Ёдгор Файзов: Основное богатство ГБАО – в его человеческом потенциале

• English
• Тоҷикӣ

Председатель Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан вместе с CABAR.asia подводит итоги своей годовой деятельности.

---

Ёдгор Файзов официально возглавил ГБАО 1 октября 2018 года указом президента Таджикистана Эмомали Рахмоном. На этом посту он сменил Шодихона Джамшеда, которого президент критиковал во время рабочей поездки в Хорог 15 сентября того же года. По мнению Рахмона, в ГБАО, прежде всего, в административном центре области – Хороге –  активизировались криминальные группы. Президент дал правоохранительным органам страны и области месяц на наведение порядка. После этого были произведены замены руководителей силовых и правоохранительных органов. Для урегулирования ситуации и сбора оружия был создан межведомственный штаб правоохранительных органов в ГБАО.

До назначения на пост главы ГБАО Едгор Файзов долгое время работал в программах Фонда Ага Хана в Таджикистане, с 2004 года – его исполнительным директором в Душанбе. Рахмон назначил Файзова неслучайно – он является выходцем из этого региона, свою трудовую деятельность начинал в местных отделениях комсомола.

ГБАО по своим параметрам – социальным, географическим, культурным, политическим – является своеобразным регионом. В нем проживают памирские народы, которые по культуре, языку отличаются от других таджиков.  

В последние годы в этом регионе, прежде всего в административном центре Хороге наблюдалось противостояние центральной власти и местных нефомальных лидеров.  Ситуация особенно обострилась в 2012 году, когда в Хороге произошли столкновения между силовиками и сторонниками неформальных лидеров. Тогда конфликт завершился после переговоров, но противоречия между этими силами сохранились по сей день.

В такой непростой ситуации Ёдгор Файзов год назад возглавил свою малую родину. Редакция аналитического издания CABAR.asia побеседовала с Файзовым об основных направлениях его работы и как он намерен изменить ситуацию в ГБАО к лучшему.

 CABAR.asia: Многие в Таджикистане и зарубежные наблюдатели удивились вашему назначению на пост председателя ГБАО. Как вы думаете, почему президент Таджикистана предложил эту позицию именно вам?

Ёдгор Файзов: Этот вопрос не ко мне. Его следует задать президенту страны, почему в те дни и часы он решил доверить эту ответственную должность именно мне. Я сам задал ему этот вопрос, назвал несколько человек, более опытных чем я, поскольку сам уже 26 лет нахожусь вне системы государственного управления, но президент сказал, что он проанализировал ситуацию, и в этот момент, по его словам, «именно ты обязан занять эту должность. Несмотря на то, что сейчас у тебя хорошая зарплата, работа, путешествуешь по миру, но во благо родины и народа ты обязан заняться именно этой работой». Это стало темой для обсуждения во всех СМИ, даже международных, задававшихся вопросом, «почему именно Файзов»?. Новость была неожиданной даже для моей семьи и друзей.

Каких успехов вам удалось добиться за это время?

К сожалению, не могу похвастаться какими-либо видными достижениями за прошедший год. Единственным достижением, достигнутым благодаря поддержке народа, президента и других органов, считаю, укрепление мира и спокойствия и снижение уровня неприязни людей к государственным служащим. Слава богу, этого стало значительно меньше. Сформировались другие отношения и другой уровень доверия. В одном из интервью я уже отмечал, что народ ожидает от меня многого и я боюсь, что не смогу оправдать этих ожиданий.

Вы отметили, что народ ожидает от вас многого и вы можете не оправдать этих ожиданий. Некоторые эксперты отмечают, что полномочия председателя области, определяемые Конституцией и Законом РТ “О ГБАО”, ограничивают его на уровне представителя президента. Многие ведомства ему не подчиняются и в рамках своих полномочий председатель области многого не может делать. Что вы думаете об этом?

Полномочия председателя ГБАО, как и главы  любой другой области, не такие широкие. Несмотря на то, что должность “председатель области” звучит довольно солидно, но иногда для решения даже простейших вопросов мы вынуждены обращаться к министрам и руководителям других ведомств. У меня нет полномочий даже для увольнения рядового работника сферы сельского хозяйства, образования или здравоохранения, если нет на то согласия министра. Я даже не могу выдать кому-либо разрешения на добычу золота, которое вымывается рекой [Пяндж, в нижнем течении Амударья] до Аральского моря.

К счастью, единственное, что мне помогает и на что у меня есть полномочия – это прямая связь с президентом. Я могу напрямую к нему обратиться  при личной встрече или по телефону [с просьбой], и тогда при его содействии вопросы решаются на уровне министертв и других ведомств. Мы встречаемся со многими людьми, инвесторами и хотим наладить с ними сотрудничество, но без разрешения центральных властей и других структур сделать что-то невозможно.

Какие вы предпринимаете меры для устранения этих препятствий? Обращались ли с конкретными предложениями в правительство?

Много раз. Делал такие предложения на нескольких заседаниях и в официальной переписке. Президент лично также поднимал этот вопрос, некоторые проблемы решились, но многие остались. Мы продолжим эти усилия. Я не говорю, что полномочия на сто процентов должны быть у председателя области, все должно решаться в сотрудничестве с центральными властями и другими ведомствами.

Но наверху должны слышать инициативы и голоса снизу, чтобы знать, какие существуют потребности и проблемы.

Что вы можете сказать о вопросах безопасности, о которых говорил президент Эмомали Рахмон во время визита год назад? Сотрудничают ли с властями те группы и отдельные лица, которые в заявлениях силовиков упоминались как “организованные преступные группировки”?

Ситуация намного улучшилась. Отношение народа изначально было очень хорошим. Против выступила только та часть молодежи, которая допускала нарушения – ездила на автомобилях без номерных знаков и с тонированными стеклами. ГБАО посетило более 8 тысяч зарубежных туристов, приезжали люди из других регионов страны и никаких инцидентов не было. Были мелкие сложности, которые не оказывали серьезного влияния. Конечно, основой этого является и мудрость, присущая народу Бадахшана, и миролюбивая политика Лидера нации.

Что касается упомянутых групп, то от их былого авторитета и влияния уже практически ничего не осталось.

Сотрудничают ли лидеры этих групп с администрацией ГБАО?

В некоторых случаях сотрудничаем, по многим вопросам не согласны друг с другом. Невозможно решить все проблемы за один год. Это нереально. Человек, который 20 лет имел влияние, имел группировку, авторитет и доходы…  невозможно за год его лишить всего этого. Поэтому будет неправильно говорить, что у нас нет серьезных проблем, поскольку есть силы, которые могут усложнить ситуацию в любой момент времени.

Но самой важной задачей был вывод населения и молодежи из-под влияния этих лиц. Если раньше одним словом они могли вывести на площадь десятки тысяч граждан, то сейчас, возможно, им удастся вывести лишь 1000 человек или только 300. Если раньше они открыто конфликтовали с государственными органами или мешали им работать, то сегодня таких случаев очень мало.

Как вы думаете, что привело к такой ситуации?

В этом есть и наша вина, вина властей. Таджикский народ, особенно горцы, очень чувствительны к несправедливости. Если они знают, что кто-то, будь то госслужащий, милиционер или прокурор, нечист на руку, тогда сразу же отворачиваются от него. За год работы я ощутил, что люди сразу отворачиваются в другую сторону, как только видят несправедливость. Когда мы не можем отвечать на запросы граждан справедливо и компетентно, не думаем о решении их проблем, тогда они идут к другим людям.

Таким образом, они показывали нам свой протест. В английском есть такая фраза “express their frustration” – “выразить свое разочарование”.

Что вы можете сказать о работе межведомственного штаба силовых структур, созданного для обеспечения безопасности в области?

Работа продолжается, но приняла другую форму. Раньше больше внимания уделяли вопросам безопасности, искали, где есть оружие, откуда может исходить угроза. Сейчас больше внимания обращают на вопросы верховенства закона и даже на такие проблемы, которые не касаются работы штаба. Например, оплаты штрафов, возвращения банковских кредитов и других вопросов, которые не решались на протяжении многих лет.

Иногда их работа идет параллельно с нашей. Бывают даже ситуации, решение которых находится в компетенции председателя области, но они ими занимаются.

Это происходит в координации с вами или они действуют самостоятельно?

Конечно, есть много пунктов, по которым у нас могут быть разногласия. Я говорю, что не может в одном месте быть двоевластия: с одной стороны председатель области, а с другой – штаб. Мы достаточно политически грамотны, чтобы стремиться работать совместно. Но иногда бывают ситуации, когда мы несогласны работой друг друга и тогда я звоню по телефону и говорю, что этот вопрос должен был быть решен по-другому.

По вашему мнению, как председателя области, этот штаб нужен?

В тот день, когда я буду уверен в себе, что смогу управлять всей ситуацией в целом, я обращусь президенту и скажу, что более нет необходимости в работе штаба. Пока у меня нет такой уверенности. Сейчас штаб является для меня вспомогательным ведомством, опорой.

Вопрос наличия “блокпостов” в области подвергается критике. Сотрудников блокпостов также обвиняют в коррумпированности. Это не вредит имиджу области, одного из наиболее привлекательных для туристов региона Таджикистана?

Важнее всего является мнение местного населения. Ко мне приходит много молодежи с просьбой убрать блокпосты. Но другая часть молодежи, в частности, матери, женщины говорят, что еще не пришло время их убирать. Потому что народу надоел беспорядок прежних лет.

Для туристов, конечно, это создает определенные сложности. Поскольку я знаю язык, встретив на улице туристов, я спрашиваю, не сталкиваются ли они с проблемами. Они часто говорят, что было бы лучше, если бы этих постов не было. Но если их сохранять, то пусть, как Европе или в Америке, будут стоять гражданские лица и меньше военных.

Сейчас мы решаем этот вопрос, чтобы их полностью убрать, уменьшить их количество или чтобы там не было людей в военной форме. Население пока не пришло к определенным выводам. Но ясно одно: отношения с населением сильно изменились. Если поступает жалоба на какой-то блокпост, что кто-то обошелся грубо с человеком, в тот же день это лицо покидает территорию ГБАО.

Передача серебряного месторождения «Якджилва» китайской компании вызвало бурное обсуждение среди местного населения и в таджикском сегменте социальных сетей. Что вы можете сказать по этому поводу?

По правде говоря, эта ситуация поставила меня в неудобное положение. Я так и не понял сути такой реакции, почему люди выражают протест. Я думаю, что мы поступили правильно, приведя хотя бы одного инвестора в ГБАО. Видимо, люди, которые не обладают достаточными знаниями в вопросах инвестиций, поняли ситуацию неправильно.

Во-первых, процесс был запущен еще в 2016 году. Месторождение было передано этой компании еще тогда. В августе 2018 года с участием президента мы провели церемонию открытия этого предприятия.

Это произошло до моего прихода на должность председателя области. Как обычный гражданин страны, я был доволен, что иностранная компания начала работать в Бадахшане. В этом году произошло всего лишь то, что парламент подтвердил всю ту работу, что уже была выполнена. Я распорядился, чтобы текст соглашения с компанией был размещен в соцсетях и народ прочитал его, поскольку я не вижу ничего неправильного в этом.

Сегодня мы говорим, что будущее развитие ГБАО связано с горной промышленностью и ее развитие мы можем ускорить, привлекая иностранный капитал. Другого пути нет. У правительства нет возможности вкладывать 50 миллионов долларов в местность на высоте 4,5 тысяч метров.

В нашей стране уже есть много других подобных совместных предприятий: ГЭС “Сангтуда-1”, “Сангтуда-2”, многие предприятия в Зеравшанской долине. Я стремлюсь к тому, чтобы подобных предприятий на территории области было не одно, а 10-15.

Возможно, причина кроется в том, что общественность не получила полноценную информацию по этому вопросу?

Мы опубликовали соглашение. Когда я работал в Фонде Агахана, было подписано более 20-30 соглашений с правительством страны. Ничего лишнего в них не было. По такому соглашению в Бадахшане была построена гостиница “Серена”, во время строительства которой правительство освободило нас от некоторых налогов, в частности, НДС.

Здесь так же всё прозрачно. Правительство знает, что запасы серебра там составляют 450 тонн и эта компания примет на работу столько-то человек: определенное число в первом году и определенное на второй год. На третий год работы 80% работников должны быть из числа местных жителей. В первые годы будет налажена добыча сырья, а на четвертый-пятый годы – строительство завода. Предприятие платит 6 видов налогов, а освобождено только от двух – налога на прибыль и налога на добавленную стоимость в течение 5 лет.

То есть, вы уверены, что такая схема выгодна Таджикистану?

Что из этого может противоречить нашим интересам? Если суть недовольства заключается в том, что доля должна быть 50 на 50, то ситуация другая. Когда 100% капиталовложений приходятся на инвестора, государство получает лишь налоги и рабочие места. В Бадахшане насчитывается еще 150 месторождений серебра с запасами в 450 тонн.  Если еще кто-то, кроме китайских инвесторов заинтересуется ими, мы готовы передать их по определенным условиям. Кроме них, есть еще и стратегические месторождения, которые нельзя передавать под такие условия. Только с условием доли 50 на 50, 60 на 40 или 70 на 30.

Причина в том, что запасов в них больше, месторасположение удобное и рынок уже сформирован. Но месторождения, находящиеся на высоте 4,5 тысяч метров над уровнем моря, не получится передать под такие условия. В 2018 году эта компания произвела продукцию на 26 миллионов сомони, обеспечила работой 202 человека, 127 из них были местными жителями.

Иностранный капитал привлекают не от легкой жизни. Мы вынуждены также принимать некоторые условия инвесторов.

ГБАО является дотационным регионом. Что можно предпринять, чтобы решить эту проблему? Рассматривается ли вопрос о том, чтобы доходы от выдачи лицензий на охоту, добычу полезных ископаемых, а также таможенные пошлины оставались в бюджете ГБАО?

Об этом я говорил на заседаниях правительства, в одном из интервью и повторю сейчас. Если ситуация останется такой, то и в ближайшие 100 лет мы будем нуждаться в дотациях. В Фонде Ага Хана я проработал 26 лет, за этот срок было много чего сделано, но, когда речь идет об экономическом развитии [будучи главой фонда в  ГБАО], я не могу ничем похвастаться.

За этот период, кроме международной дороги Куляб-Дарваз и компании “Памирэнерджи”, больше не было никаких вложений в экономическое развитие области. Много средств было направлено в социальную сферу, поэтому много школ, медпунктов и других учреждений.

Но практически ничего не сделано для развития производства и промышленности. Поэтому, если не привлекать инвестиции, о которых мы говорили, область так и останется дотационной. Но проблема в другом – получение разрешительных документов настолько сложно, что после нескольких месяцев и даже лет инвестору все это надоедает, и он разворачивается и уходит. По этой причине мы просим, чтобы некоторые полномочия дали непосредственно нам.

В частности, на заседании НДПТ (правящая Народно-демократическая партия Таджикистана, возглавляемая президентом Эмомали Рахмоном) президент обратился к министру финансов и к главе Комитета охраны природы, сказав, неужели эти 6 миллионов сомони (примерно 620 тыс. долларов США) – такие большие деньги [для республиканского бюджета], что стоит их таскать из Мургаба в Душанбе? Раньше 20% оставалось в Мургабе, 20% – в бюджете области. Он сказал, чтобы 60% оставалось в Мургабе, а оставшиеся 40%, если есть в этом необходимость, переводились в республиканский бюджет.

Проблема немного запутанная, поскольку, с одной стороны, мы получаем 280 миллионов сомони дотаций (примерно 28,9 млн. долларов) и, если посчитать таможенные пошлины, сумма уменьшится на 40-50 миллионов сомони (примерно 4,1-5,1 млн. долларов). Причина, из-за чего лишили Бадахшан доходов от таможенных пошлин, ясна. Эти средства перешли в распоряжение других людей и на другие дела, но теперь деньги вернутся в Бадахшан. Но самое главное – это организация производственных предприятий в области.

Что вы думаете об идее открытия Консульства КНР в городе Хороге?

Я не дипломат, однако имею опыт работы в международной организации. Когда мы говорим об открытии китайского консульства в Бадахшане, следует ответить на один вопрос: “Сколько человек едет в Китай через ГБАО?”.

Если эта цифра в пределах 15-20 человек, тогда нет необходимости. Если, хотя бы 50 человек, тогда другое дело. Второй момент – если жителям нашей области сложно получить визу в Душанбе, тогда есть повод поговорить на эту тему.

Мы пока анализируем ситуацию. Для правильного планирования мы должны изучить потенциал области.

Если же речь идет об открытии китайского консульства в Хороге, чтобы граждане Афганистана могли здесь получать китайские визы, то сперва следует решить проблему получения их гражданами таджикских виз. Тысячи граждан этой страны хотят попасть к нам, но не могут получить визу.

В контексте возможного строительства дороги из Китая в Афганистан через территорию Таджикистана эксперты отмечают, что это создаст хорошие условия для ведения торговли и наличие консульства КНР пойдет только на пользу…

Правительства Таджикистана и Пакистана весьма оптимистично смотрят на перспективы транспортного коридора через Вахан. Даже Фонд Ага Хана прилагает усилия в этом направлении и призвал всех к сотрудничеству в этом деле.

Но правительство Афганистана категорически против этого. Афганцы хорошо подкованы в торговле и политике, появление прямой дороги с Пакистаном для них означает прекращение работы тысяч и тысяч людей и мощностей в Шерхан-Бандаре и других местах. Другие державы, имеющие влияние в Афганистане, также препятствуют этому.

Но на базе созданного рынка построены мосты, существует СЭЗ “Ишкашим” и надеемся, что это даст свои плоды. Сейчас Азиатский банк развития полностью отремонтирует дорогу из Файзабада в Ишкашим до нашей границы, и мы надеемся на улучшение ситуации с безопасностью на другой стороне Пянджа.

Туризм является одной из перспективных сфер экономики в ГБАО. Что делается для того, чтобы как можно больше местных жителей могли зарабатывать за счет туризма?

Да. Это, конечно, не имеет отношения ко мне и к моему руководству областью. Есть много факторов, один из них открытие границ Таджикистана с Узбекистаном.  Вы можете видеть, что только из одного Самарканда в Пенджикент приехали 48 тысяч туристов.

Турист никогда не приезжает в одну страну. Кроме того, есть два других фактора: электронные визы и обеспечение безопасности в Бадахшане.

Продолжая тему туризма. Эксперты говорят, что одним из тормозящих факторов является получение специального разрешения для въезда иностранным гражданам в ГБАО. В чем необходимость этой процедуры? Какую это приносит пользу? Что делается для снятия этих и других бюрократических процедур, чтобы иностранные граждане могли свободно въезжать и находиться в ГБАО?

Мы обсуждали эту тему на разных уровнях, в том числе и с президентом. В основном, за его сохранение выступают силовые структуры – Комитет безопасности и пограничники – поскольку здесь находится граница и они должны знать, кто и для чего сюда приезжает.

Это реальная проблема. Есть только одно улучшение: когда вы подаете документы на получение электронной визы, это разрешение выдается вместе с визой. Да и туристы всегда находят пути решения проблемы и туристические компании также уже нашли пути решения вопроса. Процесс значительно облегчился, но все еще недостаточно.

Я не был согласен с этим еще в период работы в Фонде Ага Хана, не согласен и сегодня. В вопросе въезда в Бадахшан больше всех выступаю против специального разрешения на посещение Сарезского озера. Я не согласен ни с одним из этих разрешительных документов.

Раньше между Душанбе и Хорогом было регулярное авиасообщение. Когда оно обратно возобновится? Почему так долго этот вопрос не решается? Ведь это могло бы укрепить связи между регионами и увеличить пассажиропоток?

Это – проблема, которую решить мне не удалось. Об этом я писал  президенту и, когда был в Душанбе, встречался с ним. Каждый раз встречаюсь с ним для решения 15-60 вопросов. Тогда он дает указания и смотрит, какие можно решить, а какие нет. Президент сказал, что этот вопрос нельзя решить. Положение “ТаджикЭйр” весьма тяжелое.

В самом Таджикистане нет малых самолетов и вертолетов для таких перелетов. Был лишь один малый самолет для перевозки раненных в боевых действиях. Я очень просил об этом самолете. Было распоряжение премьер-министра и были написаны письма в различные международные организации и структуры. Но в ответе Международной организации гражданской авиации говорится, что этот самолет не рекомендуется для перевозки пассажиров.

На последнем итоговом заседании правительства я снова поднял вопрос о необходимости авиасообщения для нас. Особенно для пожилых граждан.

Пока что я вынужден каждую неделю обращаться в Фонд Ага Хана для получения помощи в транспортировке больных и нуждающихся.

Транспортная инфраструктура играет решающую роль в развитии туристической индустрии, а также в укреплении связей с разными частями страны. Когда будет произведен капитальный ремонт основной трассы Хорог-Душанбе? Когда будут отремонтированы основные трассы, соединяющие крупные населенные пункты внутри ГБАО?

Вопрос ремонта участка дороги Дарваз – Вандж до въезда в Рушанский район уже решен и работы начнутся в июне следующего года. Ремонтные работы на участке Ёгед – Калъаи Хумб уже начались. В этом году мы получили соответствующую технику и, если вы обратили внимание, когда ехали сюда, дороги в центре Рушанского района уже отремонтировали. Также много дорог отремонтировали в Ишкашимском и Рошткалъинском районах, в центре Ванджского, стараемся сделать ремонт в долине Бартанг. В этом году дорога туда была закрыта только на один или два дня. Только в Ишкашиме дорога была закрыта на 21 день. Капитальный ремонт будет произведен только на участке Хорог – Рошткалъа, в других местах только текущий ремонт.

А как на счет продолжения строительства международной дороги из Рушана в Мургаб?

Это есть в планах, но до этого еще далеко. Пока не завершится ремонт на участке Дарваз – Вандж, об этой стороне и говорить не стоит. Самая сложная дорога – до въезда в Рушан.

В Хороге каждый год проводится международный инвестиционный форум «Памиринвест». Однако инвесторов в ГБАО пока не наблюдается. Каковы причины?

Проведение форума не означает, что уже завтра деньги потекут в регион. Это достаточно долгий процесс. Нужно годами напоминать о Памире и его потенциале, чтобы привлечь 1-2 или больше инвесторов.

Какие проекты заинтересовали инвесторов?

В прежние годы, когда проводили форум, людей, просящих денег было больше, чем инвесторов. В этом году мы постарались привлечь больше инвесторов – привезли 30-40 таких людей. Из 26 предложенных проектов, заинтересовались восьми. Один из этих проектов сейчас у меня на столе и посвящен разведению яков и увеличению производства мяса в Мургабе. Другие проекты направлены на переработку фруктов и овощей в Вандже и т.д. Надеемся, что из этих 8 проектов 2-3 будут реализованы. Это максимум, на что мы надеемся.

Другой вопрос заключается в том, куда инвестор готов вложить свои деньги, какие рынки существуют – внутренние и международные. Горные месторождения – тема отдельного обсуждения, поскольку речь идет о более длительных сроках и вложениях в 50-100 миллионов долларов. Таких инвесторов очень мало.

В регионы, где нет дорог или в наш регион с существующими у нас дорогами не приедет ни один инвестор. Важно, чтобы было электричество, дороги, вода и, самое главное, защита государством его капитала. Безопасность капитала. Например, в Вандже один инвестор начал работу, а потом пришла другая компания и сказала, чтобы тот сворачивал своё дело, в таких ситуациях от авторитета страны ничего не останется. Другие факторы  – факты коррупции. Требование отдать 10 или 20%  очень мешают.

В Бадахшане мелкие проекты оказываются более выгодными для инвесторов – фрукты, мясо, камни, туризм, предпринимательство. Но на этом мы не сможем развить экономику.

В области самые высокие цены на продукты питания и товары первой необходимости. Критики говорят, что это связано с монополией. Что могла бы администрация области сделать, чтобы диверсифицировать поставку продуктов питания и различных товаров по более низким ценам? Что делается для того, чтобы определенная часть продукции выпускалась в самой области?

Можете пойти на площадь Исмоили Сомони и увидеть как с двух КамАЗов продают продукты. Я, как председатель области, звоню своим друзьям в Душанбе и покупаю на рынке в районе “Гипрозем” лук по 1 сомони 15 дирам и все работники аппарата председателя области заняты продажей лука на этой площади. Из Ванджского района привезли 42 тонны картошки и продаем. Сам аппарат председателя области.

У нас несколько проблем. В первую очередь, ГБАО не может обеспечить себя зерном и хлебом. Можем лишь на 2-3 месяца. Это не по нашей вине, это природные условия. Отдельная тема разговора – обеспечение рисом, маслом и другими продуктами. Есть возможность полного обеспечения себя картошкой, овощами и молоком.

Но тут две серьезные проблемы: во-первых, отношение к земле у нас на очень низком уровне. Что за использование земли, когда с одного гектара орошаемого участка собираем 16 центнеров пшеницы и 80 центнеров картошки?! На одном из заседаний председателя области темой было “разумное использование земли”. Я сказал, что это вовсе не умное, а бездумное использование земли!

Мы очень плохо распоряжаемся землей, так же плохо распоряжаемся урожаем фруктов и овощей. Рынок так же не до конца сформирован. Нет ни сильной государственной системы, ни хорошего предпринимателя, который мог бы наладить это дело. Это не работа аппарата председателя области. С другой стороны, население постоянно говорит, что вместо того, чтобы сидеть в кабинетах с бумагами лучше займитесь этой работой, пользы будет больше.

Мы должны поменять отношение. Я живу в селе. Мой сосед берет деньги, отправленные сыном из России, едет в Хорог и покупает там картошку, тогда как его земельный участок не используется. У нас есть возможность снизить стоимость продуктов первой необходимости за счет возможностей области.

Мы единственная область, куда Фонд Ага Хана каждую весну привозит семена, удобрения и горючее; правительство учредило “Таджикагролизинг”. Даже есть покупатели. Агентство по обеспечению продовольствием спрашивает, есть ли у вас 5-6 тысяч тонн зерна, чтобы мы купили. А их нет!

Я не говорю, что мы сможем обеспечить себя на 100%, но должны стараться.

 

Говорят, что вы активно боретесь с приписками. Эта проблема актуальна для ГБАО?

В 2018 году благодаря припискам в области «произвели» 55 тысяч тонн картошки. Если бы было столько произведено, то разве была бы надобность завозить 80% извне?! В реальности было не более 20-25 тысяч тонн.

Кто-то был наказан?

Нет, никого не наказали, но цифры уменьшили. На заседании правительства меня спросили, почему мы уменьшили площадь используемой земли на 1300 га. Я сказал, что этой земли не существовало. В городок Вахдат никто не ездил 6 лет, в Республиканскую школу-интернат Рушана – 10 лет, лес вблизи Тем – 4 года, земли в Барсеме смыло селем, регион Сурхсангов Ванджа не посещался 10 лет, участок земли в Дангаре – 20 лет. Всё что мы исключили числилось в качестве возделываемой земли области.

Рошткалъинский район отчитался, что у них есть 35 тысяч кур. Столько нет даже в Вандже, где люди больше всего занимаются разведением кур. Поехал в Рошткалъу, чтобы показали, сколько есть кур в каждом хозяйстве каждого села. Очень мало, откуда там 35 тысяч?! Взяли и исключили это всё.

Сказал председателям, что, когда даете такие отчеты, посмотрите, что будет через неделю, если, не дай Бог, дороги закроются. Привезите тогда картошку, лук и другую свою продукцию, чтобы народ не умер от голода. Можете это гарантировать? Нет! Если нет, тогда давайте говорить правду.

В соцсетях было видео, на котором было видно, как в районе хорогского рынка водители, не выходя из автомобиля, давали сотруднику ГАИ деньги и ехали дальше. Как вы этом прокомментируете?

Я видел это видео. Мы занимались этим. Они, конечно же, никогда не признают своей вины. Они заявляли только две вещи: что это подстроено и то, что ребята специально это организовали.

То есть, по их словам, это было специально подстроено?

Да, “подстава”. Предлагали организовать встречу “лицом к лицу”, чтобы те сказали, кто именно брал взятку. В итоге этого человека освободили от должности, но он всё равно не признал свою вину.

Но это не секрет, что взяточничество и коррупция есть везде. В ГБАО этого явления меньше, чем в других регионах. Мне не поступало жалоб, что требуют взяток, больше жалуются на грубое отношение, что говорят “ваше время ушло, теперь пришло наше время”.

Но с этим народом не получится говорить с позиции силы. Они готовы потерять голову, но не склонить ее.

Население Хорога постоянно жалуется на проблемы с подачей чистой питьевой воды. Что могут сделать власти для решения этой проблемы?

Эта проблема всё еще не решена. Система водоснабжения обветшала. В 2014 году Европейский банк реконструкции и развития собирался выделить средства, но министерство финансов не приняло эти деньги, потому что 50% выделялось как кредит, а 50% – как грант. Я зашел к президенту, деньги выделили, министерство одобрило – 8 миллионов евро.

Этого достаточно?

Достаточно. Но мы будем по-прежнему без воды, если не решим вопрос нерационального водопользования. 80% питьевой воды уходит на орошение садов и приусадебных участков. В госучреждениях установили счетчики воды и теперь вынуждены ставить такие счетчики везде. Другого выхода нет.

Для обеспечения оросительной водой отремонтировали существующие каналы. Проблема обеспечения Хорога водой решится в ближайшие два года.

Как вы оцениваете потенциал, роль и значение гражданского общества ГБАО в развитии области? Насколько тесно местные органы власти ГБАО сотрудничают с гражданским сектором в решении насущных проблем общества?

В период работы в Фонде Ага Хана мы организовали на территории области 328 сельских организаций и более 200 махаллинских комитетов. На одной из встреч я отметил, что в проблемах взаимоотношений есть вина двух сторон: и  со стороны госорганов, которые в лице гражданского общества видят противников, и со стороны гражданского общества, которое очень слабое.

Когда в селе нужно назначить председателя махаллинского комитета, образованные и грамотные люди отказываются от этой работы. Потом на эту должность предлагают какого-нибудь водителя или просто общительного человека, который потом не может наладить контакт ни с международными организациями, ни с госструктурами.

Инициатив от гражданского общества также очень мало. В этом и была причина, что в Хороге вместо гражданского общества появились организованные преступные группировки или «братва» со своими криминальными методами. Гражданское общество, состоящее из ученых, учителей и журналистов, оказалось на периферии.

Тогда и правительство увидело в лице гражданского общества оппозицию. Сегодня ситуация уже сильно изменилась, но всё еще того гражданского общества, которое необходимо, не существует. Сами работники местных властей не обладают достаточными знаниями о гражданском обществе, сотрудничестве с ним, написании проектов и думают, что они придут и займут наши должности.

Ранее одной из обсуждаемых тем в социальных сетях было размещение военного гарнизона в центре Хорога. Обсуждается ли вопрос его переноса?

Честно говоря, я об этом даже не думал и никаких планов нет. Много чего построили. Но если еще займемся и его переносом, потребуется много средств, чтобы отстроить его заново. Не думаю, что сегодня у нас есть для этого достаточно средств.

Сейчас стоит вопрос расширения города, в частности в микрорайоне Тем. Имеющиеся в наличии средства нужно направить туда.

О политическом контексте этого вопроса я осведомлен, но нужно проанализировать экономическую сторону вопроса. Никто даже не считал, сколько в этом гарнизоне земли.

В социальных сетях много говорят о том, что вы пешком ходите на работу. Расскажите, пожалуйста, о причинах.

Когда я был директором Фонда Ага Хана, мой дом находился в районе театра оперы и балета. Оттуда пешком шел на работу – в “Таджикпотребсоюз” (“Тоҷикматлубот”), с работы шел пешком в Исмаилитский центр на намаз, а потом снова пешком домой. Я всегда так делал, хотя у меня была и личная машина, и служебная.

В Душанбе я даже пользовался автобусами и троллейбусами. В Хороге это я делаю с двумя целями: во-первых, для своего здоровья и во-вторых, когда иду пешком разговариваю с 40-50 людьми, узнаю о проблемах народа. Этим делом я занимаюсь в обязательном порядке, поскольку в один прекрасный день я снова окажусь среди них.

Говорят, что по финансовым причинам вы решили не праздновать широко День независимости. Это так?

Мы решили сэкономить на многих праздниках. Сильно урезали все расходы. Раньше проводилось столько банкетов и застолий, что уже и счет потеряли. Сейчас даже гости из Душанбе едят в нашей столовой. Больше нет помпезности и застолий. Больше нет трех или четырех блюд. Половину из этого мы убрали. Сейчас только местные соки и фрукты. Если бы это было в моих полномочиях, то я бы отменил половину этих праздников.

Несмотря на то, что в законодательстве Таджикистана говорится о необходимости защиты местных языков, это является одной из актуальных проблем. Разработана ли отдельная программа для развития местных языков: например, реализация проектов в медиа или создание медиа-ресурсов на этих языках?

По этому вопросу меня часто критикуют, что, мол, после моего назначения на должность председателя области, использование государственного языка пошло на спад. Раньше, когда вы входили в это здание, на местных языках никто не говорил. Когда я пришел, то сам начал говорить на этом языке [шугнанском – одном из местных языков ГБАО]. Думал, что это хорошо, но сейчас уже сомневаюсь, правильно ли я поступил. Думаю, что совершенствовать знание языка невозможно, если не будешь на нем  [постоянно] разговаривать.

У нас есть хорошие специалисты, но большинство из них плохо говорит на государственном языке. Языковых навыков нет из-за того, что мало разговаривают на нем. На государственных телеканалах, различных концертах и мероприятиях также исполняются песни на местных языках.

Приходите в дни приема и вы увидите, что общение полностью проходит на местных языках. Мы убрали ограничения. Но, вполне возможно, что это неправильно. Например, в День языка я посетил штаб, и при вручении подарков те, для кого государственный язык является родным, четко и торжественно произносили “уважаемый председатель области, такой-то такой,  для получения награды прибыл к вам”. А когда получали свои награды, говорили “служу Отечеству и Лидеру нации”.

Однако, когда очередь дошла до тех, чьим родным языком являются местные, подходили, произносили “уважаемый председатель области …” и запинались, из-за чего мне их становилось жалко. Мы оказались на перепутье.

С одной стороны ситуация такая, с другой стороны есть закон, который не запрещает использование местных языков. Это ведь не диалекты. Это уникальное культурное богатство Таджикистана. Моя жена работает учительницей в школе. С учениками сознательно говорит только на таджикском, чтобы они привыкли к этому.

Если на местных языках будут написаны книги и научные труды, они могут быть сохранены, если нет, то нет. В этом плане даже наш государственный язык находится под угрозой. На таджикском языке также нет информации, книг и произведений. Эта проблема актуальна, в частности, для студентов и исследователей.

На ваших встречах с народом и некоторых поездках по регионам также можно наблюдать школьников, читающих стихи. Как вы к этому относитесь?

Когда посетил одну из встреч и начали читать стихи про Таджикистан и Бадахшан, я спросил, зачем всё это нужно? Сказал, чтобы больше этого не было. Но мне возразили, что, уважаемый председатель, мы это делаем, потому что всегда так делали и это является частью нашей культуры приветствия гостя. Во-вторых, вы сегодня находитесь на этой должности, завтра можете покинуть ее, а когда придут другие председатели и министры, что нам делать, если дети не смогу связать и двух слов? Я был в замешательстве.

Несколько дней назад, когда посетил Рушанский район, дети так хорошо читали стихи, что я даже не поверил, что они местные. Поэтому задал им вопрос на рушанском и понял, что они местные.

Наш народ очень сообразительный и талантливый. Когда мы говорили о природных богатствах, золоте, серебре, они находятся под какими-то камнями и нужны миллиарды, чтобы от них была какая-то польза. Но основным богатством ГБАО являются человеческий и интеллектуальный потенциалы.

Поэтому я в замешательстве. Хорошо, что не читают стихов про меня. Один раз был случай, когда в джамоате Сагирдашт Дарвазского района начали читать стихи про меня, я сказал, чтобы прекратили и категорически отказал им в этом. С одной стороны, может быть это и хорошо, однако такое поведение не соответствует никаким международным нормам.

---

Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project».