«В обновленной стратегии национальной безопасности действующая администрация даёт понять, что отношения с «новыми партнёрами» будут основываться на логике взаимной выгоды, и скорее развиваться не на уровне госсектора, а с бизнесом и общественными структурами», — отмечает казахстанский эксперт Анастасия Решетняк в статье, специально для CABAR.asia.
Дональд Трамп обнародовал свою стратегию национальной безопасности в выступлении 18 декабря 2017 года. Комплексный 55-страничный документ состоит из обращения президента к американскому народу, введения, трёх «направлений», раздела, посвящённого региональному разрезу политики, и заключения [1]. Под влиянием новой администрации в Стратегии пересмотрена роль США в мире – и, соответственно, перераспределены приоритеты внутренней и внешней политики.
Очевидно, что и выступление Д. Трампа, и документ, созданный под его руководством, были обращены в большей степени к внутренней аудитории Соединённых Штатов. Это касается и вопросов построения инфраструктуры, ориентации на создание новых рабочих мест, подъёма экономики, и ужесточения иммиграционного законодательства. Однако, сфера внешней политики и вопросы расширения американского могущества и влияния в мире здесь освещены более чем подробно.
Обновленные угрозы безопасности США
Главным образом, изменения отразились в определении характера и последовательности угроз, сделанном в СНБ Обамы и Трампа, соответственно:
Согласно Стратегии, помимо других государств, основную транснациональную угрозу безопасности США представляют «террористы-джихадисты» и международные преступные организации, которые эксплуатируют открытое общество, быстро приспосабливаются к меняющимся условиям, действуют в теневом интернете (dark web). Их деятельность направлена на расшатывание государства и уязвимых людей, а отдельные организации такого характера поддерживаются и управляются другими странами.
Джихадистские террористические организации «продвигают варварскую идеологию, призывающую к насильственному уничтожению правительств и невинных людей», используя виртуальные и физические сети по всему миру для радикализации изолированных людей, уязвимых групп населения. В СНБ отмечено, что даже после территориального поражения ИГИЛ и Аль-Каиды в Сирии и Ираке угроза со стороны джихадистских террористов сохранится в формате проблемы возвращенцев. США намерены расширять обмен разведданными внутри страны и с иностранными партнерами; преследовать террористов, которые угрожают Америке и её гражданам независимо от того, где они находятся; уничтожать убежища и прерывать связи с источниками финансирования; разделять ответственность с союзниками в борьбе с терроризмом; бороться с радикализацией и вербовкой в сообществах через укрепление доверия между правоохранительными органами, частным сектором и американскими гражданами, развивать публичную дипломатию. США также настоятельно призывают государства, столкнувшиеся с этой проблемой, принимать активные меры по противодействию насильственному экстремизму.
Ядерная проблема (56 упоминаний) стоит особняком в повестке документа. «Ядерное оружие (ЯО) было основой американской стратегии по сохранению мира и стабильности в течение 70 лет – говорится в нём. Пока государства-изгои наращивали ядерный потенциал, США сокращали инвестиции в ЯО и их роль в обороне страны. Но усиливающаяся конфронтация с КНДР (особенно в контексте испытаний, проводимых северокорейским правительством), незавершенная сделка с Ираном, расширение ядерного потенциала России и Китая, угроза попадания оружия массового уничтожения в руки террористов и де-факто расширение ядерного клуба должны изменить такой подход. В этих условиях Америка модернизирует свой ядерный потенциал, а также будет способствовать «созданию предсказуемых отношений и снижению ядерных рисков». Система многослойной противоракетной обороны будет направлена на защиту от ракетных атак Северной Кореи и Ирана, не подрывая при этом «давние стратегические отношения с Россией или Китаем». США, таким образом, ориентированы на ужесточение сдерживания, и в данных условиях едва ли способны вести диалог о ядерном разоружении.
Обеспечение информационной (50 упоминаний) и кибербезопасности (44 упоминания) также становится одной из приоритетных задач новой администрации США, поскольку кибер- и информационные атаки «дают государственным и негосударственным акторам недорогие и доступные возможности серьезно повредить или разрушить критическую инфраструктуру, нанести ущерб американским предприятиям, ослабить наши федеральные сети и атаковать инструменты и устройства, которые каждый день используют американцы для общения и ведения бизнеса», а также снизить уровень доверия граждан и внешних партнёров к властям Соединённых Штатов. В СНБ декларируется намерение выстроить многоуровневую систему безопасности для защиты от этих угроз на государственном уровне и, кроме того, активизировать сообщества и местные сети, привлечь частный сектор для идеологического противостояния в информационной войне.
Региональное измерение Центральной Азии
Ближайшие партнёры и соседи центральноазиатских государств из «ключевых центров влияния XXI века» (СНБ-2015) переквалифицированы в «угрозы влияния США в мире» (СНБ-2017). Авторы документа утверждают, что эти государства «оспаривают геополитические преимущества [США] и пытаются изменить международный порядок в свою пользу», увеличивая свой военный потенциал, инвестируя в развивающиеся экономики для обеспечения поддержки своих режимов, а также сами оказывают поддержку диктатурам (в частности, Венесуэле).
Американская энергия, товары и услуги, образ жизни и ценности должны составить конкуренцию таким «нечестным и манипулятивным» государствам, как Китай и Россия. Для эффективного противодействия планируется предложить собственный путь для развивающихся государств. В то же время Вашингтон откажется от грантовой поддержки «новых партнёров» в пользу подходов, которые «привлекут частный капитал и будут способствовать усилению активности частного сектора». Это может непосредственно коснуться и стран Центральной Азии, коренным образом изменить структуру и логику американской поддержки, оказываемой правительствам и обществам Центральной Азии (ЦА).
Наш регион в СНБ упоминается как «Южная и Центральная Азия»: помимо пятёрки центральноазиатских государств, к этой группе Госдепартамент США относит Афганистан, Бангладеш, Бутан, Индию, Мальдивы, Непал, Пакистан и Шри-Ланку. Соответственно, среди проблем и интересов США в этом «регионе» стратеги Трампа называют, в первую очередь, противодействие трансграничному терроризму, предотвращение попадания в руки террористов ядерного оружия, материалов и технологий. Беспокойство в Вашингтоне вызывает «дестабилизирующее поведение» Пакистана, продолжающийся индо-пакистанский конфликт. Афганистан, согласно количественному анализу, постепенно уходит из американской политической повестки: в Стратегии говорится лишь о необходимости поддержания стабильности и дальнейшем вкладе США в борьбу с коррупцией в этом государстве.
Что касается непосредственно центральноазиатских государств, то опасения Америки связаны с их устойчивостью в процессе борьбы за господство в регионе «соперничающих держав» [России и Китая], а также с тем, что они могут стать убежищем для террористов. США обязуются работать с центральноазиатскими государствами, чтобы «гарантировать доступ к региону» для поддержки своих контртеррористических инициатив.
Перспективы дальнейшего взаимодействия
Большое достижение центральноазиатской дипломатии – сохранение при Трампе формата «С5+1» [2], предложенного предыдущей администрацией, ревизия связей и подходов которого была запущена сразу после инаугурации. Однако, учитывая особенности нынешней американской дипломатии, не стоит питать излишние иллюзии относительно этого формата. Требуя большей ответственности от партнёров, Вашингтон в данном случае может рассчитывать на то, что лидеры государств ЦА будут теснее взаимодействовать для решения проблемы вовлечения Афганистана в региональную интеграцию [3], что, как ожидается, позитивно повлияет на ситуацию с безопасностью как самой ИРА, так и её соседей. Пять проектов, реализуемых в рамках платформы С5+1, получили достаточно скромное финансирование – 15 миллионов долларов США [4] – и при администрации Трампа, очевидно, упор в их реализации будет делаться на самостоятельные усилия стран региона по трём оговорённым направлениям: безопасность, экономика и окружающая среда. Американское участие будет, с большой долей вероятности, сводиться к поддержанию формата, неким супервайзерским функциям и контролю за соблюдением условий соответствующих соглашений.
В СНБ-2017 государства региона упомянуты как возможные «новые партнёры», и такой подход может вызывать сдержанный оптимизм у политических элит ЦА, заинтересованных в дальнейшем укреплении сотрудничества с Вашингтоном. При этом в СНБ действующая администрация даёт понять, что отношения с этими «новыми партнёрами» будут основываться на логике взаимной выгоды, и скорее развиваться не на уровне госсектора, а с бизнесом и общественными структурами. Но, учитывая, что Центральная Азия находится на периферии американских стратегических интересов, в среднесрочной перспективе политика будет осуществляться в пределах уже сформированной системы координат.
Государства Центральной Азии, попавшие в фокус американского внимания в связи с угрозой распространения в регионе терроризма (по оценке стратегов США) и ужесточившимся противостоянием Вашингтона, Москвы и Пекина, в условиях воплощения в жизнь новой американской СНБ будут находиться в поиске наиболее приемлемых параметров взаимоотношений (и их сочетания) с этими крупными игроками как в двустороннем, так и в многостороннем формате. В логике геополитики вовлеченность США в центральноазиатские дела – хороший противовес влиянию других великих держав, но региональным элитам лучше мыслить в практической плоскости, чтобы не допускать столкновения интересов внешних акторов: это может спровоцировать дополнительную напряженность в регионе и даже помешать реализации уже запущенных проектов.
Источники:
- National Security Strategy of the United States of America — December 2018 — https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-0905.pdf.
- United States and Kazakhstan: An Enhanced Strategic Partnership for the 21st Century — January 16, 2018 — https://www.whitehouse.gov/briefings-statements/united-states-kazakhstan-enhanced-strategic-partnership-21st-century/
- Sullivan, John J. The Administration’s South Asia Strategy on Afghanistan — Washington, DC, February 6, 2018 — https://www.state.gov/s/d/2018/278003.htm
- C5+1 Fact Sheet – Washington, DC, September 22, 2017- https://www.state.gov/r/pa/prs/ps/2017/09/274386.htm
Автор: Анастасия Решетняк, старший научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований (Казахстан, Астана)
Данный материал подготовлен в рамках проекта ‘Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project’, реализуемого при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Норвегии.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции CABAR.asia