«Вопрос интеграции не должен ни рассматриваться как решение проблемы миграции, ни замыкаться на ней, так как миграция – негативный феномен, а объединяются на основе позитивных драйверов», — сказал в интервью аналитической платформе CABAR.asia узбекский политолог, Фарход Толипов, директор негосударственного научно-образовательного учреждения «Билим карвони» («Караван знаний»).
Подпишитесь на нашу страницу в Facebook!
В начале октября дискуссия о возможном вступлении Узбекистана в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) вновь активизировалась с подачи председателя Совета Федерации Российской Федерации Валентины Матвиенко. Последняя, после встречи с президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым в рамках визита в Ташкент, заявила, что «сейчас прорабатывается вопрос о присоединении Узбекистана к Евразийскому экономическому союзу».
Ее выступление положило начало активному обсуждению этого вопроса среди экспертов, политиков и пользователей социальных сетей внутри Узбекистана, а также среди ее соседей по региону Центральной Азии. Общественность Узбекистана неоднородна в своей позиции: находятся как сторонники, так и противники, а также те, кто призывает рассматривать иные возможности сотрудничества с ЕАЭС, в который входят Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Россия.
Узбекистан является крупнейшей страной в Центральной Азии, первой — по количеству населения, второй — по ВВП, а также одним из ключевых партнеров международного сообщества по решению «афганского вопроса».
Наряду с другими странами по региону Узбекистан входит в ШОС и СНГ. Также республика в разные периоды состояла в военном объединении ОДКБ и экономическом ЕврАзЭС, но при предыдущем президенте Исламе Каримове Узбекистан в итоге держался вне этих объединений в рамках его политики «внеблокового мышления».
Тем не менее Узбекистан и Россию, которая является одним из ключевых лидеров вышеуказанных объединений, связывают тесные экономические, торговые и гуманитарные связи, которые получили новый импульс с президентством Шавката Мирзиёева.
Редакция региональной аналитической платформы CABAR.asia обратилась к известному в экспертных кругах политологу и международнику, директору НННУ «Билим карвони» Фарходу Толипову, с вопросами о том, какие будут дальнейшие шаги Узбекистана в свете официальных заявлений о проработке вопроса вступления республики в Евразийский экономический союз.
CABAR.asia: Как вы прокомментируете последние заявления политиков России и Узбекистана о возможном вступлении последнего в ЕАЭС?
Фарход Толипов: Кремль поставил Ташкент в неудобное положение, когда трудно прямо возразить великой державе, стратегическому партнеру и союзнику, но и согласиться тоже сразу нельзя. Резонанс, вызванный в обществе, а также в политических и экспертных кругах данным «сенсационным» сообщением, разумеется, вынуждает Ташкент озвучить свое отношение к нему. И эта позиция осторожно уже была озвучена: Узбекистан будет изучать все полюсы и минусы возможного вступления в ЕАЭС, но будет при принятии решения исходить из своих национальных интересов.
Пока найдена умиротворяющая формула: статус наблюдателя в ЕАЭС.
Как видится работа ЕАЭС глазами эксперта из Ташкента?
В политике, в особенности в международной политике, есть ситуации де-юре и де-факто. Де-юре — то есть в документах и соглашениях — принцип равенства, конечно, соблюдается. Но де-факто, очевидно, что при явном доминировании и лидерстве России страны-члены ЕАЭС абсолютно не равны как в экономическом, так и политическом весе . Известен ряд случаев, когда это превосходство давало российскому руководству «право» выступать и принимать решения от имени всех членов организации, не получив предварительного их согласия.
Кроме того, многие защитники, так сказать, «теории и концепции ЕАЭС» в основном стараются обосновывать целесообразность вступления в это объединение аргументами, указывающими на роль исключительно России, на важность сотрудничества с ней, а также на явную или неявную зависимость от нее (например, выпячивая проблему трудовой миграции).
Никогда экономика не шла в отрыве или даже впереди политики. Политическая мотивация всегда присутствует в создании той или иной международной организации, а также при принятии решения о вступлении в нее нового государства. Надо реалистично смотреть на вещи и не закрывать глаза на политическую составляющую ЕАЭС, не говоря уже о том, что здесь присутствует и геополитическая подоплека.
Несколько миллионов граждан Узбекистана трудится на территории стран-членов ЕАЭС — России и Казахстане. Рассматривает ли Ташкент вопрос вступления с этой точки зрения?
Вопрос интеграции не должен ни рассматриваться как решение проблемы миграции, ни замыкаться на ней, так как миграция – негативный феномен, а объединяются на основе позитивных драйверов. Кроме того, миграционная проблема довольно успешно решается на двустороннем уровне. Интеграция вырастает из других побудительных мотивов, а не из миграционной зависимости одной страны от другой, которая при такой интеграции лишь высветится, подтвердится и закрепится.
В чем интерес России во вступлении Узбекистана в ЕАЭС?
Я пока не вижу причин, чтобы исключать наличие геополитической составляющей данного процесса. Но это не противостояние в прямом смысле этого слова. Обретение союзников, партнеров, создание буферных зон по периметру своих обширных границ (иная форма концепции «собирания земель») является важной стратегической задачей Москвы, особенно на фоне международной изоляции из-за санкций и соперничества с США в мировой политике. Наш регион, как центр исторического Шелкового пути, всегда был в эпицентре геополитических амбиций мировых держав. Видимо, в будущем нас еще будут сопровождать геополитические турбулентности.
Формат объединений наподобие ЕАЭС предполагает делегирование определенной части полномочий из страновых органов в штаб-квартиру организации. Готов ли к этому Узбекистан?
Нет, не готовы. По крайней мере так было в период правления Каримова. Именно поэтому до недавнего времени Узбекистан воздерживался от активного членства в многосторонних форматах. Но возобновление участия в региональных структурах вновь будет актуализировать вопрос делегирования полномочий. Поэтому, я считаю, странам Центральной Азии следует, так сказать, научиться делегировать полномочия наднациональным органам, в первую очередь, в рамках своей региональной структуры — в малой группе из пяти государств — прежде чем мучиться с проблемой делегирования в более крупной, более сложной, не свободной от геополитических перегрузок структуре, состоящей из неравных членов.
Для того, чтобы не навязывались, как вы говорите, политические решения в рамках ЕАЭС, было бы стратегически более важным и приоритетным сначала полноценно запустить процесс центральноазиатского регионального объединения, обеспечить его необратимость. А затем совместно, то есть будучи уже региональным интеграционным блоком, строить отношения с другими организациями и даже великими державами.
Как отнесутся к началу обсуждения по данному вопросу другие внешнеполитические партнеры Узбекистана?
Мнение Запада, конечно, имеет значение для Ташкента, тем более, что, в отличие от других крупных акторов, Запад обязательно выразит свою оценку относительно этого события. Думаю, с геополитической точки зрения Запад, Турция и Китай не заинтересованы (в разной степени и по разным причинам) в том, чтобы Узбекистан вступил в ЕАЭС.
С другой стороны, благодаря усилиям Мирзиёева Туркменистан стал выходить из самоизоляции в регионе и начал участвовать в региональных саммитах. Это дало надежду на то, что Туркменистан, наконец, вернется в семью центральноазиатских стран.
Поэтому возможное вступление Узбекистана в ЕАЭС может снова поставить Туркменистан, а также Таджикистан, который во многом равняется на Узбекистан, в неоднозначное положение.
Будет ли властями учтено мнение экспертного сообщества и широкой общественности при принятии решения по данному вопросу? Ряд общественных деятелей высказал свою точку зрения, в узбекистанском сегменте социальных сетей идут активные обсуждения.
То, что мы сейчас наблюдаем — это живой и сложный процесс обсуждения; борьбы позиций не только среди партий, но даже среди экспертов и аналитиков. Для партий, кстати, это хорошее испытание на политическую состоятельность и зрелость, поскольку до сих пор они оставались довольно безликими и несамостоятельными субъектами политической системы.
Думаю, ряд обстоятельств подводит нас к тому, что наиболее важные, судьбоносные решения все реже будут приниматься келейно, в узком элитном кругу.
Реформы Мирзиёева принимают беспрецедентный масштаб. Они все больше раскрепощают общественный интерес и общественный дискурс по различным проблемам развития страны – от демократического выбора и защиты прав человека до роботизации и значения для страны 3-й, 4-й и т.д. глобальной технологической революции.
Исходя из этого, почти уверен, что эксперты смогут внести свой вклад в процесс выработки решения по вступлению Узбекистана в ЕАЭС. На это указывают и такие моменты, как недавние заявления представителей власти и политических партий, разъясняющие положение дел, а также их официальные позиции в этом вопросе.
В целом, в стране все более приживается такая модель принятия новых ключевых законов, крупных программ и других важных документов, когда их проекты публикуются для широкого общественного обсуждения и внесения новых предложений.
Думается, и данный вопрос о вступлении или не вступлении в ЕАЭС не будет решаться без широкого общественного обсуждения. Тем более, что общественный и политический резонанс от него уже разрастается.
Возможен ли референдум по этому вопросу?
Квалифицированное решение не противоречит идее референдума. На самом деле дебаты уже начались. Посмотрите на социальные сети, публикации на некоторых сайтах и интервью в узбекских газетах – там уже широко обсуждается этот вопрос. Кроме того, политические партии тоже начали выражать свои полярные позиции по этому вопросу. Надо и на телевидении провести цикл передач об этом с участием экспертов.
*На главной статьи использован коллаж из веб-сайта eurasian-studies.org
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project».