«О происходящих в наших республиках событиях мы слышим преимущественно мнение одной стороны или не слышим вообще, если это касается вопросов экстремизма и терроризма», – журналист-аналитик из Таджикистана Негматулло Мирсаидов, специально для cabar.asia, о проблеме терроризма и методах борьбы на просторах Центральной Азии.
cabar.asia: Последние события в мире показывают всплеск терроризма и его актуальность. В этом аспекте насколько остро стоит проблема терроризма в странах Центральной Азии? Если ли у терроризма границы?
Нет сомнений в том, что теракты, как в странах Европы, так и России, унесшие много жизней и навсегда искалечившие сотни безвинных людей, являются прямым следствием событий на Ближнем Востоке. Там не первый год идет война, в которой прямо или косвенно принимают участие страны, либо имеющие непосредственно геополитические интересы, либо выполняющие союзнические обязательства. Попытка изменения расклада сил и установления новых порядков на Ближнем Востоке, как мы убеждаемся сегодня, привела к последствиям, которые дорого обходятся человечеству. Ближневосточный конфликт, можно сказать, вышел за пределы региона и сегодня сильно угрожает миру и спокойствию людей в других точках. Главная угроза – это терроризм, который давно стал транснациональной формой преступности. Вдохновителями нынешнего терроризма являются транснациональные консервативные и радикальные группировки, объединившиеся под флагом ислама. Именно по этой причине терроризм представляет опасность и для Центральной Азии, где среди населения растут радикальные настроения. На то причин предостаточно: это нерешенность социальных вопросов и их обострение в результате экономического кризиса, существующие проблемы в области прав человека, низкий уровень грамотности, как правовой, так и религиозной, неоправданные репрессивные действия правоохранительных органов в отношении подозреваемых и т.д.
cabar.asia: Если характеризовать работу властей в Таджикистане по предотвращению и предупреждению терроризма, то она больше сводится к силовым методам. Являются ли эти методы стабилизирующими либо они наоборот провоцируют новые проблемы?
До некоторых пор, да. Ныне уже меняется тактика и стратегия борьбы с экстремизмом и терроризмом, хотя не особо ощутимы изменения. Сами силовые структуры Таджикистана осознают, что злоупотребление властью может дать обратный эффект. Мне приходится в силу специфики своей журналистской деятельности часто общаться с представителями правоохранительных органов. Число сторонников того, что необходимо действовать жестко, но в рамках закона, растет. Сегодня мы больше не видим на экране телевизоров, например, демонстрацию признания обвиняемыми совершенного преступления в период следствия, все реже слышим о применяемых пытках, повальных арестах, хотя есть еще нарушения при задержании, коррупционных сделках при рассмотрении дел.
Несмотря на то, что силовые методы остаются по-прежнему определяющими, в последнее время, в Таджикистане резко усилили разъяснительную работу по повышению уровня правовой и религиозной грамотности. В стране принята Национальная стратегия противодействия экстремизму и терроризму на 2016-2020 годы, в соответствии с которой 36 структур органов исполнительной власти, органы местного самоуправления разработали собственные планы предотвращения дальнейшей радикализации общества. Есть конкретные планы по созданию рабочих мест, строительству, реставрации и ремонту спортивных сооружений, объектов социально-культурного значения, привлечения женщин к работе, развитию частного предпринимательства. Все направлено на то, чтобы максимально оградить от «дурного влияния» молодежь.
cabar.asia: Можно ли сделать градацию успешных стран в ЦА по борьбе с терроризмом? Есть ли взаимосвязь межу политическим режимом и всплеском терроризма?
Мне кажется, все страны Центральной Азии примерно на одном уровне. Сказать, что в Узбекистане полностью искоренен экстремизм, и стране теперь вовсе он не грозит, не могу. Может, внутри каждой из более или менее успешных стран региона относительно спокойно, но есть ощущение, что, потенциальные противники в лице радикальных исламистов, засели глубоко или просто иммигрировали. И угрозу, исходящую от них никогда не следует сбрасывать со счетов, ибо она может дать знать о себе в удобный момент. За исключением Кыргызстана, везде у нас авторитарные режимы. Значит, есть проблемы с волеизъявлением людей, коррупцией в высших эшелонах власти, доступом к земельным ресурсам, ведением бизнеса. Это и есть причины радикализации настроений. Казалось бы в самой спокойной Центральноазиатской стране Туркменистане не должно быть угроз терроризма, но отсутствие свободы – это та пороховая бочка, которая может взорваться в нужный момент сильнее, чем в Кыргызстане или Узбекистане, но для этого должны созреть определенные условия.
cabar.asia: Каков портрет потенциального террориста в ЦА? Какие факторы влияют на то, чтобы человек стал им? Когда мы говорим о борьбе с терроризмом, учитываются ли эти факторы властями?
Разные портреты можно нарисовать. Это фанатик, воспитанный в духе ненависти к представителю любой религии. Это человек, попавший в безысходное положение, долговую кабалу, не нашедший себе место в жизни. Это необразованный, обманутый человек. Все зависит от того, что послужило поводом становления на этот путь. Социальное положение или протест, ненависть или враждебность, кровная месть, вера в религию или клятва. До сей поры, хотя Таджикистан первым из стран региона столкнулся с террором в своей новейшей истории, у страны не было программного документа, касающегося борьбы с этим явлением. Теперь Национальная стратегия, разработанная в результате долгой и кропотливой совместной работы ученых, специалистов, представителей духовенства, четко определяет почву, на которой возможно прорастание экстремизма и направление профилактической, разъяснительной работы, действий по защите национальной безопасности.
cabar.asia: Некоторые эксперты считают, что проблема терроризма в ЦА искусственно преувеличена для привлечения внимания к региону и получения финансовых вливаний со стороны внешних акторов. Что Вы думаете по этому поводу?
До некоторых пор я также сомневался в оценках опасности, например, исходящей от Ферганской долины. Андижанские, Ошские и Джалалабадские события, конфликты в приграничных зонах Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана, участие большого количества граждан из стран Центральной Азии в боевых действиях за рубежом убедили меня в том, что радикальные настроения реально растут. Они имеют разного рода оттенки – националистические, этнические, религиозные, сугубо политические, экономические. Любое проявление этих настроений может быть реализовано в форме террора. Однако, в ситуации, когда мы ведем речь о терроризме, направленном против государства и преследующем цель свержения строя, против собственных граждан во имя достижения целей Халифата, то главной угрозой на данный момент могут быть так называемые «возвращенцы» из Сирии, Ирака, Афганистана, затаившиеся элементы, являющиеся их сторонниками. Что касается финансовых вливаний, я бы не сказал, что сегодня много средств направляют доноры на профилактику экстремизма и терроризма в Центральной Азии. В начале 2000-х внимания было куда больше. Сегодня, когда ситуация значительно накалилась в результате интернационализации и глобализации этого явления, думаю, не помешало бы вновь усилить работу по предупреждению радикализации, экстремизма и терроризма.
cabar.asia: Если проследить медийное отражение кейсов террористических актов, то можно ли сказать, что этот вопрос не всегда отражается корректно и сбалансированно, и что терроризм имеет этническую, религиозную принадлежность?
О какой корректности и сбалансированности можно вести речь, когда в мире идет информационная война? Медиаорганизации давно не соблюдают журналистские принципы. В мировом масштабе преобладают двойные стандарты, и человек не знает верить российским СМИ или американским, кто террорист – Башар Асад или Сирийская свободная армия. О происходящих в наших республиках событиях мы слышим преимущественно мнение одной стороны или не слышим вообще, если это касается вопросов экстремизма и терроризма. Что касается терактов в Европе и России, они – следствие противостояния радикальной исламской идеологии и иностранной интервенции, чтобы мы не говорили в прессе. Несомненно, эти акты террора имеют религиозное происхождение.
Интервью подготовили редактор cabar.asia Наргиза Мураталиева и координатор проектов IWPR в Таджикистане Гулафшон Сокиева