«Хотя Китай всячески демонстрирует экономический прагматизм, обходя политические вопросы, зависимость экономики Таджикистана от китайских инвестиций и растущий долг, в перспективе последнее слово в вопросе политического влияния остается за Поднебесной», — отметил политолог Хурсанд Хуррамов, в интервью специально для cabar.asia.
cabar.asia: Китай стал крупным инвестором во многих частях развивающегося мира, включая Таджикистан. Мы наблюдаем, как массивные влияния китайских ресурсов, посредством инвестиций и торговли, поступают в Таджикистан. Означает ли, что Пекин имеет растущие рычаги политического давления в Таджикистане?
Хурсанд Хуррамов: Растущее экономическое влияние Китая за последние десятилетия является для соседних стран, в том числе, для стран Центральной Азии фактором, внушающим двоякие чувства: для политической элиты это, безусловно, притягательный фактор, поскольку обеспечивает существенные финансовые вливания с относительно минимальными обязательствами, в отличие от западных стран и международных институтов; население и общество стран Центральной Азии, в свою очередь, по-прежнему воспринимают китайский фактор со значительной опаской и испытывают к китайской активности недоверие. Но, поскольку, наше общество не способно влиять на политические решения, то второй фактор вряд ли отразится на межгосударственных отношениях с КНР. Поэтому, представляется, что растущая тенденция экономического влияния КНР, в том числе в Таджикистане будет продолжена.
Что касается рычагов политического давления Китая, то на мой взгляд, безальтернативность созданного внешнеэкономического вектора Таджикистана по отношению к Китаю, можно уже рассматривать в качестве таковой. Хотя Китай всячески демонстрирует экономический прагматизм, обходя политические вопросы, зависимость экономики Таджикистана от китайских инвестиций и растущий долг (более 1,2 млрд $), в перспективе последнее слово в вопросе политического влияния остается за Поднебесной.
cabar.asia: В каком случае Китай начнет использовать экономические проекты в качестве политического рычага влияния на Душанбе? И почему это произойдет? Или с уверенностью можно сказать, что Китай, кроме экономических выгод в Таджикистане больше ничего не интересует?
Хурсанд Хуррамов: Политика Китая в этом плане очень осторожная. Эта страна адекватно оценивает свои возможности и выстраивает свою внешнеполитическую линию, в том числе принимая во внимание те фобии, которые к ней испытывают соседи. За последние годы КНР очень тщательно старается сформировать для себя позитивный имидж в регионе через образовательные проекты вроде Института Конфуция и масс-медиа. Сотни молодых людей сегодня обучаются в Китае или уже закончили и работают в китайских компаниях. Эта прослойка имеет абсолютно другое видение Китая и она постепенно увеличивается.
Все те усилия, которые Китай вкладывает в свою «мягкую силу» не позволяют говорить о каких-то прямых, агрессивных политических формах воздействия на Таджикистан. По мере увеличения зависимости от Китая в экономическом плане и изменение его образа, Таджикистан все больше будет вынужден прислушиваться к своему могущественному восточному соседу.
Опасение в данной ситуации вызывает чрезмерная снисходительность Китая по отношению к странам, испытывающие финансовые затруднения, в том числе к Таджикистану. Предложенная Китаем схема «инвестиции в обмен на сырье», подразумевающая возврат денег за счет доступа к месторождениям природных ископаемых, хоть является справедливой с точки зрения бизнеса, но внушает существенные страхи. Ярким примером является Туркмения, которая оказалась в существенно затруднительном положении, после решения Пекина о выплате денег за туркменский газ за счет погашения многомиллиардных кредитов предоставленных Ашхабаду ранее. Поэтому рассчитывать в этом вопросе сугубо на благородство китайцев в ущерб национальным интересам Таджикистана я бы не стал.
cabar.asia: Говоря о характеристиках китайской внешней политики, можно выделить тенденцию, в которой сочетаются приверженность определенным принципам и прагматизм. Какова стратегия Китая по отношению к Таджикистану?
Хурсанд Хуррамов: Стратегию Китая по отношению к Таджикистану стоит рассматривать в рамках реализации проекта Экономического пояса шелкового пути (ЭПШП), одной из главных задач которого является развитие западных регионов КНР, которые находятся в удаленности от морских путей и промышленных центров. Данная политика началась в 1999 году, и помимо создания промышленности в западных районах КНР предполагала диверсификацию транспортных путей на центральноазиатском направлении, в том числе в Таджикистане. Для реализации этой стратегии Китай начал активно инвестировать в инфраструктуру Таджикистана и наращивать торговый оборот. В результате за десять лет КНР стала вторым торговым партнером Таджикистана после России и его основным кредитором и инвестором.
cabar.asia: Китай является сегодня одним из основных экономических игроков в Таджикистане. Экономические отношения осуществляются на нескольких уровнях и в целом ряде секторов. Можно ли утверждать, что темпы торговли выросли с начала 2000-х гг. и продолжают ускоряться?
Хурсанд Хуррамов: Безусловно! Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить статистические данные последних лет. Например, если в начале 2000-х годов товарооборот между Китаем и Таджикистаном насчитывался в размере $15-30 млн., то по итогом 2016 года эти показатели выросли до $885 млн. При том, что существует огромное расхождение в цифрах между китайской статистикой экспорта и официальной таджикской статистикой импорта. С учетом так называемого «серого экспорта», который проникает в Таджикистан, эти цифры могут существенно увеличиться.
В начале текущего года, согласно официальным данным, объем товарооборота с Китаем снизился на 61%, что немного противоречит нашим утверждениям, но это связано с текущей экономической конъюнктурой и финансовыми проблемами в самом Таджикистане. Поскольку реальные доходы населения в значительной степени зависят от денежных переводов мигрантов, сокращение этих переводов отражается на торговых показателях республики.
cabar.asia: Китай интересуют ресурсы Таджикистана. Так, недавно он начал проявлять интерес к горнодобывающему сектору в Таджикистане. Что может предложить Таджикистан Китаю?
Хурсанд Хуррамов: Известно, что Китай действительно проявляет интерес к запасам драгоценных и цветных металлов в Таджикистане. В условиях растущей экономики Китая и развития промышленности интерес к золотоносным месторождениям Таджикистана будет и дальше расти.
Сейчас, по официальным данным, больше половины месторождений золота в Таджикистане передано для освоения китайским компаниям. Большинство китайских активов сосредоточены именно в горнорудной отрасли. Наиболее крупные из них в золотодобывающем предприятии СП «Зарафшон» Zijin Mining Group Co. Ltd, совместная таджикско-китайская компания ТК «Горпром» и другие, которым принадлежит контрольный пакет акций этих месторождений.
Таджикская сторона заинтересована в том, чтоб эти компании производили конечный продукт именно в Таджикистане, а не вывозили сырье в свою страну. За счет этого правительство рассчитывает создать новые рабочие места. Пока же на предприятиях в основном работают китайские специалисты.
cabar.asia: Китай в последнее время также пытается получить земельные концессии в Таджикистане, что вызывает в республике неоднозначную реакцию. Решение правительства Таджикистана в марте 2011 года сдать сельскохозяйственные земли в аренду Китаю было сочтено слишком политически рискованным, чтобы публиковать его в местных средствах массовой информации. Можно ли говорить о синофобии, когда речь заходит об отношении населения республики к растущему китайскому присутствию и влиянию в Таджикистане?
Хурсанд Хуррамов: Да, это так. По отношению к китайцам в таджикском обществе существует масса обоснованных и необоснованных стереотипов. В отличие от России, Ирана, Турции и даже западных стран образ Китая у большинства населения, мягко говоря не вызывает особой симпатии. Поэтому Китаю по всей видимости еще долго предстоит поработать в этом направлении.
cabar.asia: Китайские инвестиции очень часто отражают национальные приоритеты правительства Таджикистана. Здесь Китай построил трассу Душанбе-Худжанд, включая тоннели, и реализовал другие важные инфраструктурные проекты в столице и ее окрестностях. Таким образом, китайские инфраструктурные компании воспользовались первоначальным кредитным финансированием, чтобы закрепиться в республике. Не кажется ли вам, что китайские кампании начинают активно конкурировать за местные контракты и расширять свою долю рынка, зачастую в ущерб местным подрядчикам?
Хурсанд Хуррамов: Когда мы говорим о китайском прагматизме, то имеем в виду, в том числе и подобные механизмы освоения своих же денег. Имея огромные свободные финансовые средства, Китай предоставляет кредиты на весьма выгодных условиях: под низкий процент 1,5-3% и на долгосрочный период. Однако эти деньги осваиваются преимущественно китайскими подрядчиками посредством рабочей силы из Китая. По сути, китайские деньги переводятся с одного счета на другой (внутри Китая), создается инфраструктура, которая в свою очередь способствует повышению уровня торговли западных китайских провинций. Безусловно, эти проекты очень важны для экономики Таджикистана, но в двойном выигрыше практически всегда остается Китай.
cabar.asia: На счет вопроса по интересам Таджикистана и проектов Китая: это такое чудесное совпадение или обе стороны корректируют друг под друга смежные интересы? Насколько властям страны удается продавливать нужные стране проекты и уговаривать финансировать их китайцев? Или власти пассивно соглашаются на те предложения, которые предлагает Китай? То есть, насколько властям Таджикистана удается отстаивать свои национальные интересы или они остаются ведомыми со стороны опытных и умных переговорщиков Китая?
Хурсанд Хуррамов: Не думаю, что здесь все абсолютно однозначно. У Китая есть свое внешнеполитическое видение ситуации, и свои приоритеты, исходя из которых он решает в какую отрасль инвестировать. Таджикистан же за неимением иных инвесторов, заинтересован в привлечении как можно больше китайских инвестиций, в особенности в крупные проекты.
Не всегда предложенные Таджикистаном проекты находят одобрительный отклик в Пекине. Китай это очень явно продемонстрировал, когда отказался от реализации гидроэнергетических проектов в Таджикистане, не желая портить отношения с Ташкентом. Но существуют и такие инфраструктурные китайские проекты, которые стратегически важны для Таджикистана. Например, посредством китайских инвестиций Таджикистану удалось диверсифицировать свою транспортную инфраструктуру, которая замыкалась на Узбекистане во время не совсем стабильных отношений между Душанбе и Ташкентом. Поэтому, я думаю, что здесь стороны приходят к консенсусу в зависимости от характера того или иного проекта и степени его приемлемости для каждого.
Интервью подготовила редактор IWPR в Таджикистане Шаходат Саибназарова