«Всего за 10 лет Китай из страны, практически не принимавшей участия в финансировании таджикской экономики, стал ее главным донором. Очевидно, что нет простого и исчерпывающего ответа на вопрос «почему так произошло»», — о скрытых рисках в характере внешней задолженности Таджикистана, специально для cabar.asia, рассуждает экономист Константин Бондаренко.
Внешний долг Таджикистана при абсолютном объеме около 2,19 млрд. долларов находится на уровне менее 30% к ВВП, в то время как «пороговый» уровень в республике определен в размере не более 40 % к ВВП (в номинале). Таким образом, усилия таджикского правительства по поддержанию долга на устойчивом уровне на данный момент успешны. Если, в непростом для таджикской экономики посткризисном 2009 г., соотношение госдолга к ВВП составляло более 35% (в номинале), то все последующие годы данное значение постепенно, но уверенно снижалось, достигнув 22,5% от ВВП в 2014 г. (данные Министерства финансов РТ). После 2014 г. ухудшение внешней конъюнктуры, приведшее к замедлению экономического роста и девальвации национальной валюты в Таджикистане, сказалось и на состоянии внешнего долга. Согласно доступным данным за апрель 2016 г. его соотношение выросло до 28,2% к ВВП [1].
Тем не менее, общая внешняя долговая нагрузка продолжает находиться на приемлемом уровне, а принимаемая правительством каждые три года стратегия управления государственным долгом по основным индикаторам выполняется. Более того, о таких показателях как у Таджикистана, некоторые страны-соседи могут только мечтать. Так, внешний долг Казахстана к лету 2016 г. достиг уровня 92,3% к ВВП и составляет 154 млрд. долларов [2]. А внешний долг Кыргызстана хоть и не столь велик в абсолютных цифрах, но превышает объем долгов Таджикистана почти вдвое, составляя порядка 3,7 млрд. долларов. При этом долг Кыргызстана вплотную приблизился к отметке в 60% от ВВП, что является законодательно установленным порогом долга в республике [3, 4].
Закономерно возникает вопрос: если ситуация с госдолгом в Таджикистане стабильная, то каким образом состояние внешней задолженности страны может указывать на системные проблемы и в чем могут крыться риски?
На крючке?
Определенным поводом для беспокойства может служить заметное изменение за последние несколько лет самой структуры внешней задолженности и появление в ней доминирующего кредитора. Так, главным кредитором Таджикистана на сегодняшний день стал Китай. Двусторонние кредиты, выделенные КНР Таджикистану, составляют ни много, ни мало – более одного миллиарда долларов, что соответствует почти половине от всей суммы внешнего долга Таджикистана (48,3% на апрель 2016 г.) [1].
Доля долгов Китаю абсолютно несопоставима с долями других кредиторов. Ближайшими «конкурентами» Китая в этом плане являются Всемирный Банк (309,6 млн. долларов, доля в общей задолженности около 14%) и Азиатский Банк Развития (263,5 млн. долларов и доля 12%, соответственно). Но даже все в сумме многосторонние кредиты Таджикистану от международных финансовых структур не достигают размеров долга Китаю.
При этом такая ситуация является быстрорастущим трендом последних лет. Еще десять лет назад в 2006 г. сумма долга Китаю была равна … нулю! А долг перед Всемирным Банком на тот же период времени составлял все те же 300 млн. долларов. Получается, что всего за 10 лет Китай из страны, практически не принимавшей участия в финансировании таджикской экономики, стал ее главным донором. Очевидно, что нет простого и исчерпывающего ответа на вопрос «почему так произошло».
Во-первых, китайская экономическая экспансия направлена не исключительно на Таджикистан, а на весь регион Центральной Азии. Соседний Кыргызстан также должен могущественному соседу уже около полутора миллиардов долларов. Для Кыргызской Республики Китай – главный кредитор, но в процентном соотношении к общему объему внешнего долга это несколько меньшая, чем в Таджикистане доля — 38% [3].
Значительные средства Китай предоставил и для развития экономики Казахстана: на конец 2015 г. сумма задолженности перед КНР составила 13,6 млрд. долларов. Правда для Казахстана Китай не является основным инвестором и лишь замыкает тройку лидеров после Нидерландов и Великобритании, с общей долей во внешнем долге Казахстана порядка 9% (на конец 2015 г.) [5].
Одной из причин сильного доминирования китайской составляющей во внешнем долге Таджикистана является неблагоприятный инвестиционный климат. Даже более неблагоприятный, чем в среднем по региону. Конечно, по структуре внешнего долга нельзя прийти к такому выводу напрямую. Но какие еще есть причины того, что доля других стран во внешнем финансировании ничтожно мала? Также необходимо учитывать тот факт, что международные финансовые структуры, которые кредитуют Таджикистан, выделяют средства зачастую не столько по экономическим мотивам, сколько по гуманитарным.
Для Китая же с его избытком ресурсов и общим вектором внешней экспансии, толерантность к неблагоприятным условиям в странах-получателях кредитов не просто необходимость – это самая выигрышная стратегия. А если учесть еще и льготный характер кредитования, то Китаю фактически не приходится конкурировать с другими странами-инвесторами, что, конечно, сильно сдвигает баланс интересов в его пользу.
Как следствие, средства, выделяемые Таджикистану со стороны КНР, имеют не только положительную сторону в виде льготности условий, обратной стороной вопроса является их так называемая «связанность». Такие кредиты подразумевают, что их предоставление связано не только с необходимостью возврата основного долга и процентов, но и дополнительными условиями, выдвигаемыми кредитором. Как правило, это условие привлечения китайских компаний к реализации проектов, на которые и выделяются кредитные средства.
Действительно, масштабы присутствия китайских компаний в Таджикистане видны невооруженным глазом. Но в целом это не является чем-то однозначно негативным. В этом случае также происходит создание рабочих мест, а качество выполнения тех же строительных работ китайскими компаниями, как правило, выше, чем могут обеспечить таджикские предприятия. Сложнее дело может обстоять с теми вещами, которые как раз не видны. Учитывая, что китайские компании привлекаются в различные отрасли, вопросы могут быть, к примеру, в части условий контроля над использованием природных ресурсов и т.д.
Помимо значительной финансовой зависимости, растет также и технологическая. Ведь кроме условия участия китайских компаний в проектах, возникает необходимость приобретать китайское оборудование, которое может быть не всегда высокого качества, но также трудно-заменимым из других стран. Перечень рисков может быть и шире. В любом случае, формируется сложный и очень прочный характер зависимости.
Некоторые аналитики считают инвестиционную активность Китая в Центральной Азии проявлением стратегии т.н. «мягкой силы», когда масштабное и доступное финансирование используется Пекином для приобретения лояльности руководства других стран и решения в конечном итоге определенных геополитических задач.
Что думает по этому поводу таджикское правительство? Сложность сказать. Но дефицит капитала, особенно для реализации крупных инфраструктурных проектов и прохладное отношение со стороны других потенциальных инвесторов, не оставляет таджикским властям широкого пространства для маневра.
«Хрупкая конструкция»
Если все же оставить в стороне спорный вопрос о конечных целях китайской кредитной экспансии, есть более осязаемые проблемы, которые возникают в экономике Таджикистана в связи со столь интенсивным внешним финансированием.
В основном это выражается в искусственном стимулировании экономического роста, который при этом сосредотачивается в небольшом числе отраслей.
Так, один из главных генераторов роста, сектор строительства вырос за 2015 г. почти на половину (на 43% по сравнению с 2014 г.), при этом рост обеспечивался в основном реализацией государственных инвестиционных проектов на общую сумму около 4 млрд. сомони. Основной источник финансирования данных проектов – китайские кредиты. Другой растущей отраслью является горнодобывающая промышленность – сектор, подпитываемый китайскими инвестициями в значительной мере.
На общем фоне экономических проблем и заметно снизившегося уровня потребления, рост инвестиций в основной капитал, напротив, увеличивается высокими темпами. При этом больше трети от общего объема инвестиций в основной капитал финансировались главным образом за счет китайских кредитов.
Все это создает и накапливает определенные диспропорции в экономике, способствует искусственному перетоку капитала между отраслями, и делает страну в целом еще более уязвимой к изменениям внешней конъюнктуры.
Эксперты Всемирного банка в своих докладах об экономическом развитии Таджикистана называют такую модель «хрупкой конструкцией, подверженной рискам», отмечая в определенной мере искусственный характер экономического роста и риски, связанные с увеличением амортизации внешнего долга [6].
Что будет, если замедляющийся экономический рост в Китае заставит резко уменьшить объемы инвестиций в другие страны? На фоне «усыхания» другого важного источника внешнего финансирования – переводов трудовых мигрантов и фактическом отсутствии внутренних источников роста, это может привести к достаточно глубокому падению таджикской экономики. Другие сценарии маловероятны при существующей модели роста, ориентированной на потребление и государственные инвестиции, зависящие от постоянной внешней подпитки.
Поэтому, макроэкономические перспективы Таджикистана не столь безоблачны, как это может казаться по цифрам официальной статистики об экономическом росте и в том числе по состоянию внешнего долга. Зависимость от внешних факторов, истощение валютных резервов, системный кризис банковского сектора и риски, создаваемые деятельностью государственных предприятий, в сочетании со слабыми рыночными институтами действительно позволяют говорить о хрупком характере наблюдаемой стабильности.
Задача правительства в такой ситуации заключается в глубокой структурной перестройке экономики и проведении болезненных, но необходимых реформ. Это значительное сокращение и повышение прозрачности государственного сектора экономики, налоговая реформа, отказ от прямого вмешательства в работу банковского сектора, создание благоприятных условий для частных инвестиций и многое другое.
Привлечение внешнего финансирования в данной ситуации также лучше переориентировать не на «латание дыр» в бюджете или стимулирование экстенсивного роста, а на финансовое обеспечение стратегии реформ и смягчение краткосрочных последствий от ее реализации.
Ссылки на источники:
- Официальный сайт Министерства Финансов Республики Таджикистан, раздел «государственный долг», http://minfin.tj/index.php?do=static&page=gosdolg#vdolg
- (2016, июль 20). Внешний долг Казахстана составил $154 млрд. Капитал. (https://kapital.kz/finance/52153/vneshnij-dolg-kazahstana-sostavil-154-mlrd.html)
- Официальный сайт Министерства Финансов Кыргызской Республики, раздел «внешний долг», (http://www.minfin.kg/ru/novosti/mamlekettik-karyz/tyshky-karyz/struktura-gosudarstvennogo-vneshnego-dolga-kr-po-s3440.html)
- Бегалиева, Н. (2016, сентябрь 19). Минфин: Государственный долг Кыргызстана достиг более $4 млрд. Вечерний Бишкек. (http://www.vb.kg/doc/347206_minfin:_gosydarstvennyy_dolg_kyrgyzstana_dostig_bolee_4_mlrd.html);
- Всемирный банк. Таджикистан: Доклад об экономическом развитии №1 (весна 2015 г.) и №2 (осень 2015 г.)
- Кому должен Казахстан? Рейтинг стран по внешнему долгу. (2015, ноябрь 24). Курсив.kz. (http://www.kursiv.kz/news/top_ratings/komu-dolzen-kazahstan-rejting-stran-po-vnesnemu-dolgu/)
Автор: Константин Бондаренко, экономист (Украина, Киев)
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции cabar.asia