Периодически возникающая полемика вокруг темы религии в очередной раз демонстрирует важность диалога власти и граждан в поиске оптимальной модели взаимосвязи между государством и конфессиями. В стране споры вокруг государственно-конфессиональных отношений обусловлены шестью социально-политическими факторами.
Подпишитесь на нашу страницу в Facebook!
Кыргызская Республика готовится к разработке новой концепции государственной политики в сфере религии. Государственная комиссия по делам религии (ГКДР) 24 декабря 2019 года провела круглый стол по обсуждению предварительных итогов реализации Концепции 2014-20 гг., а также обозначила ряд вопросов, которые планируется включить в новый документ. До этого в Бишкеке прошли конференции под названием «Православие и ислам – религии мира» и «Межконфессиональный диалог в Кыргызстане». Данные мероприятия вызвали оживленную дискуссию в социальных сетях и в очередной раз подчеркнули важность религиозного вопроса для современного общества Кыргызстана.
Исходя из комментариев, мнения интернет-пользователей относительно государственной политики в области религии разделились на три основные позиции:
- Сторонники первой полагают, что государство не должно создавать особые привилегированные условия для каких-либо отдельных конфессий, но должно обеспечивать право на свободу вероисповедания для всех.
- Вторая группа интернет-пользователей, напротив, склонялась к тому, что Кыргызстан, будучи молодым государством, пока не готов к принятию религиозного плюрализма общества. И активная миссионерская деятельность так называемых «нетрадиционных конфессий» приведет к расколу общества по признаку религии и потери культурной идентичности.
- Сторонники третьего подхода высказывали мнение о том, что государству следует усилить контроль над всеми конфессиями для предотвращения радикализации и распространения различных деструктивных идеологий.
Периодически возникающая полемика вокруг темы религии в очередной раз демонстрирует важность диалога власти и граждан в поиске оптимальной модели государственно-конфессиональных отношений. Однако прежде чем говорить о важности общественного договора в принятии политических решений в отношении религии, необходимо проанализировать текущую религиозную ситуацию вместе с основными позициями по данному вопросу.
Текущая ситуация в сфере религии в Кыргызстане
Споры вокруг государственно-конфессиональных отношений в Кыргызстане, по меньшей мере, обусловлены шестью социально-политическими факторами: внутриполитической и внешнеполитической борьбой интересов, отсутствием аутентичной традиции отношений государства и религии и четко обозначенной парадигмы государственно-конфессиональных отношений, нехваткой актуальных статистических данных и табуированностью темы религии в обществе. Более подробное рассмотрение данных факторов поможет составить общую картину религиозной ситуации в Кыргызстане.
Внутриполитическая борьба интересов в сфере религии обуславливается существующим религиозным многообразием. Вопреки распространённому мнению о том, что данный феномен является сравнительно недавним явлением для общества Кыргызстана, многочисленные археологические находки[1], как и архивные данные советского периода свидетельствуют об обратном.
Будучи расположенном на перекрестке торговых путей между локальными цивилизациями, население, проживавшее на территории современного Кыргызстана, издавна исповедовало различные религиозные традиции такие, как зороастризм, буддизм, христианство, манихейство, ислам, языческие культы и др.
Хотя с течением времени конфессиональная композиция претерпевала изменения, в целом религиозное многообразие существовало в том или ином виде всегда. Сохранялось оно и в советский период, несмотря на атеистическую пропаганду и давление государства на сообщества верующих. Так, согласно докладу Секретаря Центрального комитета КП Киргизской СССР об успехах анти-религиозной пропаганды, в 1985 году в республике действовали 96, зарегистрированных и 68 незарегистрированных религиозных общин[2], исламского, православного, баптистского, пятидесятнического, адвентистскго, лютеранского, иудейского вероисповеданий[3], включая католический костел, основанный польскими офицерами 5-ой дивизии генерала Андерсена, дислоцированной в Джалал-Абаде в 1942 г[4]. После приобретения независимости Кыргызстаном большинство общин получило возможность выхода в публичное пространство и стало более видимо.
Вместе с тем, возможность распространения своих убеждений получили и новые для Кыргызстана религиозные течения. Среди последних можно особо выделить бахаи, мормонов и представителей неоиндуистских религиозных традиций. Начиная с 1996 года, прослеживается рост напряженности среди религиозных групп, связанный с «конкуренцией за паству», приведший к пересмотру законодательства в области религии в 2008-2009 годов.
Несмотря на ограничение миссионерской деятельности и ряд других мер, предпринятых властью для урегулирования межконфессиональных отношений, напряжение между некоторыми религиозными группами по-прежнему сохраняется. Это периодически приводит к различного рода конфликтам, связанным с захоронениями, прозелитизмом, а также спорами вокруг законотворческой деятельности и ее практического применения в вопросах права на свободу вероисповедания.
Внешнеполитическая борьба интересов сопряжена с геополитикой и использованием религии как «мягкой власти» (soft power) для воздействия на внутриполитическую жизнь страны. Борьба интересов внешних акторов приводит к принятию Кыргызстаном достаточно противоречивых международных обязательств в рамках своего членства в ООН, ОБСЕ, ОИC и т.д. Так, например, в 2019 г. в обществе происходила полемика вокруг ратификации (2012 г.) Кыргызстаном Каирской Декларации о правах человека в исламе, которая вызвала опасения у части гражданского общества и ПАСЕ относительно ее совместимости с рядом международных договоров по правам человека[5]. Участие Кыргызстана в ряде договоров ОИС демонстрирует весьма неоднозначное отношение к «израильскому вопросу». Многовекторность внешней политики Кыргызстана также отчасти добавляет определенный градус напряжения в межконфессиональные отношения на уровне местных сообществ, провоцируя конфликты, возникающие уже внутри религиозных конфессий, в частности, суннитского ислама.
Отсутствие аутентичной традиции отношений государства и религии напрямую связано с советским периодом становления государственности. Система государственного управления Советского Союза представляла высокую степень централизации власти. Государственная политика в области религии не была исключением и также формировалась центром, Советом Министров СССР, который направлял указания через Совет по делам религиозных культов в его республиканские подразделения[6]. На местном уровне данные указания непосредственно осуществлялись уполномоченными (должность) Совета по делам религиозных культов.
После развала СССР данная система прекратила свое существование. В Кыргызстане профильный орган по делам религии был учрежден лишь в 1996 году.[7] Но только спустя 10 лет государство начало последовательно выстраивать отношения с религиозными сообществами, пересматривая законодательство в области религии. Данный процесс продолжается и сегодня, о чем свидетельствует продолжающаяся разработка программных документов и внесение поправок в соответствующие нормативно-правовые акты.
Отсутствие обозначенной парадигмы государственной политики в сфере религии является продолжением вышеупомянутой проблемы. Непрекращающийся пересмотр законодательства и поиск оптимальной модели государственно-конфессиональных отношений связан с недостаточной теоретической поддержкой в данной области. С одной стороны, среди некоторой части экспертного сообщества по-прежнему доминирует марксистско-ленинский подход к религии, либо наблюдается отсутствие какого-либо подхода. С другой стороны, кризис современного образования не позволяет новому поколению экспертов овладеть в достаточной мере современными подходами. Таким образом, перед государством возникает дилемма: вернуться к привычной советской парадигме государственной политики в сфере религии или же оставить ее необозначенной.
Отсутствие актуальных статистических данных о конфессиональном составе населения также осложняет выстраивание государственно-конфессиональных отношений. Официальная статистика, как правило, связывает конфессиональную принадлежность с этнической идентификацией. В результате такого подхода по состоянию на 2014 год около 80% населения ассоциировалось с исламом (без деления на суннитов и шиитов) и 17% с православным христианством[8]. Отдельные социологические исследования выявляли схожие результаты с представленностью мусульман до 86% от всего населения Кыргызстана[9].
Однако встречающиеся несовпадения этнической и «традиционной» религиозной идентичностей ставит под сомнение приводимые цифры. Наиболее точные сведения могут быть получены лишь посредством переписи населения с включением дополнительного вопроса о религиозной принадлежности. Подобного рода исследование последний раз в республике проводилось в 1937 г[10]. Однако результаты всесоюзной переписи были изъяты из национальных архивов и на данный момент хранятся в Москве. Нехватка подобного рода научных исследований чрезвычайно затрудняет разработку эффективных мер для эффективного регулирования столь деликатной сферы.
Табуированность темы религии является еще одним препятствием для выработки оптимальной модели государственно-конфессиональных отношений. В результате атеистической пропаганды советского периода в обществе все еще сохраняются негативные стереотипы в отношении верующих. Любопытно отметить, что большинство стереотипов оказались весьма устойчивыми и сохранились практически с Октябрьской революции. Так, к примеру, еще на съездах РКП(б) большевики определяли мусульман как сторонников панисламизма, протестантов и католиков как агентов европейской и американской буржуазии (агентов Запада), а иудеев как пособников сионизма[11]. Из-за стигматизации и дискриминации, верующие предпочитали скрывать свои религиозные убеждения.
Несмотря на то, что после распада СССР в стране наступили значительные послабления в отношении религиозных прав и свобод, стереотипы в обществе сохранились. Порой они находят свое отражение в риторике некоторых политиков и общественных деятелей, оперирующими такими терминами как «секта», «деструктивные течения»[12] и т.д. Таким образом, некоторая степень недоверия между частью верующих , властью и обществом все еще сохраняется, что способствует выходу некоторых религиозных сообществ из публичного пространства. Данное положение дел усложняет государству мониторинг динамики религиозной ситуации и, соответственно, разработку актуальной политики в области религии.
Выбор вектора политики в сфере религии
Как уже говорилось ранее, в обществе и среди представителей власти существует три основные позиции относительно выбора вектора развития государственной политики в области религии.
Сторонники права на свободу вероисповедания для всех считают, что создание равных условий и возможностей как для различных религиозных сообществ, так и для неверующих, агностиков и атеистов содействует интеграции общества на базе общегражданских ценностей. По их мнению, такой подход будет способствовать не только гармонизации межконфессиональных отношений, но и обеспечит больший экономический рост и безопасность. Кроме того, модель отвечает всем международным обязательствам по правам человека, закрепленным в Конституции Кыргызской Республики.
Однако данная позиция часто подвергается критике со стороны ряда политиков, некоторых экспертов, представителей религиозных сообществ на местах, а также силовых структур. Следует отметить, что популяризация данного подхода требует активной разъяснительной и просветительской деятельности среди населения особенно в регионах для повышения правовой грамотности и культуры толерантности. В противном случае существует риск, что модель будет отвергнута, воспринимаясь частью общества как некая попытка навязывания чужих либеральных ценностей.
Сторонники преференциональной модели государственно-конфессиональных отношений полагают, что государство должно основывать свою политику на культурно-историческом наследии и поддерживать только «традиционные религии». Данный подход, как правило, пользуется популярностью среди широких слоев населения и некоторых политиков. Однако он сталкивается с критикой представителей правозащитного сообщества, религиозных меньшинств и части светского населения, которое предпочитает видеть позицию государства нейтральной по отношению ко всем конфессиям.
Следует отметить, что последние события в сфере государственно-конфессиональных отношений демонстрируют курс государственной политики, взятый на реализации именно данной модели (Национальная стратегия развития КР на 2018-2040 гг.). Тем не менее, не стоит забывать о том, что за период независимости Кыргызстана политика в данной сфере уже менялась несколько раз, что свидетельствует об ее изменчивости и непредсказуемости.
Сторонники секьюритизации политики в области религии утверждают, что неконтролируемая религиозная сфера несет вызовы и угрозы национальной безопасности Кыргызстана. Для их предотвращения необходимо установить как можно большую степень контроля над религиозными сообществами для недопущения распространения экстремистских и деструктивных идеологий, направленных на подрыв территориальной целостности, суверенитета и конституционного строя государства.
Данная риторика пользуется популярностью у представителей силовых структур и поддерживается рядом региональных обязательств, взятых Кыргызстаном в рамках членства в ОДКБ и ШОС. В то же самое время именно эта позиция вызывает острое неприятие у представителей так называемых «традиционных и нетрадиционных конфессий», а также гражданского общества и негативно отражается на репутации Кыргызстана на международной арене.
Несмотря на общность взглядов по этому вопросу среди сторонников двух предыдущих моделей, существующие между ними противоречия не дают им консолидировано выступить против секьюритизации законодательства в области религии. Следует отметить, что тенденция, направленная на ужесточение законодательства, может вызвать противоположный эффект. Экстремистские группы могут воспользоваться возрастающим давлением со стороны государства на религиозные сообщества как инструментом рекрутирования новых адептов, что ставит под сомнение политическую целесообразность данной модели.
Подводя итоги
Как уже упоминалось ранее, выбор оптимальной модели государственно-конфессиональных отношений следует основывать на общественном договоре между властью и гражданами. Перечисленные выше возможные векторы политики в этой сфере подлежат серьезному анализу и обсуждению. Безусловно, каждая модель имеет свои сильные стороны и недостатки, которые необходимо тщательно изучить и взвесить перед принятием решения. Среди наиболее важных нюансов, также следует упомянуть следующее.
Модель права на свободу вероисповедания для всех, несмотря на свою непопулярность среди широких слоев населения, требует наименьших временных и финансовых затрат на ее реализацию. Главным инструментом ее внедрения является ведение разъяснительной и просветительской работы среди населения в регионах для повышения уровня правовой грамотности и культуры толерантности.
Преференциальная модель государственно-конфессиональных отношений, на первый взгляд кажущаяся наиболее легко осуществимой, несет в себе ряд рисков в долгосрочной перспективе. Главным образом, эти риски связаны с экономической регрессией, вызванной миграцией религиозных меньшинств, считающих, что их права и возможности в стране ограничены. Учитывая тот факт, что многие представители религиозных меньшинств являются высококвалифицированными рабочими, их миграция из Кыргызстана может негативно отразиться на экономическом развитии страны.
Политика секьюритизации религиозной сферы представляется наиболее опасной в виду малоизученности динамики религиозной ситуации. Кроме того, установление контроля за деятельностью религиозных общин является трудно выполнимой задачей так, как некоторые группы уже ушли в подполье после первой волны (2006-9 гг.) ужесточения законодательства, регулирующего сферу религии.
Следует отметить, что также допустимо существование гибридных моделей, сочетающих в себе элементы сразу двух (или даже трех) подходов. Внедрение подобных моделей может нести в себе дополнительные риски, обусловленные совмещением противоречивых парадигм. Гибридные модели, с одной стороны, ослабляют результативность мер, предпринимаемых на достижение взаимоисключающих целей.
С другой стороны, гибридные модели усугубляют существующие противоречия и вызывают наиболее нежелательные последствия в сфере государственно-конфессиональных отношений, подрывая уровень доверия всех стейкхолдеров к власти. Таким образом, реализация гибридных моделей представляется крайне нежелательной при разработке государственной политики в области религии в Кыргызстане.
Данная статья была подготовлена в рамках проекта IWPR «Стабильность в Центральной Азии через открытый диалог».
Список литературы:
ГКДР. “О Госкомиссии: История создания”. http://religion.gov.kg/ru/comission/history . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
Горячева, В.Д. Средневековые городские центры и архитектурные ансамбли Киргизии 1982. Фрунзе: Илим, 1983.
Fe. “ПАСЕ призвала Киргизию отказаться от шариата в пользу европейского права”. Опубликовано 24 января 2019 г., http://fergana.agency/news/104586/ . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
Ибрагимов К.С. Пятая польская девизия в Кыргызстане: 1942. Жалал-Абад, 2009.
Кадыров, М. План мероприятия по борьбе с развертыванием религиозного движения в пределах Аламединского района Киргизской ССР от 1960 г.
Мамонтова, Д. “Турсунбай Бакир уулу от лица своей партии требует закрытия всех сект в Кыргызстане”. KNEWS, 13 февраля 2012 г. http://shorturl.at/hlvI0 . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
Maurizio, G. Ethnic Minorities in Democratizing Muslim Countries: Turkey and Indonesia. Norfolk: Pulgrave, 2018.
Minner, M. Stalin`s Holy War: Religion, Nationalism and Alliance Politics, 1941-45. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 2003.
Open.kg. “Религия в современном Кыргызстане”. Опубликовано 7 апреля 2014 г. http://shorturl.at/bqDE6 . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
Постановление Совета Министров СССР “О структуре и штатах Центрального аппарата Совета по делам религий при Совете Министров СССР” от 17 марта 1966г.
Резолюция XII съезда РКП(б). “По вопросам пропаганды, печати и агитации” от 17-25 апреля 1923 г.
Усубалиев, Т. Постановление ЦК КП Киргизии от 24 февраля 1985 г.
[1] В.Д. Горячева. Средневековые городские центры и архитектурные ансамбли Киргизии 1982. Фрунзе: Илим, 1983 – С. 34.
[2] Т. Усубалиев. Постановление ЦК КП Киргизии от 24 февраля 1985 г.
[3] М. Кадыров. План мероприятия по борьбе с развертыванием религиозного движения в пределах Аламединского района Киргизской ССР от 1960 г.
[4] К.С. Ибрагимов. Пятая польская девизия в Кыргызстане: 1942. Жалал-Абад, 2009.
[5] Fe. “ПАСЕ призвала Киргизию отказаться от шариата в пользу европейского права”. Опубликовано 24 января 2019 г., http://fergana.agency/news/104586/ . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
[6] Постановление Совета Министров СССР “О структуре и штатах Центрального аппарата Совета по делам религий при Совете Министров СССР” от 17 марта 1966 г.
[7] ГКДР. “О Госкомиссии: История создания”. http://religion.gov.kg/ru/comission/history . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
[8] Open.kg. “Религия в современном Кыргызстане”. Опубликовано 7 апреля 2014 г. http://shorturl.at/bqDE6 Дата просмотра 23 ноября 2019 г.
[9] G. Maurizio. Ethnic Minorities in Democratizing Muslim Countries: Turkey and Indonesia. Norfolk: Pulgrave, 2018 – P. 68.
[10] M. Minner. Stalin`s Holy War: Religion, Nationalism and Alliance Politics, 1941-45. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 2003 – P. 33.
[11] Резолюция XII съезда РКП(б). “По вопросам пропаганды, печати и агитации” от 17-25 апреля 1923 г.
[12] Д. Мамонтова. “Турсунбай Бакир уулу от лица своей партии требует закрытия всех сект в Кыргызстане”. KNEWS, 13 февраля 2012 г. http://shorturl.at/hlvI0 . Дата просмотра 23 ноября 2019 г.