«Ситуация с коронавирусом оказала на протестную активность в Казахстане двойственный эффект: с одной стороны, карантин ограничивает возможности митингов; с другой – коронакризис может иметь серьезный отложенный эффект», – социолог Камила Ковязина пишет о протестной активности в Казахстане в статье, специально для CABAR.asia.
Подпишитесь на наш канал в Telegram!
Выборы в Беларуси и последовавшие за ними протесты не могли не вызвать закономерного интереса со стороны казахстанцев. События привлекли внимание всего мира, став в один ряд с другими катаклизмами 2020 года. Но у казахстанцев есть свои резоны: в прошлом году у нас прошли выборы президента, приведшие к протестам, которые, однако, не стали столь широкомасштабными и всенародными. В своей статье я постараюсь определить, что собой представляют протесты в Казахстане, что становилось и может стать триггером, а также причины, почему, в отличие от своих соседей, Казахстан смог избежать серьезных массовых волнений.
Когда казахстанцы выходят на улицы?
В отсутствие официальных данных по митингам и мирным собраниям будем опираться на данные СМИ и Казахстанского международного бюро по правам человека (КМБПЧ). Мониторинг мирных собраний КМБПЧ за 2010-2018 годы показал, что чаще всего казахстанцы выходят на улицу по социально-экономическим причинам, к которым относятся жилищные вопросы, девальвация, трудовые конфликты, запуск российских «Протонов» (экологический эффект) и т.п.
В числе самых резонансных – антикитайские протесты (2010), протесты в Жанаозене (2011), протесты против земельной реформы (2016), протесты многодетных матерей и протесты против результатов выборов (2019). Наиболее массовыми и с высокой динамикой распространения оказались протесты против земельной реформы в 2016 году.
Ключевыми темами мирных собраний политической направленности были поддержка арестованных оппозиционеров и требования освободить политических заключенных, собрания в память о событиях в Жанаозене, протесты против несправедливых судебных решений.
Что важно отметить, от 40% до 60% мирных собраний имеют стихийный характер, то есть являются реакцией на какие-то события, решения, реформы. Часто – почти в каждом третьем случае – это одиночные пикеты. В большинстве случаев мирные собрания не санкционированы, что связано либо с незнанием о необходимости получать разрешение (проявление отсутствия конкретных организаторов), либо с сознательным игнорированием этой нормы, в том числе из-за невозможности получить санкцию от местных исполнительных органов.
В целом с 2010 года наблюдалось общее снижение количества мирных собраний, но исследователи КМБПЧ отмечают снижение доли собраний на политические темы, что связывают с закрытием политических партий и общественных организаций, оппонирующих действующей власти.
В целом, для такого утверждения есть основания – критическое падение количества мирных собраний в 2015 году происходит практически одновременно с уменьшением участия проводящих их общественных организаций.
Таким образом в случае отсутствия организующей силы казахстанцы готовы выходить на улицу, только в самых крайних случаях, вроде задержки зарплаты и выселения из жилья.
Почему казахстанцы не протестуют?
Не менее важным вопросом, который может объяснить природу протестной активности/неактивности в Казахстане, является почему казахстанцы не протестуют.
Здесь можно выделить три ключевые причины. Во-первых, как было отмечено выше, изменилось политическое поле, практически не действуют политические партии и общественные организации непровластной направленности. Но даже и до их полного исчезновения на политической сцене организационные структуры были ограничены. К примеру, в 2010 году все 159 заявок от активистов незарегистрированной партии «Алга» были отклонены по разным причинам.
С точки зрения теории политических возможностей, до 2019 года казахстанцы были в принципе лишены возможности протестовать. Старый закон о митингах требовал от желающих провести массовое мероприятие подавать заявки в местные исполнительные органы.
Одновременно с этим в Казахстане сложилось восприятие протестов как исключительно негативного явления. Выражать недовольство публично автоматически считалось оппонированием государству, даже если этот вопрос не находился в политической плоскости. Местные госорганы предпочитали во избежание сложностей большинство заявок на проведение мирных собраний отклонять. По этой же причине участия в мирных собраниях стараются избегать все казахстанцы, так или иначе связанные с государством – родственники бюджетников, госслужащих, сотрудники компаний, выполняющих государственный заказ или просто так или иначе сотрудничающих с госорганами.
Во-вторых, как отмечает журналист, освещающий события в Центральной Азии, Джоанна Лиллис, «демонстрации вынудили правительство, наблюдавшее серьезные беспорядки в Кыргызстане, Украине, Грузии и даже России, занервничать и пойти на уступки»[1]. Это стало особенно заметным в 2019 году, когда на «митинги многодетных» государственные органы ответили самым широким спектром мер поддержки, которые охватили не только митингующих.
Казахстанское правительство довольно успешно училось на чужих ошибках и стремилось не позволить созреть серьезному недовольству. В числе наиболее актуальных проблем казахстанцы всегда называют безработицу, рост цен на товары первой необходимости и жилищные проблемы[2].
Учитывая, что казахстанцы уже сейчас ведут неприхотливый образ жизни, эти проблемы универсальны и могли бы создать широкую социальную базу протеста. По данным официальной статистики, 50% доходов казахстанцы тратят на продукты[3]. 44% казахстанцев не могут покрыть расходы в случае непредвиденных обстоятельств, включая заболевания. 85% казахстанцев не имеет накоплений и финансовой подушки, что приводит к полной незащищенности в случае потери работы (возвращаемся к проблеме безработицы).
В ответ на эти вопросы государство принимает самые различные меры: работает программа занятости «Енбек»; разработана лестница доступности жилья[4]; ведется мониторинг цен на товары первой необходимости и оказывается административное давление на объекты розничной торговли в целях недопущения повышения цен.
По такому же принципу работает государственная молодежная политика, направленная, прежде всего, на превентивное решение всех потенциально острых проблем молодых людей и, соответственно, их родителей. Молодежь во всем мире, как правило, является движущей силой протестов, а в отдельных странах именно безработная молодежь привела к революции [5]. В Казахстане молодежь воспринимается как группа риска и потенциальная угроза, для чего проводится «политика умиротворения».
На это, к примеру, работает система государственного образовательного заказа. Кроме того, для молодых людей и молодых семей есть отдельные направления как в жилищных программах, так и программах занятости. В такой ситуации соотношение выгод и потерь от участия в акциях протеста таково, что казахстанцы предпочитают не протестовать.
В-третьих, казахстанцы сохраняют базовый уровень доверия к государству. В случае нарушения их прав казахстанцы сначала всегда стремятся использовать все законные способы. Это включает в себя обращения в госорганы, в суд, в партию Nur Otan, привлечение внимания через СМИ и социальные сети.
Последние становятся все более влиятельным инструментом воздействия на государственные решения, причем не требующим радикальных мер. Это – зачастую последний способ добиться внимания и справедливости. Посредством соцсетей казахстанцы обращаются к акимам, министрам, президенту. Касым-Жомарт Токаев лично присутствует в Твиттере и Инстаграме для отслеживания резонансных вопросов и озвучивания своих решений.
Что случилось в 2019 году?
Почему же, несмотря на все вышеперечисленное, в 2019 году снова произошел рост количества мирных собраний? По данным Cabar Asia, в прошлом году казахстанцы участвовали в 100 митингах и пикетах[6]. Более того, 2019 год лидирует по количеству задержаний во время протестов.
Авторы доклада Chatham House «Казахстан: испытание «транзитом власти» считают, что толчком послужило начало транзита власти, который стал окном политических возможностей[7]. Для этого есть основания, ведь именно второй президент Республики Казахстан Касым-Жомарт Токаев потребовал смягчения закона о митингах. Хотя конечный вариант закона все же продолжает подвергаться критическим замечаниям.
В 2017 году широкий общественный резонанс получило дело Максата Усенова, давшее название такому явлению как «усеновщина», фактически означающее безнаказанность и несправедливость. В 2018 году дело мальчика из Абая и убийство Дениса Тена привели к полному падению доверия казахстанцев к правоохранительной и судебной системам. Движение «Реформа МВД» получило широкую поддержку, но пока только онлайн. Количество митингов в 2018 году, однако, могло быть гораздо большим – активисту Альнуру Ильяшеву позволили провести мирный митинг только после 36 заявки[8]. Таким образом, в 2018 году запрос на справедливость как равенства всех казахстанцев перед законом вырос, но он все еще уравновешивался экономическими факторами. Казахстан восстанавливался после 2015-2016 годов, социальное самочувствие постепенно улучшалось.
Однако в феврале 2019 года погибли пять девочек из семьи Ситер, оставшиеся дома одни, когда оба родителя ушли на работу. Домом им служила времянка, неприспособленная для длительного проживания и находившаяся в аварийном состоянии. Хотя основной группой, проявившей реакцию на произошедшее, стали многодетные матери, условия жизни семьи вызвали негодование множества казахстанцев. Многие осознали, что сами проживают в таких же условиях, вынужденные выживать и работать на износ. «Митинги многодетных» сыграли свою роль в обществе, «разрушив барьер страха», тем более что госорганы стали идти на уступки.
В это время появилось и активизировалось движение за политические реформы «Оян, Казахстан!», которое, в свою очередь, постепенно разрушало страх перед участием в мирных митингах. Лето и осень 2019 года ознаменовались рядом «прогулок» (seruen)[9] активистов и сериями одиночных пикетов[10]. Повесткой этих мирных собраний стали необходимость проведения политических реформ, освобождение политических заключенных и пересмотр несправедливых судебных решений. В интернет-сегменте широко распространился флешмоб с требованием освободить Мухтара Джакишева. Толпы сочувствующих собирались возле суда в поддержку гражданского активиста Серикжана Билаша, поднимавшего проблемы притеснений этнических казахов в Китае.
Стоит отметить, что требования политических изменений пока не получили широкой известности и поддержки, в том числе и потому, что не были сформулированы на языке, понятном большинству казахстанцев. Сами по себе политические реформы не имеют в их глазах большой ценности, они должны нести конкретные полезные последствия. Как отмечалось выше, многие граждане живут в условиях выживания, не имея возможности и времени отрефлексировать происходящее, а это не способствует повышению гражданского самосознания.
Но в 2020 году в обществе продолжает оставаться заметной напряженность и тревожность, связанная с ухудшением уровня жизни. В начале года неожиданный отпор получило требование регистрации автомобилей, завезенных из стран ЕАЭС. Владельцы автомобилей из Кыргызстана и Армении провели ряд акций протеста: регистрация автомобилей предполагает выплаты ряда сборов, суммы которых могут превысить стоимость автомобилей, являющихся основным источником дохода в семье.
Ситуация с коронавирусом оказала на протестную активность в Казахстане двойственный эффект: с одной стороны, поставив все политические процессы на паузу, госаппарат полностью сосредоточен на решении текущих задач, а карантин ограничивает возможности митингов; с другой – коронакризис может иметь серьезный отложенный эффект. Международные организации и отечественные эксперты прогнозируют ухудшение материального положения казахстанцев, рост числа безработных, повышение цен. И хотя государство уже пытается найти способы решить эти проблемы, в этот раз для снижения недовольства казахстанцев могут потребоваться более серьезные преобразования во всех системах жизнедеятельности государства.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.
[1] Лиллис, Д. Казахстан: испытание «транзитом власти». Доклад Chatham House. 2019 //URL: https://www.chathamhouse.org/sites/default/files/CHHJ8054-RUSSIAN-Kazakhstan-Report-FINAL.pdf
[2] Рост цен и безработица: решение каких проблем казахстанцы ждут от акиматов. Sputnik Казахстана. 2018. //URL: https://ru.sputniknews.kz/society/20180106/4206581/rost-cen-i-bezrabotica-reshenie-kakih-problem-kazahstancy-zhdut-ot-akimatov.html
[3] Потребление в РК: оптимистичная статистика или сигналы SOS? Аналитическая группа «Кипр». 2019 //URL: http://agkipr.kz/archives/1564
[4] Вааль, Т. «Лестницу доступности жилья» внедрят для казахстанцев. 2019//URL: https://vlast.kz/novosti/36087-lestnicu-dostupnosti-zila-vnedrat-dla-kazahstancev.html
[5] Джумет, К. Почему люди протестуют? Разъяснения участия в египетских восстаниях 2011 и 2013 гг. [Why do people protest? Explaining participation in the 2011 and 2013 Egyptian uprisings]. 2015 //URL:
https://rucore.libraries.rutgers.edu/rutgers-lib/47740/PDF/1/play/
[6] Митинги в Казахстане: от тарифов до транзита власти. CABAR.asia. 2019 //URL: https://cabar.asia/ru/mitingi-v-kazahstane-ot-tarifov-do-tranzita-vlasti/
[7] Казахстан: испытание «транзитом власти». Доклад Chatham House. 2019 //URL: https://www.chathamhouse.org/sites/default/files/CHHJ8054-RUSSIAN-Kazakhstan-Report-FINAL.pdf
[8] Алматинский активист добился разрешения на митинг с 36-й попытки. Радио Азаттык. 2019 //URL: https://rus.azattyq.org/a/30018892.html
[9] Движение «Oyan, Qazaqstan» провело акцию SERUEN в городах Казахстана. Радио Азаттык. 2019 //URL: https://rus.azattyq.org/a/30012986.html
[10] Жоямерген, О. В Нур-Султане группа граждан проводит серию одиночных пикетов. Радио Азаттык. 2019 //URL: https://rus.azattyq.org/a/30154046.html