В августе аналитические материалы по Центральной Азии были посвящены проблемам трудовых коллективов в Казахстане, давлению на правозащитников в Кыргызстане, положению памирского населения в ГБАО Таджикистана, энергетическим отношениям Туркменистана, будущим геополитическим сценариям для Узбекистана и многим другим темам, которые представлены в этом дайджесте.
Антипрофсоюзные законы наказывают казахстанских рабочих. Но они не сдаются
В статье Open Democracy описывается, как рабочие в Казахстане годами сталкиваются с давлением со стороны правительства, но продолжают бороться за свои права и социальную справедливость. Казахстанские рабочие и трудовые коллективы все чаще берут на себя ведущую роль в выдвижении социальных и политических требований. Забастовки и протесты регулярно отмечались в недавней истории страны, кульминацией которых стали организованные требования социальной справедливости и прав трудящихся в протестах, получивших название «Канды Кантар», что по-казахски означает «Кровавый январь». Десять лет назад еще одна забастовка рабочих в Жанаозене завершилась тем, что силы безопасности открыли огонь по протестующим, в результате чего погибло не менее 16 человек. Однако правительство Казахстана подавляло профсоюзное движение в течение как минимум десяти лет с помощью законодательных мер и неформального давления.
С момента обретения страной независимости в 1991 году более строгое законодательство препятствовало существованию профсоюзов. В 1999 году правительство Казахстана изменило Трудовой кодекс страны, что подорвало переговорные позиции работников, сделав коллективные договоры необязательными. Эти соглашения гарантировали общие условия и минимальные уровни заработной платы для всех категорий работников предприятий. С переходом на индивидуальные договоры работодатели получили возможность предлагать более низкую заработную плату и худшие условия труда тем, кто нуждался в работе, повышая при этом зарплату востребованным специалистам. Это создало неравенство и напряженность на рабочем месте в Казахстане.
Позже, в 2007 году, в рамках подготовки к вступлению во Всемирную торговую организацию (ВТО) Казахстан принял новый Трудовой кодекс, ужесточивший права работников на организацию забастовок. Большинство забастовок стали незаконными, а забастовщики стали объектом преследования и подавления. К 2015 году все казахстанские профсоюзы должны были войти в общенациональное объединение и быть представлены как минимум в половине регионов страны, что делало невозможным регистрацию более мелких профсоюзов. По новым правилам организация или призыв к незаконной забастовке наказывались лишением свободы на срок до трех лет.
Однако трудовые коллективы продолжают бастовать. В 2021 году трудовые коллективы провели 31 акцию протеста, а за первые четыре месяца 2022 года уже провели около 40. Несмотря на обещания политической реформы в Казахстане, Кирилл Букетов, член Совета Мониторинговой миссии по правам трудящихся в Центральной Азии и эксперт Глобального института труда, не видит прогресса со стороны нынешнего президента Казахстана Токаева в отношении профсоюзов. Международная организация труда по-прежнему включает Казахстан в список стран, которые отказываются признавать основное право трудящихся на создание профсоюзов.
Казахстанский гамбит Китая
В статье, опубликованной Harvard International Review, обсуждается будущее развитие казахстанско-китайских отношений и задается вопрос, в какой степени развитие Китая в Казахстане повлияет на его граждан и политический истеблишмент. В статье анализируется энергетическая сфера, являющаяся средоточием двусторонних торговых связей двух стран, а также инициатива «Один пояс, один путь» – грандиозный проект в сфере логистики и торговли. В нем отмечается, что инвестиции Китая как в энергетический, так и в транспортный сектор, как ожидается, увеличатся в ближайшие годы с учетом соображений национальной безопасности и продолжающегося экономического роста. В обзоре также рассматривается недовольство казахстанского общества масштабными китайскими инвестициями и дисбалансом сил между странами. Однако до сих пор протесты были не столько антипекинскими, сколько реакцией на коррумпированную деловую практику, например, на то, что иностранные инвесторы привозят своих собственных рабочих и не платят местным жителям, или на слухи о захвате земли Китаем.
Больше станет известно о способности капитала Китая вызвать реальные экономические изменения в его центральноазиатских соседях по мере того, как масштабы китайских инвестиций начнут раскрываться в течение следующих нескольких лет. В статье делается вывод, что, поскольку природные ресурсы и политическая история Казахстана привлекли внимание других политических сил, таких как Россия, влияние китайских инвестиций на политику и общество Казахстана может быть меньше, чем опасаются обеспокоенные наблюдатели.
Казахстан-Азербайджан: Средний коридор
Одним из альтернативных маршрутов, получивших известность после вторжения России в Украину и соответствующих санкций, является Транскаспийский международный транспортный маршрут (ТМТР), широко известный как Средний коридор, совместный проект Азербайджана, Грузии, Казахстана и Турции. В статье «Геополитического монитора» оцениваются отношения между Казахстаном и Азербайджаном, которые лежат в основе Транскаспийской инициативы, поскольку Коридор соединяет Кавказ с Центральной Азией через Бакинский международный морской порт (Азербайджан), порт Актау и порт Курык (Казахстан).
Азербайджан и Казахстан имеют взаимный интерес к Среднему коридору, поэтому поддержание теплых отношений является приоритетом для обеих стран, что воплощено в ряде соглашений и развитии транспортных связей.
В условиях войны Транскаспийский коридор стал обязательной заменой стандартному маршруту через Россию и Беларусь. Если в первом квартале 2021 года по нему прошло менее 16 000 контейнеров, то в первом квартале 2022 года было зарегистрировано 19 500 единиц. Контейнерные перевозки по Транскаспийскому коридору за первые три месяца 2022 года выросли на 28% по сравнению с прошлым годом. Если мощность перевалки грузов через Каспийское море составляет около 135 млн тонн в год, то сегодня портовые мощности используются только на 30 млн тонн. Только 20% пропускной способности морских портов прикаспийских стран используется для международных грузоперевозок, говорится в одном из отчетов.
Казахстан и Азербайджан модернизируют свою транспортную инфраструктуру для улучшения движения товаров. Порты Баку и Актау значительно расширяются. Азербайджан планирует увеличить пропускную способность своего порта: завершен второй этап развития по расширению перевалочных мощностей до 25 млн тонн грузов и 500 000 двадцатифутовых контейнеров. В то же время Казахстан планирует строительство новых объектов на Каспии для увеличения экспортного потенциала. Новый грузовой терминал будет построен в Актау.
Более того, в статье отмечается, что решение российского правительства о закрытии трубопровода КТК в начале июля сыграло ключевую роль в мотивации Казахстана к развитию Транскаспийского маршрута. В то же время наблюдается повышенный интерес к Среднему коридору со стороны ЕС. Несмотря на то, что при обсуждении Среднего коридора необходимо рассмотреть множество проблем и вопросов, пока Баку и Казахстан сохраняют тесные отношения, у ТМТР есть все шансы на успех.
Кыргызстан: Адвокат по правам человека получил оправдательный вердикт по громкому делу
Eurasianet сообщило, что Камиль Рузиев, правозащитник в Кыргызстане, чья работа разоблачила массовые пытки со стороны полиции и безразличие властей к домашнему насилию, был оправдан по делу, которое продолжалось более двух лет.
В статье говорится, что оправдательный приговор был вынесен Рузиеву 12 августа. Оправдательные приговоры в системе правосудия Кыргызстана исчезающе редки. Дело Рузиева регулярно отслеживалось кыргызскими СМИ и неоднократно комментировалось специальным докладчиком ООН по вопросу о правозащитниках Мэри Лоулор.
Рузиев боролся с правоохранительными органами на протяжении большей части своей карьеры. Его пристальное внимание к досудебным издевательствам над задержанными принесло ему немало врагов в полиции и силовых структурах. В мае 2020 года его обвинили в подделке медицинского документа, «справки», чтобы оправдать свое отсутствие на судебных процессах по болезни. Медсестра, которая дала ему документ и позже сама столкнулась с обвинениями, также была оправдана. Что касается того, может ли это дело серьезно оспорить безнаказанность полиции в его регионе, Рузиев сомневается. «[За последние два года] я возбудил около 10 дел против полиции, связанных с пытками. Все они были закрыты», — сказал он.
Таджикистан: убийство, потрясшее Памир
В статье Open Democracy описываются недавние события в Горно-Бадахшанской области, в частности убийство популярного оппозиционера Мамадбокира Мамадбокирова, известного среди местных как полковник Бокир, и оцениваются последствия его смерти для региона. Автор, д-р Сюзанна Леви-Санчес, представила обзор беспорядков в середине мая, когда около 1000 протестующих вышли на улицы Хорога из-за отсутствия реакции правительства на смерть Гулбеддина Зиебекова, молодежного лидера и памирца, и преследования сотен жителей Хорога. Она описывает жестокое подавление таджикскими силами безопасности протестов, продолжавшихся несколько дней, и события, предшествовавшие убийству Мамадбокирова.
В статье говорится, что убийство полковника Бокира — цель таджикского правительства на протяжении более десяти лет — ознаменовало конец эпохи независимого и автономного руководства в ГБАО. К сожалению, это означает конец одного из самых активных гражданских обществ в Центральной Азии. Многие памирцы считают, что это знаменует собой конец их автономии и религиозной свободы, и опасаются, что они будут жить в условиях секьюритизированного надзора. Многие пытаются уехать, опасаясь ареста, пыток или убийства. Правительство также убрало гигантский исмаилитский флаг со склона холма недалеко от Хорога.
Д-р Леви-Санчес подчеркивает, что памирская диаспора является ключом к будущему региона. Лидеры диаспоры организованы, образованы и преданы своему делу, они были мобилизованы и политизированы недавними репрессиями. Некоторые члены диаспоры очень привержены прекращению нарушений прав человека; другие все чаще ставят под сомнение то, как управляется Таджикистан. Как предположил один из членов памирской диаспоры, репрессии означают, что «центр гражданского общества Памира переключился на общины диаспоры».
Власти Таджикистана проводят масштабные репрессии против памирского национального меньшинства
Газета Le Monde также писала о тяжелой ситуации с правами человека в ГБАО. В статье сообщается, что с мая репрессии продолжают усиливаться, массовые судебные процессы выносят суровые приговоры, в том числе пожизненное заключение, не только лидерам памирского движения, но и всем активистам из этнической общины. По словам находящейся в изгнании таджикской журналистки Аноры Саркоровой, «власти хотят посадить в тюрьму столько людей, что строится еще одна женская тюрьма в Согдийской области на севере».
В июле таджикские суды вынесли 5 508 приговоров, сообщило «Радио Свободная Европа», но ни разу не вынесли оправдательных приговоров. Около 100 человек находятся под стражей и ожидают суда, в том числе семь журналистов. Большинство слушаний проходят за закрытыми дверями, и обвиняемые не имеют возможности получить доступ к назначенному судом адвокату. Международная комиссия юристов (МКЮ) заявила в своем заявлении от 1 августа, что в регионе всего четыре юриста и что правительство не предприняло никаких шагов для увеличения этого числа. Власти даже похитили нескольких активистов из диаспоры в России, иногда несмотря на наличие у них российского гражданства.
Энергетические отношения Туркменистана с Китаем: важное энергетическое звено
В статье Modern Diplomacy обсуждаются энергетические отношения Туркменистана с Китаем и предлагается взгляд на то, как Туркменистан может снизить риск чрезмерной зависимости от одного игрока, когда речь идет о торговле газом.
После распада Советского Союза в энергетической политике Туркменистана произошел сдвиг в сторону диверсификации его энергетических ресурсов при выходе из-под российской монополии на углеводородные ресурсы Туркменистана с его системой трубопроводов. Китай стал основным торгово-экономическим партнером Туркменистана в результате расширения энергетических связей и своевременных поставок туркменского газа в огромных количествах в Китай.
В статье утверждается, что, хотя Туркменистан стал свидетелем углубления своих энергетических отношений с Китаем со значительным ростом своего экспортного рынка, также возникает озабоченность по поводу его зависимости от Китая как экспортного рынка газа. Настойчивое требование Китая платить за туркменские товары значительно ниже европейских цен, с возможностью еще более низких цен в будущем, вызывает у туркменских чиновников беспокойство по поводу растущей зависимости страны от Китая.
Тем не менее, в статье также утверждается, что, имея огромный внешний долг перед Китаем, Туркменистан не в состоянии разорвать свои связи с ним, но, безусловно, может работать над снижением своей зависимости, работая над стратегией диверсификации экспорта. В статье делается вывод о том, что неосвоенный экспортный рынок Южной Азии на востоке через проект ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия) и высокодоходный рынок европейцев, а также Ирана и Турции открывают возможности для Туркменистана диверсифицировать свои экспортные маршруты.
Удался ли переход Туркменистана к рыночной экономике?
В статье Diplomat оценивается переход Туркменистана к рыночной экономике и делается вывод о том, что Ашхабаду еще предстоит пройти долгий путь для достижения функционирующей и конкурентоспособной рыночной экономики. В статье дается обзор рыночных реформ в Туркменистане после распада Советского Союза, охватывающих сельскохозяйственный сектор, судебную систему, телекоммуникационный сектор и другие отрасли промышленности.
Согласно статье, Туркменистан последним и самым медленным из постсоветских республик перешел к рыночной экономике. Правительство по-прежнему имеет полные монополии в следующих секторах: телекоммуникации, сельское хозяйство (земля, пшеница и хлопок), текстильные фабрики, спиртовые заводы, гостиницы, авиалинии, аэропорты, железные дороги, химическое сырье (полипропилен, карбамид, удобрения и т. д.), природные ресурсы (природный газ и нефть), заправочные станции и другие отрасли промышленности. В статье отмечается, что государство жестко ограничивает свободный обмен иностранной валюты, что является маркером функционирующей рыночной экономики.
Тем не менее, в статье утверждается, что частный сектор заметен в сфере услуг (рестораны, сфера красоты и др.), строительных компаниях и розничной торговле, где малый и средний бизнес импортирует товары из-за рубежа и перепродает их во внутренний рынок. Эти предприятия до сих пор время от времени страдают от государственного вмешательства.
Тернистый выход Узбекистана с орбиты России
Поскольку Узбекистан все больше стремится уйти от российского влияния и от участия в российских бизнес-сетях, Стефан Хедлунд задается вопросом, что придет ему на смену. «На карту поставлено будущее глобального экономического порядка и укоренившаяся западная вера в превосходство либеральной демократии и рыночной экономики, основанной на правилах», — подчеркивает он.
Изучая недавнее экономическое развитие Узбекистана и значительные шаги в направлении либерализации, автор предлагает возможные сценарии будущего Узбекистана по мере того, как влияние России рушится. В оптимистичном сценарии у Ташкента есть все шансы извлечь выгоду из совместной трансформации геополитики и геоэкономики. Правительство может рассчитывать на дальнейшие положительные результаты экономических реформ, стимулирующих инвестиции и дающих больше свободы частному предпринимательству.
В частности, Узбекистан приступил к амбициозным проектам в области энергетической инфраструктуры, которые варьируются от возобновляемых источников энергии до газовых проектов. По мере трансформации региональной «большой игры» в области энергетики эти инвестиции могут начать окупаться. В более долгосрочной перспективе он может объединиться с Казахстаном для дальнейшего ослабления влияния России путем развития энергетической инфраструктуры для перекачки нефти и газа в существующие сети, ведущие из Азербайджана в Турцию и далее в Европу.
В ожидании захвата власти талибами в Афганистане Узбекистан вложил значительные средства в строительство транспортной инфраструктуры, включая высокоскоростные поезда, которые обеспечили бы связь с югом от транспортного коридора восток-запад китайского ОПОП. Линия будет проходить через Афганистан в порты Индийского океана. Поскольку Китай в настоящее время закрыл северный маршрут ОПОП, который проходил через Россию, южные варианты приобретут все большую привлекательность.
Однако есть и некоторые риски, которые могут помешать благоприятному исходу. Во-первых, исчезает вероятность того, что Талибан сможет обеспечить безопасность инвестиций в инфраструктуру, а это означает, что Ташкент может обнаружить, что он сделал значительные инвестиции – экономические и политические – в мост в никуда. Другая заключается в том, что, хотя война на Украине открывает новые возможности для развития, она также наносит ущерб способности Узбекистана, не имеющего выхода к морю, обеспечивать жизненно важный импорт для своих инвестиций в энергетику, например, большие турбины для газовых электростанций.
Основные направления государственной политики в отношении женщин на ближайшие 5 лет в Узбекистане
The Korea Herald опубликовал обзор законодательных мер, принятых в Узбекистане для повышения роли женщин в правительстве и обществе. Джамшид Шарипов, начальник отдела Центра стратегии развития в Узбекистане, сообщает, что за последние пять лет в этой сфере принято 25 законодательных актов. В Сенате Олий Мажлиса созданы Комитет по делам женщин и гендерному равенству и Комиссия по обеспечению гендерного равенства во главе с Председателем Сената Олий Мажлиса.
Впервые в истории Узбекистана количество женщин в национальном парламенте доведено до уровня, соответствующего рекомендациям ООН. Женщины составляют 44 процента от общего числа членов политических партий, занимают 27 процентов руководящих должностей, в сфере высшего образования женщины составляют 40 процентов от общего числа работающих, а в сфере предпринимательства – 35 процентов.
Также указом Президента Республики Узбекистан «О мерах по дальнейшему ускорению работы по системной поддержке семьи и женщин», изданным ранее в этом году, утверждена Национальная программа по повышению активности женщин во всех сферах экономической, политической и социальной жизни страны на 2022–2026 годы. Нововведениями данного документа являются введение практики выплаты женщинам, занятым в частном секторе, пособий по беременности и родам за счет средств государственного бюджета, предоставление беспроцентных образовательных кредитов сроком на семь лет, выделение дополнительно 500 мест в вузах для приоритетного приема женщин, 300 докторских мест в государственных НИИ и вузах для женщин, оплата договоров на обучение из бюджета для 2100 студенток из семей, нуждающихся в социальной защите, а также предоставление субсидий и налоговые льготы для предпринимательской деятельности.
По мнению автора, все это улучшит рейтинг Узбекистана в ежегодно определяемом Всемирным банком индексе «Женщины, бизнес и право» и обеспечит выполнение Узбекистаном принятых обязательств по целям и задачам в области устойчивого развития для периода до 2030 года, где «Обеспечение гендерного равенства и расширение прав и возможностей всех женщин» является одной из приоритетных целей.
Новые правила в Узбекистане фактически вводят государственный контроль над НПО
В статье The Diplomat Умиды Ниязовой, исполнительного директора Узбекского форума по правам человека, и Линн Швайсфурт, консультанта по коммуникациям Узбекского форума по правам человека, обсуждается новый указ, регулирующий процедуры реализации проектов НПО, получающих иностранное финансирование. Отныне узбекские НПО, получающие любое иностранное финансирование, обязаны привлекать сотрудников государственных органов, именуемых в указе «национальными партнерами», рекомендованных им Министерством юстиции.
Национальному партнеру, т. е. сотруднику специализированного государственного учреждения, будет поручено разработать «дорожную карту» реализации проекта, на который НПО получила финансирование, и он будет координировать работу партнерских организаций. Национальный партнер также имеет ряд других явных обязанностей. К ним относятся обеспечение «эффективной реализации» проекта путем решения проблем, внесения предложений и дополнений в проект, а также разработки рекомендаций. Национальный партнер также будет нести ответственность за подписание меморандумов о «взаимном сотрудничестве» с государственными органами, а также за оценку проектной деятельности и анализ результатов проекта.
Авторы предупреждают, что если НПО захотят соблюдать эти новые драконовские правила, не может быть никаких сомнений в том, что правозащитные организации, особенно те, которые занимаются такими деликатными вопросами, как коррупция, не смогут получить доступ к иностранному финансированию. Наиболее насущные проблемы в области прав человека в Узбекистане останутся незамеченными и недоступными для групп гражданского общества, которые и без того лишены ресурсов.
Соблюдение иностранными донорами этих правил, которые подвергали бы их получателей грантов агрессивным уровням контроля, было бы молчаливой легитимацией растущей нетерпимости узбекского правительства к независимой гражданской деятельности и активно способствовало бы отсутствию мониторинга прав человека в стране. Поэтому Узбекский форум призывает дипломатическое сообщество в Ташкенте призвать правительство Узбекистана отказаться от своего регрессивного указа и вернуться к своим обязательствам по проведению демократических реформ.
Непредвиденные последствия: расцвет геополитики евразийского транспорта
В статье Eurasia Review анализируется влияние российского вторжения на Украину на транспортные коридоры Евразии и то, как оно создало новые маршруты, позволяющие товарам перемещаться по евразийскому массиву суши, не пересекая Россию, а также ведущие Россию к более тесному сообщению с Ближним Востоком и Юго-Восточной Азией.
В статье основное внимание уделяется саммиту Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который пройдет в следующем месяце в Узбекистане, и утверждается, что он может стать основой для альтернативных маршрутов. В частности, речь идет о важной 523-километровой железной дороге Китай-Кыргызстан-Узбекистан, которая находилась на чертежной доске в течение 25 лет и которая теперь, кажется, стала более привлекательной и менее проблематичной из-за последствий российского вторжения в Украину. Новая железная дорога будет соединена с железнодорожной веткой, соединяющей Узбекистан с туркменским международным морским портом Туркменбаши на Каспийском море.
Оттуда, как утверждается в статье, он может попасть на Кавказ, в Турцию и Черное море через азербайджанский порт Баку или в Иран, Индию, Персидский залив и Восточную Африку через Международный транспортный коридор Север-Юг (INSTC), который использует иранский порт Энзели и, потенциально, Чабахар. Наконец, в статье говорится о потенциальных проблемах безопасности, поскольку шаги по укреплению Центральной Азии как важного узла транспортных коридоров Восток-Запад и Север-Юг происходят на фоне роста общественного недовольства в регионе и активизации джихадистской активности.