4 ноября Представительство Института по освещению войны и мира в Кыргызстане провело Круглый стол на тему: «Возникновение новых геополитических разломов и их последствия для Кыргызстана».
Модератор: Тамерлан Ибраимов, директор Центра политико-правовых исследованийСпикеры:
Марс Сариев, политолог Канат Султаналиев, исполнительный директор Тянь-Шанского аналитического центра Чинара Эсенгул, замдиректор Национального института стратегических исследований КР Зайнидин Курманов, общественный деятель, профессор КРСУ
Участники:
Алмазкан Акматова, представительство IWPR в Кыргызстане Мухамеджан Батыралиев, советник посольства Узбекистана в Кыргызстане Денис Бердаков, координатор Аналитического клуба молодежи Кыргызстана Сергей Бердаков, видеоператор Аналитического клуба молодежи Кыргызстана Аниса Борубаева, проректор по международным сотрудничеству КГУ им.И.Арабаева Шамиль Ибрагимов, исполнительный директор Фонда Сорос Кыргызстан Эмиль Ибраев, сотрудник НИСИ КР Мурат Кошмуратов, председатель ОФ «Архитектура мира» Нургуль Кынатова, представитель Генерального штаба вооруженных сил КР Эльнура Мамбеталиева, эксперт центра аналитической поддержки МСУ Алексей Мзареулов, советник посольства РФ в КР Абахон Султоназаров, региональный директор IWPR по Центральной Азии Талант Сыдыкбаев, независимый эксперт по вопросам земельных ресурсов, сельского хозяйства Мыскал Темирбекова, главный специалист Центра науки Юридического института КНУ Назира Токталиева, аспирант Дипакадемии КР Алеся Филоненко, секретарь-референт посольства РФ в КР Мээрим Шамудинова, программный менеджер IWPR в Кыргызстане Бегимай Шекеева, студент АУЦА Игорь Шишкин, представитель Генерального штаба вооруженных сил КР
СМИ:
Аида Алиева, редактор программы “Потенциал”, радио “Манас” Ирина Байрамукова, журналист-фрилансер Толкун Наматбаева, корреспондент ИА «Франс-пресс»
Абахон Султоназаров выступил с приветственным словом: Здравствуйте, дамы и господа. Я рад вас видеть на Круглом столе, организованным Институтом по освещению войны и мира в КР (IWPR): «Возникновение новых геополитических разломов и их последствия для Кыргызстана».
За последние двадцать лет крупнейшим изменением в мировой политике стал процесс смены однополярного мира многополярным или полицентричным миропорядком. Период, когда мир был однополярным, был довольно болезненным. Болезненны и те изменения, которые ведут к формированию нового многополярного миропорядка. Крупнейшие центры полицентричного мира (США, Евросоюз, Россия и Китай) оказывают чрезвычайно ощутимое влияние на политические и экономические процессы, как в нашем малом, так и в более масштабном регионах.
Под воздействием событий на Украине изменилась геополитическая конфигурация в Центральной Азии, а процессы евразийской интеграции столкнулись с новыми вызовами.
В этом контексте становится актуальным вопрос о том, насколько страны региона будут способны начать полезные для региона в целом и для каждой страны в отдельности необходимые скоординированные действия.
Перед Кыргызстаном в частности стоят несколько вызовов. Весьма актуален вопрос о векторе развития страны. Также необходимо говорить и о вступлении Кыргызстана в новое политическое и экономическое пространство Таможенного союза. Не стоит забывать и о внутренних проблемах страны: слабом управленческом аппарате, энергетическом и экономическом кризисах, проблемах безопасности и так далее.
Тамерлан Ибраимов представил спикеров.
Марс Сариев: Здравствуйте уважаемые коллеги. Я считаю, что Кыргызстан находится именно в том месте, где происходят геполитические разломы, где возможны новые процессы. Я думаю, что долго останавливаться на геполитических процессах не стоит, так как все знают, что происходит. Я думаю, что более интересно узнать о том как эти процессы сказываются на Кыргызстане, и то какую позицию будет занимать Кыргызстан в этих процессах.
Становится очевидным, что западный мир проводит политику проектного режима. Все события, которые мы наблюдаем, прежде всего, в Сирии, Украине, ранее Югославии ведут к тому что Запад подходит ко всем этим процессам проектно. Соответственно Кыргызстан тоже находится в проектном режиме.
Последнее выступление посла США в КР Памелы Спратлен свидетельствует о том, что Кыргызстан является стратегически важным для США. Я хотел бы обратить ваше внимание на ту фразу, которая была сказана послом. Обычно дипломатические работники так открыто выступают очень редко. В речи было обозначено, что именно вхождение в Таможенный Союз, именно сближение с Россией прерывают демократические преобразования в Кыргызстане. Таким образом, очень четко была выявлена позиция США по этому вопросу. Я думаю, что открытое выступление такого рода, свидетельствует о том, что политика, которая проводилась США в Кыргызстане, потерпела в какой-то степени не удачу.
Ставка США делалась, прежде всего, на неправительственный сектор, что было тоже отмечено послом, о том, что именно молодое поколение, неправительственный сектор должны играть важную роль в преобразованиях в Кыргызстане, в движении Кыргызстана к демократическому будущему. Я думаю, что это выступление говорит о том, что мы находимся в фокусе внимания США, мы находимся в фокусе противоборства великих держав. Соответственно мы должны определиться. Фаза, когда мы могли проводить многовекторную политику уже проходит к концу и у нас уже не остается ресурсов для того чтобы мы могли балансировать между крупными игроками.
В этой связи, я хотел бы напомнить ситуацию, которая была с Молдовой на последней встрече стран СНГ. Российская Федерация очень жестко вступила в полемику с руководством Молдовы. И такие государства как Кыргызстан и Молдова вынуждены сейчас самоопределяться со своим вектором развития, и мы уже не можем проводить политику многовекторности в прежнем режиме.
Сейчас мир меняется и Кыргызстан, находясь в этих условиях между двумя великими державами – Китай и Россия должен уже более четко акцентировать свою позицию, и я думаю что тот курс который сейчас взят – Таможенный Союз является единственно верным.
В этой связи я хотел бы подчеркнуть, что даже Памела Спратлен в своем выступлении отметила, что более выгодных альтернатив кроме Таможенного Союза у Кыргызстана нет, поэтому прагматизм толкает руководство страны к тому, чтобы мы вступили в Таможенный Союз. Потому что у нас есть только три варианта – либо мы уходим под Китай, либо входим в зону нестабильности, либо в Таможенный Союз.
Я бы хотел сказать, что в целом наблюдается отступление либеральной, западной модели. Ставка в Центральной Азии делалась на Кыргызстан, как на некую лабораторию, где можно было бы создать новую модель государства и затем перенести ее на другие страны ЦА и на Россию.
Кроме того, те процессы, которые сейчас происходят, имеют более глубинный характер, они отражают то, что ментальность народа Кыргызстана она тождественна евразийской ментальности и либеральная модель, которую проводила США не имела успеха. Я думаю, что в этих условиях Кыргызстан должен самоопределиться, в этом отношении наше правительство уже высказало свою позицию, о том, что мы однозначно входим в Таможенный Союз и Евразийский экономический союз.
Канат Султаналиев: я хотел бы представить вашему вниманию исследование, подготовленное Тянь-Шанским аналитическим центром, проведенное в начале этого года на влияние вступления в Таможенный Союз на миграционные потоки нашей страны.
Тянь-Шаньский аналитический центр (ТАЦ) – это неотъемлемая часть АУЦА, некоммерческая исследовательская организация. ТАЦ занимается исследованиями, анализом и осуществлением эффективных решений и подходов к актуальным проблемам общественной жизни. Нашим предметом исследований являются четыре основных направления – права человека, миграция и социальная защита, окружающая среда, развитие и управление.
Мое выступление направлено на изучение прикладных эффектов от вступления в Таможенный Союз, особенно в области миграционных потоков.
Десятки тысяч наших соотечественников каждый год выезжают из нашей страны в поисках заработка, так как экономическая ситуация в нашей стране оставляет желать лучшего поэтому возникает необходимость искать заработков где-то еще. Многие из них подвергаются эксплуатации и дискриминации, не имеют доступа к базовым социальным услугам, пенсионному обеспечению. Тем не менее, как в отправляющих, так и в принимающих странах все еще отсутствуют необходимые законодательная база и институциональная защита их прав. Один из наибольших вопросов, которые возникают в этой сфере – это доступ мигрантов к пенсии в КР по возвращении на родине, потому что они могут наработать в России или в Казахстане 20-30 лет, но никто не гарантирует им достойного прожиточного минимума по возращению.
Дальше я хотел бы рассказать об эффектах на миграционные процессы, которые мы уже наблюдаем в странах Таможенного Союза. Эксперты отмечают, что значительного эффекта от пополнения общего рынка труда ТС рабочей силой и ее свободного перетока нет.
В случае с Белоруссией это может быть частично объясняется тем что основная часть белорусов пользуясь тем, что они являются гражданами соседнего государства с Россией имеют преференции. Основная часть белорусов не регистрируется – рамки союзного государства с Россией предоставляют максимально удобный режим для передвижения (как россиянам), поэтому трудно оценить нелегальную миграцию из Беларуси.
В Казахстане значительных резервов для миграции нет. Русская молодежь стремится получить русский диплом, так как сфера его применения в рамках СНГ шире и он облегчает трудоустройство в России.
Из Казахстана в Беларусь существует небольшой миграционный поток, так как население из советской Белоруссии выезжало в Казахстан на освоение целинных земель во времена СССР.
Соглашение о ТС действует среди стран, между которыми нет интенсивных миграционных связей, но возможное вступление в ТС Кыргызстана изменит ситуацию.
Какие последствия могут быть для Кыргызстана?
Во-первых, мы ожидаем увеличение миграционных потоков из КР в связи с упрощением процедур по регистрации, доступу к социальным услугам и получению разрешения на работу.
Уменьшение количества неполных семей в КР в связи с тем, что возможно станет легче перевезти семьи, и как следствие, увеличение желающих получить гражданство стран ТС.
Усиление мигрантофобии в странах-реципиентах. Изменения в распределении миграционных потоков.
В одном из интервью один из экспертов в России отметил, что вектор миграции вполне может сдвинуться на Казахстан – для кыргызов после России он является второй по притягательности страной. Казахстан ближе и толерантнее, в силу расовых причин. Кыргыз в Казахстане не чувствует себя физиономическим меньшинством. Кроме того, миграция всегда легче осуществляется на близкое расстояние.
Мы составили небольшие рекомендации нашему правительству. В первую очередь мы считаемнеобходимо создать специальную межправительственную рабочую группу для решения вопросов по трудовой миграции в рамках ТС, и прежде всего по пенсионной составляющей.
Во-вторых, назрело создание специализированного государственного органа по делам миграции и диаспорам. Если у нас будет единый координирующий орган, который будет вести работу по миграционным потокам и по нашим соотечественникам, это облегчит переговоры с нашими международными коллегами.
Кроме того для КР стратегически важно не преувеличивать статистику по миграции. ФМС говорит о чуть более полумиллионе мигрантов из КР (553 675 на 2 октября 2014). При возможном рассмотрении вопроса об отмене разрешения на работу (начисления пенсии и т.д.) для граждан КР это может сыграть большую роль для ЛПР в РФ.
Чинара Эсенгул: Тема Круглого стола очень интересная, позвольте поделиться своими личными тезисами по этому поводу. Я хотела бы сделать примечание, что это не есть позиция НИСИ или правительства страны, так как НИСИ работает при правительстве.
В первую очередь понятно, что эта тема имеет непосредственное отношение к Кыргызстану, потому что Кыргызстан однозначно и безусловно зависит от общих тенденций современного развития и нам нужно как минимум анализировать геополитические процессы, которые происходят в различных регионах мира, в том числе и то как это влияет на нас и на нашу страну.
Насколько эти геополитические разломы новые? Я думаю, мы все задаемся этим вопросом. Я разделяю мнение, что ничего тут нового нет, просто многие линии, которые были, они активизировались и в этом заключается новизна. «Новизна» заключается в актуализации тех разломов, которые были уже заложены исторически. Украинская ситуация как пример. На мой взгляд, для Запада это поддержка независимости Украины. Для России это вопросы своей безопасности и поддержка соотечественников.
Какие последствия могут быть?
Это стагнация процессов сотрудничества и межгосударственной поддержки – следовательно, меньше внимания и ресурсов на укрепление государственности и улучшения социально-экономической ситуации, усиление конфликта между политикой безопасности и бизнес-интересами.
Ослабление интереса Запада – возможный постепенный регресс в процессах демократизации, больше ощущения того что есть «несогласие» между политиками и гражданским обществом.
В целом становится под вопросом политическая, экономическая и социальная устойчивость КР.
Евразийская интеграция и Кыргызская Республика
То, что происходит на Украине – это прямой результат столкновения двух векторов развития: евроатлантического и евразийского. Кыргызстан сделал свой выбор, еще в 2011 году наш президент Атамбаев отметил, что мы собираемся вступить в Таможенный Союз, и этот день наступит очень скоро. Процесс подписания на стадии завершения.
Но, на мой взгляд, пример Кыргызстана, который вступает в Таможенный Союз с пакетными изменениями и дальнейшее наше нормативное законодательство будет в тексте Евразийского экономического союза.
В ближайшие три-четыре года, в среднесрочной перспективе, даже если наше руководство на различных уровнях, по различным отраслям экономики будут принимать правильные решения, нужно понимать что геополитическая картина намного шире и в принципе немного зависит от нас. Поэтому очень важно чтобы были правильные и гибкиеусилия руководства КР с точки зрения национальных интересов КР, но это недостаточный фактор. Поэтому аналитика постоянная процессов, которые у нас происходят в регионе и более широком формате она очень нужна для того чтобы информировать лиц принимающих решения. С учетом постоянного, объективного фактора, того что очень многие вещи не зависят от нас.
Последствия интеграции
Кыргызстанская политическая элита успешно и с легкостью забывает о необходимости формирования и реализации повестки самостоятельного участия в процессах глобализации наряду с евразийской регионализацией. Я не говорю о высших эшелонах нашей власти, но на уровне бюрократии это ощущается некая расслабленность основывая свои действия логикой того что, пусть Россия нам поможет, или Казахстан и т.д. Мне кажется, что этот иждивенческий подход и фатальность не совсем приветствуется, понятно, что объективно мы мало что можем сделать, но стараться нужно всегда и во всем.
Что касается потерь позиций демократии. В моем понимании демократия развивается в каждой стране по-своему. Существуют различные виды демократии. Это зависит от социокультурных условий, от экономических возможностей государства. На мой взгляд, тот постсоветский опыт, который есть у Кыргызстана показал, что свобода важна для нашего народа, нам важны политические, гражданские права. Я не связываю этот процесс с демократизацией неолиберализма о чем писал Кант, но понятно что мы говорим об одном объекте анализа, но, тем не менее, есть исторически обусловленные процессы – желание быть свободным и отношение с властью у народа. Но ясно, что определенное внешнее влияние для усиления или ослабления процесса демократизации оно имеет место.
Стратегическая экономическая зависимость от России (не как «зло», а как факт, который дает много возможностей для нашей экономики). Что касается наших отношений с Российской Федерацией – с нашим стратегическим партнером, последние контакты которые заключались, покупки – понятно, что мы находимся в стратегической зависимости от России. Потому что мы в какой-то мере не правильно управляли нашей страной в течение какого-то времени. Нынешней власти не очень легко, на мой взгляд, потому что нужно учитывать что было потеряно время, и много ресурсов. И мы продолжаем надеяться на международное сообщество, в частности сейчас мы надеемся на наших партнеров по Евразийской интеграции. Это факт с которым нужно работать, и уметь управлять, понимать и искать возможности, которые можно реализовать в связи с Евразийской интеграцией. А возможностей достаточно, здесь многое зависит от нас самих от Кыргызстана.
Еще один аспект того что происходит в различных частях мира – возникновение квази-государства ИГИЛ на территории Ирака и Сирии. Это разноместные интернациональные группировки джихаддистов.
На мой взгляд угроза заключается в том, что если ИГИЛ не будет укреплять свои позиции и международное сообщество сумеет преодолеть эту угрозу, то поражение и распад ИГИЛ для нас может проявиться в том, что появится новая форма неуправляемого локализованного терроризма, и те люди служат там вполне могут вернуться на родину с новыми интересами и знаниями.
Ерлан Карин, Сагыныш Ахантаева выпустили аналитический доклад «Наши люди в чужой войне: Центрально-Азиасктие боевики в сирийском конфликте» в котором дали следующие цифры: на территории Сирии воюют до 500 узбеков, 360 туркменов, 100 кыргызов, 190 таджиков, 150 казахов (http://radiotochka.kz/4113-.html)
Последствиями этой угрозы могут криминализация и возможная локализация транснационального терроризма или глобального терроризма. Также остается вариант того, что будет джихадизм-одиночек.
Отношения с соседями
На мой взгляд, геополитические разломы о которых мы говорим, конечно же повлияют на наши отношения с соседями. Отношения по линии «Запад-Россия» повлияли на уровень отношений в рамках БРИКС. Мы видим, что динамично развиваются отношения Китая и России, в целом дискурс в рамках БРИКС разносторонний. Я думаю, что многосторонний формат взаимодействия ШОС и ОДКБ для нас очень актуален. Евразийская интеграция, на мой личный взгляд, позволяет Кыргызстану секьюритизировать вопрос межгосударственных границ в двухстороннем порядке, уже с другой позицией выходить на переговоры с Узбекистаном и Таджикистаном.
В целом нужно исходить с позиции национальных интересов, регионального сотрудничества и соблюдения норм международного права.
Рекомендации
Работа на укрепление парламентаризма, в целом работа над повесткой демократизации. Выборы осени 2015г – это вторые выборы и они очень важны.
Внешнеэкономическая деятельность с третьими странами после вступления в ТС\ЕАЭС. Мое личное наблюдение, сейчас все министерства работают только в направлении ТС/ЕАЭС, это конечно важно и нужно, но, тем не менее, нужно понимать, что есть и другие направления. Очень важно чтобы наши министерства, которые имеют институциональные интересы, также работали и над взаимодействием с третьими странами.
В ТС\ЕАЭС следует вступать, но не следует забывать о необходимости умения управлять стратегической зависимостью от России. Мы можем поучиться на опыте Казахстана по Евразийской интеграции.
Не допустить, как в случае с Украиной, чтобы внешний конфликт интересов спровоцировал кризис в КР, необходима нюансированная работа по линии «КР-ЕС», «КР-США», КР и международные донорские организации наряду с партнерами по евразийской интеграции.
Национальные интересы КР
Очень важно не забывать, что у нас нужно всегда обращаться к национальным интересам.
Устойчивость политической системы и стабильность политической ситуации. Это больше обращение к политическим силам страны. Важно понимать, что выборы 2015г нужно провести хорошо, транспарентно, и без всяких митингов и переворотов.
Экономический рост и развитие. Документы у нас уже есть – это НСУР, 2017 и повестка с ТС\ЕАЭС.
Военно-политическая безопасность. Работа по линии ОДКБ и ШОС.
Социально-экономическая модернизация. Активное продолжение сотрудничества с международным сообществом, странами ЕС\США, ОЭСР, Япония, Турция, Корея и т.д.
Зайнидин Курманов: Большая игра началась сразу после распада Советского Союза.В советское время страны Средней Азии проводили однополярную политику. Излом был только один советский. Никого других СССР сюда близко не подпускал.
На постсоветском пространстве сейчас появились силы, сопоставимые с Россией по степени своего влияния. Изменилась и политическая элита новых независимых государств. На смену приходят новые политики, растет культурный разрыв между поколениями. Новая элита становится не только менее пророссийской, но и менее государственнической.
Россия на постсоветском пространстве находится в положении цугцванга. «Политика пряника» в отношении постсоветских стран приводит политические элиты последних к иждивенческим настроениям. А «политика кнута» – к поиску поддержки на стороне: на Западе, в Китае, Иране.
Потенциал совместного влияния РФ и КНР на страны ЦА очень сильно возрос и поэтому возникает необходимость в ориентации на Запад.
Зацикленность внешней политики стран ЦА-региона на трех странах: России, Китае и США – является ее недостатком: она недостаточно многовекторна. Споры не вызывает только одновекторность и действительная многовекторность.
Все импульсы, за исключением Китая, подкреплены культурной близостью и имеют за собой цивилизационно-культурную и политическую традицию. Это затрудняет выбор между полюсами интеграции и зависимости. Какие же это центры притяжения?
Запад: США и Европа демонстрируют притягательные стандарты в развитии, безопасности и культуре. Но ясно, что ЦА и ее сырьевые товары не в состоянии преодолеть транспортное сопротивление на пути в противоположную сторону земного шара. Следовательно, у нас нет перспектив экономической интеграции с ними, хотя в области строительства демократии, безопасности и культуры есть хорошие основания для сотрудничества и внедрения у себя лучших стандартов.
Мы могли бы интегрироваться в исламский мир. Но он весьма обширен (в четырех частях света: Европе, Азии, Африке, Австралии и Океании, далек от нас и весьма разнообразен. Кроме того, сам исламский мир весьма и весьма далек от интеграции. В мире, за исключением ОАЭ, практически нет развитых исламских стран. Малайзия – исламская страна, но 90% ее экономики контролируется этническими китайцами. Т.е. исламский мир не в состоянии предъявить стандарты, к которым можно было бы стремиться.
Можно было бы войти в тюркский мир. Ведь мы часть этого мира. Но лидер тюркского мира Турция, рассматривает свою активность в нем не как способ достичь его интеграции, а скорее как способ решить свои проблемы в ЕС. Еще один большой изъян – она отделена от большей части тюркского мира территорией нетюркских стран – Армении, Грузии и Ирана и Каспийским морем. Тюркский мир также обширен и также, как исламский – разобщен. Кроме того, большая часть тюркского мира не является субъектом международных отношений – российская Якутия, Тува, Хакассия, китайский и афганский Туркестан.
ЦА могла бы интегрироваться с «Большим Китаем» (включающим в будущем не только Макао и Гонконг, но и Тайвань). Кыргызы, например, в доисламском прошлом неоднократно входили в состав Китая и даже защищали его от набегов разных кочевников, в т.ч. и родственных тюрков. Причина – Китай давал высокие стандарты безопасности, экономического и культурного развития.
Но ни население, ни нынешние политические элиты ЦА пока не готовы к интеграции с Китаем. Причина – цивилизационно-культурный барьер. «Китай, – по удивительно точному определению профессора Сыроежкина, – это не другая цивилизация. Это – просто другое человечество». Однако, грамотная работа в этом направлении могла бы быть выгодной обеим сторонам. ЦА страны бы получили определенные гарантии и культурную автономию. А КНР – имидж безопасной метрополии и соседа, стремящейся интегрироваться. Китай уже воспринимается как второе по уровню влияния на политику стран ЦА государство.
Есть еще СНГ, где лидерство принадлежит России. Преимущества этого вектора – пока еще единое культурно-цивилизационное пространство, приемлемый формат безопасности (ОДКБ, ШОС), инфраструктура интеграции (ЕврАзЭС, ТС). Недостатки – относительно невысокие стандарты развития (сырьевые экономики) и политические стандарты (авторитаризм). Регион очень необходим России. Однако ее проекты отражают лишь текущие задачи российского бизнеса, но не стратегические интересы Российского государства. Претендент на локомотив интеграции должен быть лидером по типу Германии в ЕС. Россия сейчас лидер в СНГ. Но она не Германия. И как долго Россия сможет сохранять свое лидерство, если процессы интеграции затянутся?
В 1992 г. Россия по производству станков была на 2-м месте, теперь на 42-м. Если эта парадигма развития останется, это будет означать, что такая Россия с сырьевой экономикой не может быть экономическим центром интеграции постсоветского пространства.
С распадом СССР в центрально-азиатском регионе фактически начинается «большая игра» заинтересованных внешних сил. Россия в первые годы суверенитета оставалась занятой решением внутренних проблем. Все предпринимаемые Москвой попытки что-либо противопоставить растущему западному влиянию в странах СНГ носили бессистемный и непродуманный характер.
Большая игра это борьба за ресурсы и собственное место в будущем мире. Маленькая игра – борьба за власть и имущество. США, РФ, КНР – ведут большую игру. Страны ЦА – в основном маленькую. Есть и иные крупные игроки – ЕС, Япония, региональные державы – Турция, Иран, страны Персидского залива. На подходе находится Корея и Индия.
Общая мировая тенденция – сокращение природных ресурсов. ЦА богата энергоресурсами, углеводородами, питьевой водой, следовательно, соперничество за регион будет только возрастать.
Все попытки интеграции ЦА-стран между собой не дали результата, т.к. это страны-конкуренты. Договора и соглашения не выполняются и забываются сразу же после отъезда с саммитов. Нет центра интеграции, т.к. все страны небольшие (ЦАЭС, ЦАС распался). Для этого необходима численность как минимум в 50 млн. чел. Такими интеграторами могут выступить Россия, КНР, Турция и Иран. Даже этнически тюркские народы ЦА неидентичны: казахи – кипчаки, кыргызы – алтайцы, туркмены – огузы, узбеки – карлуки, таджики – восточные персы.
Экономика ЦА-региона это около 300 млрд. долларов ВВП. Население – около 75 млн. чел. Экономика Турции – 1,25 трил. $ (население 70 млн.), Ирана – 1 трил. $ (население – 90 млн.), т.е. больше, чем целый регион. В ЦА нет общих проблем, которые бы всех заинтересовали, заставляли договариваться. Не интересуют даже такие проблемы, как водопользование, наркотрафик, которая рассматривается как дополнительная возможность для подъема экономики. В регионе проживают представители двух цивилизаций – оседло-земледельческой (Узбекистан, Таджикистан) и скотоводческой (Казахстан, Кыргызстан, Туркмения).
С разной скоростью идут процессы вестернизации, исламизации, китаизации и архаизации. Сейчас запущен процесс евразийства. Некоторые процессы вышли за пределы государственного контроля, например, исламизация. Причем, идет исламизация радикального толка.
Таким образом, для центрально-азиатских республик наступило время серьезных испытаний. Усилившийся интерес к региону мировых «центров силы» заметно ограничил для них поле геополитического маневра. Государства региона все чаще подвергаются внешнему давлению посредством различных средств. Со стороны России – экономический нажим и положение русского населения, зависимость в военной сфере и области обеспечения безопасности. Со стороны США – проверка на сопротивляемость через стандартные индикаторы – демократические реформы, права человека, торговля оружием, коррупция. Со стороны Китая – прессинг в вопросах решения территориальных споров и поддержки уйгурских сепаратистов, усиление демографического давления. Со стороны исламского мира – поддержка экстремизма, международного терроризма и наркоторговли, мощный идеологический прессинг.
Все эти факторы в совокупности указывают на то, что ЦА находится на пороге новых, более серьезных, катаклизмов и очередных геополитических трансформаций.
Собственно для стран ЦА-региона сегодняшнюю ситуацию можно оценить как достаточно противоречивую и неопределенную. С одной стороны, впервые за недолгую историю своего независимого развития государства ЦА стали объектом всеобщего внимания международного сообщества, периферийный статус региона в одночасье трансформировался в стратегический. С другой стороны, в их отношении также впервые в жесткой форме в связи с похолоданием отношений Запад-Россия, поставлен вопрос о выборе внешнеполитического вектора развития, о вовлечении в систему региональной безопасности, формирующейся под эгидой различных «центров силы».
США в этой ситуации стремится «застолбить» за собой данную геополитическую зону, чтобы обеспечить и гарантировать себе в будущем беспроблемный доступ к энергоресурсам региона. Достижение таких целей требует от них создания определенных условий. В их числе: поддержка независимости и территориальной целостности стран региона; содействие становлению «открытых режимов» в каспийско-центральноазиатском регионе; привлечение центрально-азиатских республик к торговым и транспортно-коммуникационным проектам по линии Восток–Запад; развитие связей в военной области и сфере безопасности, в том числе в борьбе с международным терроризмом, наркобизнесом и незаконной торговлей оружием; формирование через предоставление грантов и деятельность неправительственных организаций и фондов прозападной интеллектуальной элиты и т.д.
В целом, США активизировали деятельность в ЦА по всем направлениям. Каспийский регион провозглашается зоной их стратегических интересов. Иногда США, с учетом сбалансирования политики Россией и внутренних проблем утрачивали лидирующие позиции в регионе. Но это не означает, что они намерены отказываться от своих региональных притязаний в целом.
Антитеррористическая операция в Афганистане и размещение западных войск в регионе традиционного влияния России и Китая позволили Вашингтону в значительной степени усилить свои позиции. Мероприятия, проводимыеСШАпод лозунгом единства действий всех стран мира против международного терроризма, и в том числе в ЦА, отчетливо продемонстрировали, что Вашингтон не прочь экономически укрепиться в чувствительной для нее зоне, сформировать там необходимые коммуникационные артерии, консолидировать прилегающие к ним новые независимые государства, создать региональный экономический и военно-политический союз в противовес России и Китаю.
В целом, политика США в отношении ЦА, несмотря на некоторую цикличность и демонстрируемое иногда снижение интереса к региону носит прагматичный и целенаправленный характер.
США возобновили попытки создания новой региональной межгосударственной организации под своим негласным протекторатом в рамках проекта «Большой Центральной Азии» с базами влияния в Афганистане и далее в Узбекистане.
В целом, у России отсутствовала четкая стратегия действий, как в международном масштабе, так и в рамках СНГ. Фактически до событий лета 1999 г. в Баткене Россия не выражала заметного интереса к региону. Активность Москвы проявлялась лишь эпизодически, в частности, в связи с обострением ситуации в Афганистане.
С окончанием «ельцинской» эпохивнешняя политика Россииполучила новый импульс. Практические действия Москвы были подчинены стратегии восстановления геополитического влияния России на постсоветском пространстве. В этом контексте в актив России можно отнести и интенсификацию ее ЦА-политики. Политика Москвы основывается на использовании трудностей некоторых ЦА стран в обеспечении своей безопасности и конструировании такой ситуации в регионе, которая тесно привязывала бы их к России. В качестве главного внешнего регулятора своих отношений с ЦА республиками Россия использует ситуацию в Афганистане. На данном этапе влияние России в сфере безопасности стран региона практически стало монопольным. Москве, по сути, удалось вытеснить всех своих конкурентов из этой важной области геополитического влияния.
Другим немаловажным фактором политики России стало стремление замкнуть на себе все транспортные коммуникации стран ЦА. Логика этого состоит в том, чтобы российские энергоресурсы стали предметом экспорта на Запад, а энергопотоки из ЦА обеспечивали внутренние потребности России. При этом Москва приобретает возможность получить не только большие прибыли от продажи энергоносителей, но и важный инструмент давления на ЦА государства.
Неожиданное изменение геополитической конфигурации в ЦА в пользу США после 11 сентября 2001 г. серьезно обеспокоило других крупных игроков. Среди наиболее важных тенденций следует выделить четко обозначившийся курс на сближение между Москвой и Пекином, основанный на близости оценок ситуации в регионе. Наряду с активизацией двусторонних контактов, резко усиливается взаимодействие в рамках ШОС. Весьма важным элементом геополитической борьбы в регионе стали попытки создать под своим контролем различные межгосударственные объединения. Показательно в этом плане стремление России обновить формат уже существующих организаций и стремление ЦА государств ликвидировать те организации, где роль Москвы была не столь заметна и значима. Россия сейчас выдвигает проект ТС и Евразийского экономического пространства (ЕЭП).
Китай заметно активизировал центрально-азиатское направление своей внешней политики. В целом, повышение интереса Китая к республикам ЦА было продиктовано тем, что Пекин: опасается установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны его влияния непосредственно к своим границам; хотел «застолбить» за собой хоть какой-то доступ к запасам нефти и газа Каспия на будущее; столкнулся с резким усилением поддержки, оказываемой уйгурским сепаратистам и экстремистам в Синьцзяне с территории Афганистана. Все эти факторы способствовали активизации внешней политики Китая в регионе. В отношении ЦА имеет проект под названием «большой экономический пояс Великого шелкового пути».
Позиции Турциив ЦА начиная с 1995 г. постепенно ослабевают. Это было обусловлено переоценкой культурного и языкового родства с получившими независимость государствами региона и разношерстностью «тюркского мира». Большая часть этого мира не является субъектом международного права и живут преимущественно в России и КНР. Отрицательную роль также сыграло отсутствие у Турции общих границ с центрально-азиатским регионом.
Позиции Иранав регионе существенно не укрепились. Серьезным ограничителем была политика его международной изоляции. Объектом наибольшего внимания Ирана оставался Таджикистан. Таким образом, влияние Ирана на развитие ситуации в ЦА было довольно ограниченным.
В связи с развитием тенденции к увеличению мировой роли и энергетической значимости ЦА, повышается интерес к региону отдельных стран Персидского залива, что обусловлено их желанием нейтрализовать будущего возможного конкурента на мировом рынке нефти. В этих целях ими предпринимались скрытые попытки по дестабилизации ситуации в регионе, или, по крайней мере, не создавалось препятствий для активизации деятельности исламских радикалов в направлении ЦА. В общей сложности, исламский фактор стал приобретать все больший вес в ЦА.
Таким образом, интересы вышеперечисленных региональных держав больше были заняты решением своих внутренних проблем. Они приобретают все более сегментарный характер и все меньше проявляют масштабные амбиции в отношении региона.
В целом главным отличием является выдвижение на передний план интересов США, России и Китая при снижении активности других заинтересованных внешних сил.
В итоге развития сложных разнонаправленных геополитических процессов общая обстановка в ЦА характеризуется определенным балансом сил внешних игроков.
В перспективе можно предположить, что политика основных держав в отношении ЦА будет и в дальнейшем основываться на принципе геополитического регионализма, а также на стремлении максимально использовать свои внутренние и внешние ресурсы для закрепления в регионе. А отдельные участники новой «большой игры» в регионе и в дальнейшем будут использовать непопулярные силовые и идеологические подходы.
В своей валдайской речи Президент РФ В.В.Путин недавно предостерег крупных внешних игроков: «Что же нас ждет, если мы предпочтем жить не по правилам, пусть строгим и неудобным, а вовсе без правил? А именно такой сценарий вполне реален, исключить его нельзя, учитывая накал обстановки в мире. Ряд прогнозов, наблюдая сегодняшние тенденции, уже можно сделать, и, к сожалению, они неоптимистичны. Если мы не создадим внятную систему взаимных обязательств и договоренностей, не выстроим механизмы разрешения кризисных ситуаций, признаки мировой анархии неизбежно будут нарастать… Уже сегодня резко возросла вероятность целой череды острых конфликтов если не с прямым, то с косвенным участием крупных держав. При этом фактором риска становятся не только традиционные межгосударственные противоречия, но и внутренняя нестабильность отдельных государств, особенно когда речь идет о странах, расположенных на стыке геополитических интересов крупных государств или на границе культурно-исторических, экономических, цивилизационных «материков»… Следующая очевидная угроза – это дальнейшее разрастание конфликтов на этнической, религиозной, социальной почве. Такие конфликты опасны не только сами по себе, они формируют вокруг себя зоны безвластия, беззакония и хаоса, где уютно чувствуют себя и террористы, и просто рядовые преступники, процветает пиратство, торговля людьми, наркобизнес».
Кстати все сказанное имеет самое прямое отношение к Центральной Азии, которое неслучайно получило название Центральной, т.к. через этот центр проходит много линий-границ.
Практически все названные державы проявляют повышенную заинтересованность в транспортировке в выгодном им направлении энергоресурсов региона. Причем, данная стратегия преследует конкретные геополитические цели, т.к. контроль за топливно-энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки дает возможность контролировать ситуацию в регионе. Именно поэтому при анализе и планировании энергетических маршрутов, следует отчетливо понимать, что именно эти маршруты, как ничто другое, будут определять региональные союзы и геополитическую ситуацию в Центральной Азии и Евразийском пространстве в целом.
Безусловно, ЦА сможет устойчиво развиваться только в условиях сохранения стабильности и геополитического равновесия. Поэтому основным приоритетом в области обеспечения безопасности в регионе, по всей вероятности, останется нейтрализация угрозы вхождения стран региона в орбиту влияния держав, вынашивающих какие-либо региональные или глобальные планы, а также ликвидация угрозы распространения идей исламского радикализма, региональных конфликтов, сепаратизма и опасности воздействия международного терроризма и наркобизнеса.
Алексей Мзареулов
Алексей Мзареулов: Явзял на себя смелость выступить, потому что Россия здесь упоминалась много. Мне было весьма интересно услышать ваши оценки и анализы, но я хотел бы несколько скорректировать определенные моменты.
Когда такое противостояние, по крайней менее вербальное, между США и Россией, все послы США, также как и наши, получают определенные установки и выступление посла, о котором говорил господин Сариев, с этими моментами, скорее это отработка этих корректировок.
Мы не чувствуем сильного противодействия США в движении Киргизии в сторону Евразийской интеграции. Мы не чувствуем, что американцы хотят взять реванш и мстят Киргизии за вывод базы из Манаса.
Напротив, мы чувствуем некий откат США отсюда, который обусловлен тем, что американцы весьма заняты, не смотря на всю свою мощь на ближнем востоке и среднем востоке, а также с противоборством с Китаем в АТР.
Тоже касается Китая, который тоже испытывает здесь определенный откат. Проект «Экономического пояса Шелкового пути» по прежнему остается только политическим разговором. Китай сейчас не готов реализовывать какой-либо интеграционный проект здесь, на своих границах.
Что касается американцев, здесь они оставили в виде зацепок своих представителей НПО. Я не согласен с докладом представителя Тянь-Шанского аналитического центра. Серьезными экспертами прогнозируется, то, что в любой точке Евразийского союза представитель Кыргызстана будет себя чувствовать как местный гражданин. Более того, по миграционным потокам я хотел бы сказать, что сюда пойдет приток миграции, потому что здесь уровень человеческого капитала в сфере бизнеса не высокий, здесь есть колоссальные залежи в сфере туризма, розничной торговли, мелкого и среднего бизнеса.
Также было сказано, что элита Кыргызстана слабая, мы так не считаем, мы считаем, что кыргызская элита сильная во главе с президентом, потому что нужно было иметь большое мужество, чтобы попросить вывести американскую военную базу.
Что касается Украины, мы за мирное решение этого вопроса, 24 октября в речи Путина был озвучен главный посыл – приглашение Западу переформатировать и начать новое сотрудничество в условиях нового мира, и он сравнил это с тем, каким было послевоенное устройство 1945 года.
Алексей Красин: Яхотел бы отметить, что не являюсь ни пророссийским ни проамериканским экспертом.
Мне не очень понравилась сама постановка вопроса о новых геополитических разломах. Как объект геополитики разлом предполагает наличие равнозначных субъектов, между которыми и возникает некий разрыв или провал. Такая метафоричность подразумевает наличие разрывов как мостов, платформ. Новые разломы предполагают появление новых субъектов с равнозначной прочностью. Обсуждаемые здесь субъекты США, РФ и КНР в геополитическом измерении очевидны, как и их дрейфование вокруг условного баланса. Если говорится о новых разломах, то непонятно о ком идет речь.
Зайнидин Карпекович дал обширный обзор субъектов геополитики, и я там не увидел новых равнозначных этим основным китам субъектов. В этом плане в презентации Чинара Эсенгул отметила о том, что мы ведем речь о традиционных, вековых субъектах.
Я тогда буду использовать другую метафору – новые геополитические проекты и конфигурации. В этом залоге мне очень импонирует речь Путина на Валдайском форуме о которой уже говорили зесь.
Что касается Кыргызстана, вопросов социальной и экономической устойчивости пока нет вообще. История современного Кыргызстана показала, что ключи от той устойчивости тоже пока не в наших руках. Об этом говорила и Чинара Эсенгул и Зайнидин Курманов.
КР до сих пор пытается дискутировать о том, в какую реку войти. Нас перемкнуло в общей деструктации – политической, экономической и культурной. Проблема отсутствия самостоятельной повестки современного, глобального мира. Образно говоря, мы не можем до сих пор понять кто мы?
Государства становится все меньше. Идеологию государства практически изменила психология «Дордоя» и выбор мы пытаемся осуществлять из этой психологии. От кого больше заполучим то и выгодно.
Вопрос, поставленный Чинарой Эсенгул о повестке глобализации наиболее важен, ведь цивилизационные изменения соответствующие глобализации порождают и политические и экономические изменения.
Тамерлан Ибраимов подвел итоги Круглого стола.
Круглый стол прошел в рамках проекта «Усиление потенциала преодоления разногласий – снижение напряженности в Центральной Азии», финансируемого Министерством иностранных дел Норвегии.