“И Россия, и Китай имеют как общие, так и индивидуальные интересы в Центральной Азии. Война в Украине, безусловно, изменила динамику двух держав в регионе, поставив под сомнение представление о том, что Россия может продолжать играть роль гаранта безопасности”, – меняющаяся динамика китайско-российского взаимодействия в Центральной Азии в статье эксперта Найджел Ли, эксклюзивно для CABAR.asia.
Роли Москвы и Пекина в Центральной Азии часто упрощают до фразы “Россия держит ружье, а Китай – кошелек”. Действительно, после распада Советского Союза Москва была неоспоримым гарантом и источником безопасности в Центральной Азии. Но вторжение в Украину поставило под вопрос ее традиционную роль в Центральной Азии, в то время как растущие экономические интересы Китая приводят к увеличению ответственности за безопасность. Поскольку геополитический ландшафт Евразии динамично меняется, китайско-российский симбиоз в Центральной Азии будет подвержен изменениям в ближайшие годы. Искать точки противоречия в китайско-российских отношениях и надеяться на столкновения, подобные китайско-советскому расколу во время холодной войны, – бесполезное занятие; скорее, более глубокое понимание современных движущих сил интересов России и Китая в Центральной Азии поможет нам понять, что региональные обязанности изменились, и что столкновение остается маловероятным.
Если рассматривать Центральную Азию в целом, то она не является стабильным регионом и в последние годы демонстрирует склонность к вспышкам, ухудшающим ситуацию в сфере безопасности. Только за последние два года в Казахстане произошли внутренние беспорядки, которых остановило вмешательство возглавляемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Узбекистан столкнулся с массовыми волнениями в Каракалпакстане после того, как предложенная конституционная поправка угрожала лишить его автономии, а кыргызско-таджикская граница стала местом смертельных стычек за спорную территорию. Возвращение талибов к власти после поспешного ухода Соединенных Штатов вызвало опасения, что Афганистан снова стал убежищем для террористических групп, угрожая безопасности не только Центральной Азии, но и всего мира. Несмотря на эти общие проблемы, Россия и Китай имеют принципиально разные восприятия и подходы к Центральной Азии.
Один и тот же регион, разные подходы
Интересы Москвы в сфере безопасности можно разделить на три широких аспекта: Кремль отдает приоритет сохранению своей “традиционной роли” в регионе, он демонстрирует стремление принять стратегию “Казахстан прежде всего”, и он стремится не допускать внешних игроков в регион, смягчая при этом влияние Китая. Россия придерживается мнения, что Центральная Азия входит в “постсоветское пространство” и, следовательно, является ее естественной сферой влияния. На протяжении многих лет Москва предпринимала усилия по укреплению своего влияния через такие инициативы, как Содружество Независимых Государств (СНГ), ОДКБ и Евразийский экономический союз.
Следует отметить, что Казахстан является единственным государством Центральной Азии, с которым граничит Россия, и его называют “мягким подбрюшьем”, что объясняет, почему Москва быстро отреагировала на беспорядки в январе 2022 года, помимо того, что этнические русские составляют 16% населения Казахстана, что является значительным меньшинством. В настоящее время существуют опасения, что Казахстан может стать мишенью для России, причем Кремль использует те же обоснования, что и в Украине.
Россия также скептически относится к государствам, находящимся за пределами ее постсоветского пространства. Один из первых примеров можно вспомнить, когда опасения “цветных революций” охватили регион и послужили толчком для Узбекистана, который в 2005 году приказал Соединенным Штатам покинуть авиабазу К-2. В этом случае не только Москва, но и Пекин поддержали Ташкент, и, по сути, именно Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) установила сроки вывода американских войск. ШОС, которая начиналась как китайская инициатива, стала более зрелой и охватывает целый ряд стран-членов, включая такие воинственные государства, как Индия и Пакистан. Недавнее включение Ирана в организацию и согласие Саудовской Аравии присоединиться к ней в качестве “партнера по диалогу”, прокладывая дорогу к полноправному членству, может показаться, что ШОС способна объединить противников, но как организация, которая зависит от принятия решений на основе консенсуса, расширение членства может навредить ШОС в долгосрочной перспективе, которая служит интересам России, “выступая в качестве тормоза” для растущего китайского влияния[1] .
Интересы безопасности Китая в Центральной Азии можно описать следующими темами: проведение политики “Синьцзян прежде всего”, поддержание региональной стабильности при недопущении внешних игроков, а также защита китайских граждан и деловых интересов в регионе. Вопрос Синьцзяна является чувствительным для Пекина, поскольку Коммунистическая партия Китая (КПК) стремится узаконить свое правление через стабильность, гармонию и процветание. С приходом к власти президента Си Цзиньпина КПК неустанно стремится подавить сепаратистские движения и индоктринировать уйгурское население. Именно по этой причине Пекин глубоко обеспокоен возвращением талибов, поскольку известно, что уйгурские группировки действуют и тренируются на территории Афганистана. Политика Китая “Синьцзян прежде всего” также определяет его подход к другим государствам Центральной Азии. Возможно, одной из целей инициативы “Пояс и путь” является улучшение социально-экономических условий в регионе, что может представлять для Пекина “дивиденды безопасности”.
Чтобы понять, чем обусловлен интерес Китая к стабилизации Центральной Азии, можно обратиться к историческому примеру. В 1405-1433 годах династия Мин обладала внушительным военно-морским флотом, который превосходил европейских современников того времени. Возглавляемый адмиралом Чжэн Хэ, флот сокровищ доплыл до Восточной Африки и привез экзотические товары в виде торговли и дани. Позднее двор династии Мин издал указ о прекращении плаваний, изолировав Китай от морского мира. Широко известной причиной решения двора Мин было стремление подавить растущий класс торговцев. Однако историки, такие как Пол Кеннеди, утверждают, что давление со стороны монгольских захватчиков того времени, требовавших от страны переориентации военных ресурсов на север, могло стать дополнительной причиной прекращения существования флота. Сегодня Китай сталкивается с морским давлением со стороны США и их союзников, и единственным буфером, который у него есть между Тайваньским проливом или для утверждения своих претензий в Южно-Китайском море, является растущий флот Народно-освободительной армии. Сокращение флота НОАК по причинам, аналогичным судьбе флота Чжэн Хэ, может оказаться не лучшим вариантом для Пекина.
Пересматривая Центральную Азию
В то время как внимание Москвы приковано к Украине и ее “экзистенциальному” противостоянию с так называемым “коллективным Западом”, в Центральной Азии ощущается пустота, оставленная Россией. После начала войны Москва предприняла усилия по укреплению своего влияния в регионе, например, выступила с инициативой сделать 2023 год “годом русского языка” в СНГ. В недавно обновленной Концепции внешней политики Россия впервые прямо назвала Центральную Азию своим регионом в контексте использования существующих региональных институтов для дальнейшей интеграции и сотрудничества, тогда как ранее регион упоминался как “партнеры в рамках СНГ”. Это может свидетельствовать как о сохранении интереса Москвы к региону, так и о стремлении подчеркнуть, что она выделяет Центральную Азию за пределами ее “традиционной сферы”, эвфемизированной институтом СНГ.
Лидеры стран Центральной Азии, возможно, также выражают готовность поддерживать отношения с Москвой. Хотя никто из них прямо не оправдывал вторжение России в Украину, главы государств пяти бывших советских республик присутствовали на недавнем параде Победы в Москве. В 2022 году президент Таджикистана Эмомали Рахмон был единственным иностранным гостем, присутствовавшим на параде.
Чуть более чем через неделю после парада лидеры стран Центральной Азии приняли участие в первом саммите Китай-Центральная Азия, который прошел в Сиане, городе, исторически связанном с Шелковым путем. Помимо инициативы “Пояс и путь”, Пекин также выразил свои интересы в Центральной Азии в концептуальном документе под названием “Глобальная инициатива безопасности”. Примечательно, что в документе упоминается важность использования роли ШОС и механизма “Китай+С5” для улучшения сотрудничества в Азии.
Результаты саммита Китай-Центральная Азия не следует преуменьшать. Пекину не только удалось заручиться поддержкой государств Центральной Азии в реализации Глобальной инициативы безопасности, но и вдохнуть новую жизнь в инициативу “Пояс и путь”, заключив новые соглашения о синергии усилий для дальнейшего экономического развития и пообещав дополнительную поддержку в размере 3,7 миллиарда долларов.
Китаю также удалось еще больше укрепиться в регионе: стороны утвердили проведение саммита каждые два года в рамках “Механизма саммитов Китай-Центральная Азия”. Из этого шага можно сделать два вывода: Во-первых, Китай стремится к дальнейшей институционализации своего партнерства со странами Центральной Азии за пределами существующей Шанхайской организации сотрудничества, в которую входит Россия, тем самым предоставляя себе больше пространства для своих договоренностей в отношении Центральной Азии. Во-вторых, взяв за основу формат С5+1, пионером которого были Соединенные Штаты, Китай продвигает его на шаг вперед с существенными экономическими обязательствами, последовательным диалогом и приданием С5+1 своих собственных “китайских особенностей”. Хотя Пекин надеется укрепить связи между людьми, это останется непреодолимой проблемой, поскольку скептицизм к Китаю по-прежнему преобладает в регионе.
Новый симбиоз в Центральной Азии
И Россия, и Китай имеют как общие, так и индивидуальные интересы в Центральной Азии. Война в Украине, безусловно, изменила динамику двух держав в регионе, поставив под сомнение представление о том, что Россия может продолжать играть роль гаранта безопасности. Китай обеспокоен тем, что потенциальная нестабильность в регионе может нанести ущерб его экономическим интересам, что вынуждает Пекин повышать свою ответственность за безопасность, хоть и возможно делает это без желания. Пекин уже берет на себя ответственность, размещая частные охранные компании, особенно в Кыргызстане. Тем не менее, не стоит слишком поспешно утверждать, что Китай вскоре вытеснит присутствие России в Центральной Азии. Такие институты, как ОДКБ и ЕАЭС, ограничивают маневренную силу Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Возможно, способность Китая объединить все пять центральноазиатских республик является знаком того, что развитие практики регионализма может привести к единству и сотрудничеству – то, чего не смогла достичь Россия.
Неспособность России и Китая полностью захватить влияние в регионе, возможно, дает возможность столицам Центральной Азии утвердить свое индивидуальное и региональное влияние, поскольку “конкуренция великих держав” становится девизом нашего времени. Казахстанская “многовекторная дипломатия” может оказаться выходом из положения, в котором мы оказались, но разногласия между государствами Центральной Азии будут препятствовать надеждам на региональную консолидацию и превращение суверенитета в нечто большее, чем флаг, развевающийся рядом с российским триколором или китайскими пятью звездами.
[1] Пантуччи, Раффаэлло и Александрос Петерсен. «Синоста. Как Китай построил «империю поневоле» в Центральной Азии». Oxford University Press, 2022. Стр. 162.