Зачастую среди основных факторов конфликтов в горнодобывающей сфере Кыргызстана называются экологические, социально-экономические, политические и управленческие причины. Однако есть мнение, что эти конфликты являются проявлением более глубинных цивилизационных факторов, а именно различий кыргызской и китайской культур. Разность ценностно-мировоззренческих установок выражаются в сфере практической деятельности, в данном случае в противоположном отношении к вопросу об эксплуатации минеральных ресурсов.
Подпишитесь на нашу страницу в Facebook!
В Кыргызстане горнодобывающая отрасль занимает ведущие позиции как в промышленном секторе в частности, так и в национальной экономике в целом[1]. Так, на ее долю приходится свыше 8,5 процента ВВП Кыргызстана, более 50 процентов объема промышленного производства и экспорта страны, более 15 процентов налоговых поступлений[2].
В своих планах государство придает большое значение добыче полезных ископаемых страны, особенно драгоценных металлов, рассматривая их как один из главных источников финансовых поступлений наряду с привлечением внешних займов.
В ключевом стратегическом документе – Национальной стратегии развития Кыргызской Республики на 2018-2040 годы (Глава 3. Раздел 3.3 «Приоритетные отрасли развития. Промышленный потенциал страны») об этом говорится следующее: «Разработка полезных ископаемых должна обеспечить формирование финансовых ресурсов для развития. Доходы от недр должны быть направлены не только на решение текущих проблем, развитие экологии, но и на стратегические цели. Должны быть созданы фонды возобновляемого капитала, которые будут направлены на развитие будущего, развитие технологий, инноваций, инноваций в бизнесе, экономике, культуре и др.»[3].
Большая часть компаний, занимающихся добычей драгметаллов, созданы с участием иностранного капитала, в том числе и китайского. В настоящее время в Кыргызстане действует 111 компаний с китайской долей участия, из которых 26 относятся к категории крупных и средних[4].
За все годы новейшей истории КР деятельность горнодобывающих компаний была и остается предметом социальных протестов и причиной недовольства населения страны, в особенности жителей тех мест, где ведутся разработки. Особый размах эти выступления приобрели с начала 2010-х годов.
Столь высокая частота подобных социальных выступлений показывает всю актуальность проблематики разработки полезных ископаемых в Кыргызстане. В случае с китайскими горнорудными компаниями этот вопрос уже стал превращаться в еще один фактор, влияющий на состояние двусторонних межгосударственных отношений между Кыргызстаном и Китаем[5].
Зачастую среди основных причин всех вышеперечисленных инцидентов называются экологические, социально-экономические, политические и управленческие. На наш же взгляд все эти конфликты являются проявлением более глубинных цивилизационных факторов, а именно различий кыргызской и китайской культур. Разность ценностно-мировоззренческих установок затем выражается в сфере практической деятельности, в данном случае в противоположном отношении к вопросу об эксплуатации минеральных ресурсов.
Настоящая статья посвящена сравнительному анализу мировоззренческих отличий кыргызской и китайской культур, а также их влиянию на практику китайских инвестиций в Кыргызстане.
Что есть общего и различного между народами?
Лучше всего мировосприятие того или иного народа отражается в его культурном наследии, включая эпосы, фольклор и философскую мысль. При сопоставлении ценностных и мировоззренческих черт кыргызского и китайского народов необходимо рассматривать их по трем фундаментальным подразделам, а именно через отношение к пространству (природе), времени и власти.
Отношение к природе
Типологически и кыргызская, и китайская культуры относятся к природоцентричным системам. Это означает, что в обеих культурах установка на природосообразность занимает ключевое положение. Природа утверждает фундаментальное единство всего живого и сочетает в себе духовные и материальные принципы мироустройства. Человек включен в естественный природный миропорядок целого, вследствие чего и у кыргызов, и китайцев всегда существовало понятие гармонии с окружающей средой. Однако, вместе с тем имеются и заметные различия.
Нынешнее кыргызское общество в своей подавляющей массе (на 2/3) является сельским, аграрным[6]. Жизнедеятельность, благосостояние, быт сельских жителей напрямую связаны с состоянием природной среды – пастбищ, рек, лесов, ледников, почвенного покрова и др. Само мировоззрение и мироощущение населения сельской местности является по сути традиционным.
Согласно кыргызской традиционной культуре, основанной на природосообразности, весь мир выстроен в плоскостной, горизонтальной проекции. Плоскостной принцип организации мироздания утверждает метафизическое равенство всех существующих природных форм.
Отношения между человеком и окружающим миром строились на основании доверия и взаимодополнения. Человек не был возвышен над природой и иными формами жизни. Он был всецело включен в единый миропорядок и разделял с ним общую участь. Ввиду этого в традиционном кыргызском обществе отношение к природе обладало глубоким этическим смыслом и духовным соучастием.
У кыргызов исконно существовали строгие нормы использования богатств природы: пастбищ, воды рек и озер, животного и растительного мира. Считалось, что человек, будучи включенным в общий миропорядок жизни, должен осуществлять всю свою деятельность в согласии с его фундаментальными законами. Поэтому нарушение человеком этих основополагающих правил влекло за собой ответное воздание со стороны сущего, пропорциональное отрицательной силе человеческого воздействия. Классическим примером тому может служить сюжет легенды об охотнике Кожожаше, который нарушил принцип бережного, разумного отношения к природе и был за это жестоко наказан.
Важность бережного отношения к окружающей среде в традиционной кыргызской культуре особенно ярко выражена в этимологическом значении самого слова «природа». На кыргызском языке природа называется жаратылыш и является производной от глагола жаратуу (создавать, творить). Таким образом, природа буквально означает «творение» Бога (по-кыргызски Жараткан), что отражает онтологическую близость Творца и его творения.
Одной из важнейших космологических основ у кыргызов был принцип непроницаемого неба, что означало наличие метафизического предела в фиксации верхних сакральных границ мира. Также существовало представление о твердой, непроницаемой земле, согласно которому нижний, подземный уровень мира воспринимался местом обитания сакральных энергий и сил. Поэтому нельзя было тревожить его путем любой антропогенной деятельности, в т.ч. раскопок, добычи полезных ископаемых, а также не приветствовалось употребление в пищу всего, что пребывает ниже земной плоскости.
В рамках природоцентричной традиционной кыргызской культуры миссия и роль человека заключалась в физическом сохранении и духовном преображении существующего природного уклада, ибо каждая форма изначально содержала в себе сакральную полноту и была включена в общий порядок предустановленной гармонии. Отсюда возник кочевой образ жизни как наиболее оптимальная в плане взаимодействия с окружающей средой модель социальной организации. Принцип бережного, гармоничного отношения к природе занимал ключевое место в ценностно-этической ориентации кыргызов, а также служил залогом их народного согласия.
Совсем иной миропорядок существовал в китайской культуре.
Над всеми природными измерениями и формами возвышался великий онтологический принцип дао, воплощающий в себе высшую трансцендентность. Именно дао утверждает архитектуру всего существующего мира. В священном для китайской культуры писании «Дао дэ цзин» говорится, что даже «великое Небо следует Дао». Отсюда у китайцев возник принцип вертикального, иерархического способа организации в отличие от горизонтального формата как у кыргызов.
Наличие трансцендентного дао снимает с первозданной природы сакральную нагрузку. Мир китайца помещается в балансе между сверхприродным принципом дао и натуральным миром. Поэтому в китайской культурной традиции первозданный природный мир с необходимостью вовлекается в правильную симметрию форм путем его антропогенного преобразования. Процесс преобразования носит тотальный характер и возрастает вертикально от геометрии возделанного крестьянского поля до правильной планировки административной системы Поднебесной.
Природа не исключается в китайском мировоззрении, но гармония с ней строится на основании ее эстетического включения в мир правильных форм посредством антропогенного преобразования. Наглядным примером является архетипический миф о Великом Юе, который укротил бушевавшие на земле воды и дал начало китайской цивилизации. Это предопределило технократичный характер китайской культуры, что затем выразилось в строительстве грандиозных инфраструктурных сооружений, наподобие Великого Китайского канала и Великой Китайской стены. И в современную эпоху подобный технократизм китайцев продолжает удивлять мир как в плане индустриальных решений и проектов, так и в плане отрицательного воздействия на экологию.
Особое место в кыргызском и китайском мировосприятии занимали горы. В духовных представлениях кыргызов и даосизме горы выступали точкой соединения неба и земли, местом божественного присутствия. Однако, и здесь имеются заметные различия.
У кыргызов, как у этноса, живущего в горах, каждая горная зона имела сакральное наполнение. Это отразилось в обожествлении гор, которые входили в ареал проживания кыргызских племен: горы Тенир-Тоо, Ала-Тоо (Небесные горы), Алтай (Золотые горы). Как отметил современный кыргызский мыслитель С. Абдрасулов[7] «гора для кыргыза-кочевника – это то, что связывает его с миром божественным».
У китайцев круг священных гор был ограничен пятью великим горами (Тайшань, Хуашань, две горы Хэншань, Суньшань), почитаемыми в чань-буддизме и даосизме. Эти места служили местом паломничества китайских императоров и отправления жертвоприношений. Подобное ограничение означало, что остальные горы и ландшафтные зоны не имели сакрального наполнения, а потому могли становиться объектом антропогенного воздействия. Последнее отразилось в знаменитой китайской притче о крестьянине-старике Юйгуне, который поставил себе цель сдвинуть горы, преграждавшие путь в его родную деревню[8].
Вывод: При столь разном отношении к пространству естественно, что кыргызы и китайцы диаметрально по-разному смотрят на горнодобывающую деятельность.
Кыргызское население в рамках своего мироощущения воспринимает промышленную деятельность горнодобывающих предприятий, в том числе китайских, в Кыргызстане как уничтожение сакральной природной среды своего месторазвития. Это особенно проявляется при применении горнорудными компаниями наиболее грубых, экологически вредоносных способов добычи, приводящих к существенному изменению видимых природных форм, будь то разрушение горы, ледника, изменение русла реки, загрязнение вод и т.д.
Именно по этой причине протесты населения Кыргызстана против горнорудных компаний будут закономерны и неизбежны, т.к. они будут рассматриваться местными жителями как вопрос сохранения своей идентичности.
В китайской культуре изменение природной среды, наоборот, воспринимается как обуздание бесформенной природной стихии, как необходимость для улучшения условий жизнедеятельности человека. Поэтому, китайские инвесторы задаются логичным, по их мнению, вопросом, почему же местное население выступает против их деятельности.
Отношение к времени
В рамках природоцентричных систем, к каковым относятся кыргызская и китайская традиционные культуры, время носит подчиненный пространству характер. Оно не имеет своего самостоятельного целеполагания, как, например, в монотеистических системах. Время не имеет строго ориентированной линейной направленности и является цикличным. Но наряду с этим структура и протяженность этой цикличности у кыргызов и китайцев неодинаковы.
В кыргызском традиционном мировосприятии между миром и человеком отсутствовал космологический разрыв. По этой причине человек с необходимостью следовал законам сменяемости природных циклов, сообразуя в соответствии с ними свою духовную, социальную и хозяйственную жизнь.
У кыргызов цикличность времени совпадала с природной сезонностью, а именно временами года: зима, весна, лето и осень. Год являлся наиболее распространенной и привычной единицей времени, ниже шли сезоны, месяцы, недели и дни. Самым длительным циклом был двенадцатилетний (звериный), в соответствии с которым организовывался весь социальный ритм жизни кыргызов. Каждый цикл из 12 лет у кыргызов назвался “мучол”. С каждым последующим циклом возрастала социальная ответственность и статусное положение человека, объем его прав и обязанностей перед членами своего рода, племени.
У китайцев цикличность времени, помимо видимых природных циклов, соизмерялась также и с более протяженными сверхприродными, космическими циклами. Последнее воплотилось в извечном взаимно сменяемом дуализме Инь-Ян, который пронизывает любой нижестоящий временной цикл. Именно включенность времени в указанный диалектический динамизм образует внутреннюю событийность китайского времени.
Примером тому служит традиционная система летоисчисления в китайской истории по династиям, каждая из которых в своем развитии проходила одинаковые этапы создания, подъема, расцвета, кризиса и упадка. Фактором, влияющим на продолжительность царствования той или иной императорской династии Китая, выступал широко известный т.н. «Мандат Неба». Приобретение и утрата мандата зависели от уровня добродетели правителей и рассматривались как центральные события, знаменующие конец старой и начало новой исторической эры. Поэтому время измерялось более длинными отрезками – эпохами, которые могли насчитывать десятки, сотни и тысячи лет.
Вывод: Разность восприятия времени напрямую влияет на временной горизонт планирования и организации жизнедеятельности общества. У китайцев он более длинный, нежели у кыргызов. Если первые привыкли планировать свою хозяйственную деятельность на долгую перспективу, то кыргызы предпочитают более короткие временные рамки, как правило, в течение одного или нескольких лет. А в производственном секторе, в т.ч. горнодобывающей сфере, длительность бизнес-цикла, начиная от инвестирования и до получения финальных результатов, занимает многие годы. Все это порождает дополнительную почву для взаимного непонимания и конфликтов между местным населением и китайскими инвесторами.
Отношение к власти
Еще одним существенным отличием кыргызской и китайской культур следует отметить систему властных отношений в обществе.
Особенность социально-политической организации у кыргызов с момента формирования эпической традиции состоит в том, что главным носителем сакральных смыслов и легитимности власти выступает народ. В то же время роль управленческой элиты носила преимущественно функциональный характер и сводилась к сохранению и поддержанию традиционного уклада.
В практической жизнедеятельности кыргызского социума это выразилось в отсутствии привилегированной социальной группы (династии, сословия), которая обладала бы монополией на обладание сакральной властью. Властные группы (элита) кыргызского общества формировались по горизонтальному порядку из самих народных масс. Хан избирался народным курултаем, который временно делегировал ему право на управление. Поэтому природа власти диктовалась социально-политической ситуацией времени, что определяло уровень ее легитимности и консолидации народа вокруг правителя.
Несмотря на наличие управленческой элиты, кыргызские роды и племена сохраняли широкие права на принадлежащие им земли, угодья и ресурсы. Функции правителя включали в основном защиту от внешней угрозы и судейское посредничество. Сам термин «власть» на кыргызском языке бийлик является производным от слова бий, т.е. судья, арбитр, посредник.
Как результат, в условиях широкой автономии социальных низов в традиционном кыргызском обществе, власть могла принимать решения только в случае их согласования и одобрения широкими народными массами. От этого напрямую зависела устойчивость властных групп и общая управляемость общества.
Совсем иначе обстоят дела с властью в китайской культуре.
Согласно космологическим представлениям китайцев власть в лице правителя (императора) в структуре государства занимается центральное положение. Император выступает в роли носителя Мандата Неба и выразителя высшего небесного порядка. Согласно китайской традиции он воспринимается как Сын Неба, что обеспечивает единство в его лице как политической, так и духовной власти. В задачи правителя входили не только функциональные обязанности по заботе о подданных и обеспечении социального порядка, но также утверждение законов космической гармонии в Поднебесной, в том числе, умиротворение природных стихий.
Император утверждал миропорядок и давал ему смысловое наполнение путем определения местоположения столицы, ее переноса или переименования, определения наиболее почитаемых божеств и выстраивание их иерархии, а также осуществления сакральных ритуалов и обрядов. Посему власть правителя в Китае носила высший сакральный характер и определяла базовые ориентации внутренней и внешней жизни для всего китайского народа. Принятые императором решения были непогрешимы и обязательны к исполнению для всех подвластных ему территорий и людей.
Вывод: Различная природа власти в кыргызской и китайской культурах заметно отражается на практике китайских инвестиций в Кыргызстане. Китайская сторона, исходя из своих цивилизационных представлений о властных отношениях, считает, что официальное разрешение со стороны государственных органов может быть достаточным основанием и гарантией для ведения бизнеса, в частности в горнодобывающем секторе. Китайцы предпочитают договариваться напрямую только с представителями государства, в то время как это противоречит традиционной для кыргызов практике принятия решений. Как показывает действительность, местное население было и остается весомым актором, от позиции которого зависит реализация любых инвестиционных проектов. Это означает, что учет общественного мнения имеет нередко даже большую значимость, чем сила формальных разрешений со стороны государства.
Заключение
Возрастающая повсеместно в мире экономизация и юридизация всех сторон общественной жизни игнорирует, либо слабо берет во внимание глубинные цивилизационные основы народов, их сложившиеся за века мировоззренческие особенности. Это усиливает конфликтогенный потенциал в отношениях как между странами, так и внутри них.
Происходящие за все годы независимости в Кыргызстане протесты населения против деятельности горнодобывающих компаний служат тому наглядным примером. Хотя в настоящей статье был рассмотрен случай с китайскими компаниями, описание ситуации касается всех без исключения предприятий, занятых в горнорудной отрасли. Помимо актуализировавшихся в последнее время инцидентов с китайскими инвесторами в горнорудной отрасли, не меньшую обеспокоенность у общественности Кыргызстана вызывает экологическая ситуация вокруг деятельности других аналогичных проектов с участием иностранного капитала, а именно ЗАО «Кумтор Голд Компани» (Канада[9]), ОсОО «Центрально-Азиатская урановая компания» (Россия[10]), ОсОО «Альянс Алтын», разрабатывающее золоторудное месторождение «Джеруй» (Россия[11]) и др.
Помимо культурологической разницы, показанной в настоящей статье, рост отрицательных настроений в отношении китайских горнодобывающих компаний в Кыргызстане объясняется еще двумя обстоятельствами. Во-первых, как это видно из списка лицензий на добычу драгоценных металлов и камней, выданных Госкомитетом промышленности, энергетики и недропользования КР, китайские компании количественно больше представлены в горнорудном секторе Кыргызстана, нежели другие зарубежные коммерческие организации[12]. Во-вторых, уровень норм и стандартов, используемых китайскими компаниями при добыче полезных ископаемых остается сравнительно низким, чем в развитых странах. Так, согласно антирейтингу стран по загрязнению окружающей среды, составленному крупнейшей в мире базой данных о городах и странах Numbeo, Китай занимает 7-е место в мире и 6-е место в Азии[13]. По уровню экологической эффективности КНР занимает 120 место в мире, в то время как Кыргызстан 99-е[14]. И хотя Китай активно начал в рамках тринадцатой пятилетки переход к построению «экологической цивилизации», страна продолжает оставаться одним из мировых лидеров по уровню загрязнения окружающей среды[15].
Проблемы с китайскими (и шире – иностранными) инвестициями в Кыргызстане имеют под собой намного более широкие, нежели только политические, экономические и технические причины. Наглядно видна первостепенная роль культурных факторов.
В настоящий момент интересы и отношение государства (власти) и населения Кыргызстана к деятельности горнорудных компаний, в т.ч. китайских, диаметрально противоположное. В то время как государственные органы рассматривают добычу полезных ископаемых как один из ключевых драйверов развития экономики страны, население активно выступает против их разработки.
Существующее положение вещей ярко показывает, что имеющиеся механизмы привлечения и реализации иностранных инвестиций в КР недостаточно учитывают культурную специфику страны. Текущее и будущее развитие горнодобывающей промышленности в Кыргызстане будет напрямую зависеть от того, насколько будет найден баланс между фундаментальными духовными ценностями общества и нуждами экономического развития.
Необходимо отметить, что в настоящее время вследствие неимения долгосрочного видения и плана решения вышеуказанной дилеммы деятельность государственных органов КР носит больше реагирующий характер.
В краткосрочном отношении необходимо создание постоянных площадок или каналов общения между местным населением, горнодобывающими компаниями и государственными институтами. Необходимо использование в горнорудной сфере более экологичных методов и технологий разработки ресурсов, которые бы не нарушали естественных природных форм на разрабатываемых месторождениях.
Учитывая перспективы глобальных климатических изменений, а также этические и ценностные особенности населения Кыргызстана, в долгосрочной перспективе для государства будет востребован поиск соответствующих, не ресурсоемких, моделей экономического развития. Экономика страны должна строиться с опорой на культурно-цивилизационные особенности кыргызского общества. Акцент должен быть не на потребительское отношение к природе, а на выбор тех форм хозяйственной деятельности, способствующих наращиванию природного многообразия. Наиболее подходящим вариантом может стать модель зеленой экономики, что позволит производить выбор соответствующих проектов для бизнеса, в т.ч. иностранного.
В целом соответствующий учет культурно-цивилизационной специфики Кыргызстана при разработке инвестиционных проектов позволит повысить как возможности социально-экономического развития страны, так и ее комплексного устойчивого развития.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.
Фото обложки: Vlad Ushakov (RFE-RL)
[1] http://stat.kg/ru/news/top-200-kompanij-kyrgyzskoj-respubliki-po-rezultatam-proizvodstvennoj-i-finansovoj-deyatelnosti-za-2017-god/; https://www.kumtor.kg/ru/media-relations/contribution-to-the-kyrgyz-economy/
[2] https://24.kg/ekonomika/76299_otgornodobyivayuschey_otrasli_vbyudjet_postupilo_okolo_10milliardov_somov_/
[3] http://www.president.kg/sys/media/download/52135/
[4] https://www.akchabar.kg/ru/news/v-kr-rabotaet-svyshe-100-gornodobyvayushih-kompanij-s-kitajskoj-dolej-uchastiya/
[5] https://knews.kg/2019/08/06/posolstvo-kitaya-sdelalo-rezkoe-zayavlenie-po-intsidentu-v-solton-sary/
[6] http://www.stat.kg/ru/news/nacstatkomom-kyrgyzskoj-respubliki-podgotovlen-analiticheskij-material-o-chislennosti-postoyannogo-naseleniya-na-nachalo-2017g/
[7] https://kgcode.akipress.org/unews/un_post:1678
[8] https://books.google.kg/books?id=G_8rDQAAQBAJ&pg=PT229&lpg=PT229&dq=%D1%8E%D0%B9-%D0%B3%D1%83%D0%BD+%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B2%D0%B8%D0%B3%D0%B0%D0%B5%D1%82+%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8B&source=bl&ots=6hOnixifX6&sig=ACfU3U365SkDoVv1OsPoaB8zyIZK09sfkg&hl=ru&sa=X&ved=2ahUKEwjcjpC-nLvlAhXMUJoKHVRGDWIQ6AEwEnoECAkQAQ#v=onepage&q=%D1%8E%D0%B9-%D0%B3%D1%83%D0%BD%20%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B2%D0%B8%D0%B3%D0%B0%D0%B5%D1%82%20%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8B&f=false
[9] https://www.centerragold.com/
[10] https://eco.akipress.org/news:1542605
[11] http://www.alliance-altyn.kg/o-kompanii/
[12] http://www.gkpen.kg/index.php/2017-12-22-09-23-23
[13] https://www.numbeo.com/pollution/rankings_by_country.jsp?title=2018
[14] https://epi.envirocenter.yale.edu/downloads/epi2018reportv06191901.pdf