© CABAR – Центральноазиатское бюро по аналитической журналистике
При размещении материалов на сторонних ресурсах, гиперссылка на источник обязательна.

Бывшие заключённые женщины Кыргызстана: тюремный срок имеет далеко идущий эффект

Последствия для женщин Кыргызстана, ранее отбывавших наказание, оказываются драматическими. Практически во всех случаях им приходится сталкиваться с непониманием, недоверием и стигматизацией со стороны окружающих. 


В Кыргызстане существует одна исправительная женская колония — это учреждение №2, расположенное в селе Степное Аламудунского района Чуйской области.  На начало ноября 2023 года в ней находились 183 осужденные женщины. Большая часть из них отбывала наказание за кражи, разбой, грабежи и мошенничество. 

 

Несмотря на значительно небольшое число женщин-заключенных в Кыргызстане, социальные последствия их пребывания в пенитенциарном учреждении оказываются драматическими, а сам тюремный срок имеет далеко идущий эффект.  

Нина Фролова (имя изменено) вышла на свободу в этом году. До этого женщина шесть лет провела за решеткой за распространение наркотиков. 

«Я сама употребляла наркотики. И в нашей среде мы иногда помогаем друг другу, потому что знаем, что это болезнь. Поэтому так получилось, что меня посадили даже не за употребление, а за распространение», — рассказывает она. 

За то время, пока Нина была в заключении, мать продала квартиру в Бишкеке и переехала в Россию. 

«То есть ей было плевать, что со мной будет, где я буду жить. И под конец перед освобождением у меня была паника, ведь мне некуда было идти, — вспоминает Фролова. —  Был гражданский муж, но возвращаться к нему я не хотела. Он выпивает, а когда выпьет, становится агрессивным, дерется.  Снова переживать весь этот ад я не хочу».  

Освобождение из тюрьмы, особенно после длительного срока, напоминает переезд в незнакомую страну. Людям надо обустраивать свою жизнь, восстанавливать документы, привыкать к ценам, учиться распоряжаться деньгами, вникать в бюрократические процедуры, а также заново выстраивать свою личность. И практически во всех этих случаях приходится сталкиваться с непониманием и недоверием со стороны окружающих. 

Первое время мне казалось, что все люди знают, что я вышла из тюрьмы и все на меня “пялятся”, — говорит Фролова. — Когда пыталась устроиться на работу, там сразу спрашивали, есть ли судимость. И таких как мы ведь вообще не принимают. В глаза не говорят об этом, просто говорят “вы нам не подходите”. Из-за этого возникает неуверенность и депрессия.

В годы заключения Нина также заработала немало проблем со здоровьем, в частности, с легкими. А, оставшись без жилья и прописки, не могла обратиться ни в одну из поликлиник. О частных больницах и говорить нечего — лечение там не из дешевых, а денег после освобождения не было совсем. 

«Сейчас я работаю техничкой на одном из предприятий. Работа сложная, низкооплачиваемая, — говорит Нина.   Но, по крайней мере, у меня есть возможность накопить немного денег, снять квартиру, или дом, или комнату и начать жизнь заново». 

Марина Атабекова, равный консультант общественного фонда «Астерия», который помогает бывшим заключенным, отмечает, что проблемы, с которыми столкнулась Нина — трудоустройство и слабое здоровье — одни из самых распространенных среди освобожденных женщин.

«Пребывание в заключении имеет тяжелые последствия не только для социального статуса женщины в обществе, но и для психологического и физического состояния, — говорит Марина. —  Это, можно сказать, клеймо на всю жизнь». 

Бактыгуль Исраилова, руководитель фонда «Астерия» и «Сети женщин, живущих с ВИЧ» указывает на то, что, все граждане равны перед законом и имеют гарантированные конституцией права и обязанности, однако априори груз ответственности и осуждения на женщин ложится больше, чем на мужчин. 

Менталитет нашей страны ставит мужчину выше, чем женщину, — отмечает Исраилова. — Поэтому собирательный образ женщины, как хранительницы домашнего очага, продолжательницы рода не допускает ее проступков перед законом и обществом. Правонарушительницу всячески отвергают, дискриминируют и подвергают остракизму.

Эксперты отмечают, что поддержка со стороны общества на самом деле очень важна. По их словам, необходимы программы реабилитации и интеграционные усилия, чтобы помочь женщинам успешно воссоединиться с социумом. 

Что предоставляет государство? 

По данным Службы исполнения наказаний (СИН), еще с 1971 года в учреждении №2 функционирует профессионально-техническое училище №6. Там обучают по пяти специальностям: швея, пекарь, кондитер, электрик и парикмахер. 

«После завершения обучения выпускники получают соответствующие сертификаты. Так, с 2022 по 2023 годы было выдано 152 профессиональных сертификата осужденным», — сообщила инспектор отдела по связям с общественностью и СМИ Службы исполнения наказаний Ызат Тургунбаева

Кроме того, по ее словам, в женской колонии действует швейное производство и пекарня. 50 осужденных работают в швейном цехе, 9 — в пекарне и 39 — на хозяйственных работах. Также в учреждении №2 действуют реабилитационные центры «Атлантис» и «Центр реабилитации и социальной адаптации» (ЦРСА) для лечения нарко- и алкозависимых. Женщины проходят там курсы лечения и могут быть переведены в ЦРСА до конца отбывания срока наказания. 

Ызат Тургунбаева продолжает, что для поддержки ресоциализации осужденных также проводятся ярмарки вакансий совместно с территориальными органами труда, миграции и социального развития. Это дает осужденным возможность трудоустроится после освобождения. 

«Кроме того, условно-досрочно освобожденные женщины решением суда могут быть направлены в органы пробации при Министерстве юстиции для оказания поддержки и ресоциализации», — сообщила Тургунбаева. 

Пробация — это альтернатива лишению свободы, которая работает в Кыргызстане с 2019 года. Осужденный переходит под надзор органов пробации и должен выполнять определенные условия: например, устроиться на работу, пройти лечение или обучение. 

Данияр Молдокул уулу. Фото Департамента пробации

Заместитель директора Департамента пробации Данияр Молдокул уулу в комментариях CABAR.asia сообщил, что для реализации всех этих пунктов ведомство каждый год заключает меморандумы с различными организациями и учебными заведениями. Что касается курсов, где клиенты могут получить профессиональные навыки, то в этом направлении имеется официальная договоренность с Фондом развития навыков при Минтруда. 

«Также органы пробации оказывают содействие в восстановлении утраченных документов, выдаче социальных пособий и так далее», — сообщил замдиректора. 

При этом правозащитники ставят под сомнение качество предоставляемых услуг в органах пробации. По словам равного консультанта «Астерии» Марины Атабековой, система социальной поддержки для лиц, освобождающихся из колонии, налажена плохо и над ней нет достаточного контроля. И в целом, по мнению экспертов, государственной поддержки недостаточно. 

«Элементарно, те государственные и неправительственные учреждения, которые оказывают услуги временного проживания, не принимают бывших заключенных женщин. Зачастую они не приспособлены к работе с ними. И на данный момент “Астерия” – это единственный в Кыргызстане кризисный центр, который может временно размещать у себя женщин из ключевых групп», — говорит Атабекова. 

Однако и это в скором времени может прекратиться. Всему виной может стать инициированный в парламенте и уже принятый в первом чтении «закон об иноагентах».

«Приравнивается к особо тяжкому преступлению» 

В мае 2023 года группа депутатов во главе с Надирой Нарматовой предложила поправки в закон об НКО и Уголовный кодекс. Они предусматривают, что местные НКО, получающие деньги и иное имущество от других государств, международных и иностранных организаций, будут считаться «некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного представителя». 

Для них устанавливаются плановые (не чаще чем один раз в год) и внеплановые проверки, а уголовное наказание за нарушение требований закона весьма жесткое — до 10 лет лишения свободы. Такой срок полагается за совершение тяжких преступлений. Местные и международные правозащитные организации призывали кыргызских законодателей отозвать документ. Однако все замечания и призывы услышаны не были. 

Известно, что многие НКО и общественные фонды в Кыргызстане в рамках своей работы оказывают помощь уязвимым и ключевым группам населения, в том числе помогают женщинам с адаптацией после тюремного заключения. И большая часть таких организаций существует благодаря донорским средствам. Принятие же закона нанесет большой урон деятельности этих НКО, и соответственно, качеству жизни людей, которые получали помощь от них.    

Чолпон Омурканова, директор общественного фонда «Эгль», отмечает, что фонд на протяжении многих лет работал со Службой исполнения наказаний. 

Мы проводили для них тренинги, помогали детской колонии, открыли там реабилитационный центр, совместно с партнерскими организациями сумели улучшить условия содержания, — говорит Омурканова. — И вот теперь, оказывается, мы “иностранные агенты”. Все то, что мы делали во благо людей, весь наш труд приравнивается к особо тяжкому преступлению. Это какая-то насмешка жизни, честное слово. 

В свою очередь Бактыгуль Исраилова, руководитель «Сети женщин, живущих с ВИЧ» отмечает, что в случае принятия закона организации просто закроются и женщинам некуда будет обращаться. Государственные органы, по ее словам, мало чем смогут им помочь. 

Жертвы системы 

Замира Асанова (имя изменено) в тюрьме оказалась из-за краж и хулиганства. Уже находясь за решеткой, она подралась с сотрудниками колонии и там ей добавили срок. Таким образом, в общей сложности Замира провела в заключении 12 лет. 

Про детство Асанова рассказывает, что мать часто выпивала, а отца не видела ни разу в жизни. 

«Мать привозили ко мне в колонию, но я не хотела ее видеть, — говорит Замира. — Она сломала мою жизнь. Когда мне было шесть лет, мать с подругами хотели похмелиться и ради этого практически продали меня мужикам. Поэтому я не уважаю ее и не хочу с ней жить». 

После выхода на свободу она вернулась в родное село и стала помогать по хозяйству одной бабушке, чтобы накопить деньги и восстановить документы. 

«Однако позже у бабушки пропали деньги и обвинили в этом меня, — рассказывает Асанова. — После этого меня сдали в психушку. Я сбежала оттуда и пришла в “Астерию”». 

Сейчас она живет самостоятельно и работает санитаркой в одной из больниц. 

Эксперты говорят, что в основном женщины идут на преступление из-за экономических и социальных проблем. И чаще всего к ним относятся такие факторы, как неблагополучная семья, нищета, употребление наркотиков, беременность в раннем возрасте, низкий уровень образования или недостаток поддержки со стороны общества. 

В свою очередь Чолпон Омурканова, директор общественного фонда «Эгль», добавляет, что женщины также идут на преступление из-за насилия в семье —  со стороны мужа, сожителя или родственников. 

Чолпон Омурканова. Фото взято с личной страницы в Facebook

«Известно много случаев, когда женщины долго терпели избиения, унижения. Поэтому в попытках защитить себя, они были вынуждены прибегнуть к крайним мерам и превышению необходимой самообороны, — говорит Омурканова. — И после этого их называют преступницами, вешают различные ярлыки. И мало кто задумывается, что жертвы здесь — они сами». 

Программный специалист фонда «Астерия» Дастан Мамбеталиев отмечает, что женщины порой становятся жертвами системы, которая может не обеспечивать им необходимую поддержку и возможности. 

«То есть они могут совершить преступление в попытке защитить себя, своих детей или решить финансовые трудности. Однако после сталкиваются с отвержением со стороны общества и стигматизацией. То есть это такой замкнутый круг, из которого сложно выбраться», — говорит специалист. 

Решение подобных проблем, по его мнению, требует комплексного подхода, включая обеспечение доступа к социальным услугам, поддержку при трудоустройстве, реабилитацию и пересмотр социальных стереотипов, связанных с женщинами, которые нарушили закон. 

«Необходимо рассматривать возможности реформирования уголовной системы с акцентом на реабилитацию и предотвращение рецидива, а не просто на наказании, — говорит Мамбеталиев. — Стоит разработать программы, которые направлены на облегчение процесса трудоустройства бывших заключенных, в том числе содействие с работодателями и предоставление поддержки в получении навыков». 

Также, по его словам, необходимо обеспечить доступом к психологической поддержке для бывших заключенных, так как многие из них могут сталкиваться с психологическими трудностями.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: