует выделить четко обозначившийся курс на сближение между Москвой и Пекином, основанный на близости оценок ситуации в регионе. Наряду с активизацией двусторонних контактов, резко усиливается взаимодействие в рамках ШОС. Весьма важным элементом геополитической борьбы в регионе стали попытки создать под своим контролем различные межгосударственные объединения. Показательно в этом плане стремление России обновить формат уже существующих организаций и стремление ЦА государств ликвидировать те организации, где роль Москвы была не столь заметна и значима. Россия сейчас выдвигает проект ТС и Евразийского экономического пространства (ЕЭП).
Китай заметно активизировал центрально-азиатское направление своей внешней политики. В целом, повышение интереса Китая к республикам ЦА было продиктовано тем, что Пекин: опасается установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны его влияния непосредственно к своим границам; хотел «застолбить» за собой хоть какой-то доступ к запасам нефти и газа Каспия на будущее; столкнулся с резким усилением поддержки, оказываемой уйгурским сепаратистам и экстремистам в Синьцзяне с территории Афганистана. Все эти факторы способствовали активизации внешней политики Китая в регионе. В отношении ЦА имеет проект под названием «большой экономический пояс Великого шелкового пути».
Позиции Турциив ЦА начиная с 1995 г. постепенно ослабевают. Это было обусловлено переоценкой культурного и языкового родства с получившими независимость государствами региона и разношерстностью «тюркского мира». Большая часть этого мира не является субъектом международного права и живут преимущественно в России и КНР. Отрицательную роль также сыграло отсутствие у Турции общих границ с центрально-азиатским регионом.
Позиции Иранав регионе существенно не укрепились. Серьезным ограничителем была политика его международной изоляции. Объектом наибольшего внимания Ирана оставался Таджикистан. Таким образом, влияние Ирана на развитие ситуации в ЦА было довольно ограниченным.
В связи с развитием тенденции к увеличению мировой роли и энергетической значимости ЦА, повышается интерес к региону отдельных стран Персидского залива, что обусловлено их желанием нейтрализовать будущего возможного конкурента на мировом рынке нефти. В этих целях ими предпринимались скрытые попытки по дестабилизации ситуации в регионе, или, по крайней мере, не создавалось препятствий для активизации деятельности исламских радикалов в направлении ЦА. В общей сложности, исламский фактор стал приобретать все больший вес в ЦА.
Таким образом, интересы вышеперечисленных региональных держав больше были заняты решением своих внутренних проблем. Они приобретают все более сегментарный характер и все меньше проявляют масштабные амбиции в отношении региона.
В целом главным отличием является выдвижение на передний план интересов США, России и Китая при снижении активности других заинтересованных внешних сил.
В итоге развития сложных разнонаправленных геополитических процессов общая обстановка в ЦА характеризуется определенным балансом сил внешних игроков.
В перспективе можно предположить, что политика основных держав в отношении ЦА будет и в дальнейшем основываться на принципе геополитического регионализма, а также на стремлении максимально использовать свои внутренние и внешние ресурсы для закрепления в регионе. А отдельные участники новой «большой игры» в регионе и в дальнейшем будут использовать непопулярные силовые и идеологические подходы.
В своей валдайской речи Президент РФ В.В.Путин недавно предостерег крупных внешних игроков: «Что же нас ждет, если мы предпочтем жить не по правилам, пусть строгим и неудобным, а вовсе без правил? А именно такой сценарий вполне реален, исключить его нельзя, учитывая накал обстановки в мире. Ряд прогнозов, наблюдая сегодняшние тенденции, уже можно сделать, и, к сожалению, они неоптимистичны. Если мы не создадим внятную систему взаимных обязательств и договоренностей, не выстроим механизмы разрешения кризисных ситуаций, признаки мировой анархии неизбежно будут нарастать… Уже сегодня резко возросла вероятность целой череды острых конфликтов если не с прямым, то с косвенным участием крупных держав. При этом фактором риска становятся не только традиционные межгосударственные противоречия, но и внутренняя нестабильность отдельных государств, особенно когда речь идет о странах, расположенных на стыке геополитических интересов крупных государств или на границе культурно-исторических, экономических, цивилизационных «материков»… Следующая очевидная угроза – это дальнейшее разрастание конфликтов на этнической, религиозной, социальной почве. Такие конфликты опасны не только сами по себе, они формируют вокруг себя зоны безвластия, беззакония и хаоса, где уютно чувствуют себя и террористы, и просто рядовые преступники, процветает пиратство, торговля людьми, наркобизнес».
Кстати все сказанное имеет самое прямое отношение к Центральной Азии, которое неслучайно получило название Центральной, т.к. через этот центр проходит много линий-границ.
Практически все названные державы проявляют повышенную заинтересованность в транспортировке в выгодном им направлении энергоресурсов региона. Причем, данная стратегия преследует конкретные геополитические цели, т.к. контроль за топливно-энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки дает возможность контролировать ситуацию в регионе. Именно поэтому при анализе и планировании энергетических маршрутов, следует отчетливо понимать, что именно эти маршруты, как ничто другое, будут определять региональные союзы и геополитическую ситуацию в Центральной Азии и Евразийском пространстве в целом.
Безусловно, ЦА сможет устойчиво развиваться только в условиях сохранения стабильности и геополитического равновесия. Поэтому основным приоритетом в области обеспечения безопасности в регионе, по всей вероятности, останется нейтрализация угрозы вхождения стран региона в орбиту влияния держав, вынашивающих какие-либо региональные или глобальные планы, а также ликвидация угрозы распространения идей исламского радикализма, региональных конфликтов, сепаратизма и опасности воздействия международного терроризма и наркобизнеса.