«Если говорить о перспективах, то можно предполагать, что, учитывая предстоящие выборы в парламент, кризис лидерства и доверия общества к имеющемуся политическому предложению партий и их представителей, популярность «Кырк чоро» так или иначе будет возрастать. Особенно в регионах», – отметила в статье, написанной специально для CABAR.asia, Эльмира Ногойбаева, исследователь социально-политических процессов. (Бишкек, Кыргызстан)
ЧАСТЬ I. ИСТОРИЯ ВОПРОСА ИЛИ ПОЧЕМУ ОНИ ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ И БУДУТ
Когда появилась первая информация про это объединение мужчин, никто не воспринял их всерьез. Так получилось, что политическая история независимого Кыргызстана богата различными спонтанными организациями и инициативами, часто использующими «глас народа» как отправную точку своей деятельности и так называемую легитимность в обществе. Не важно: продукт ли это единичной политической акции или проявляющееся время от времени, чаще перед выборами объединение – не то партия, не то движение.
Так или иначе, но пик их деятельности отмечается до или после так называемых революций. Часто сопряженных с героикой одного села, либо городской площади. Они претенциозны и недолговечны. Их язык и апелляция даже не к вечным ценностям, а к особенным «традициям предков и собственному менталитету», иногда к религии, иногда к мировоззрению, связанному с природой. Но, так или иначе, они претендуют на норму, то есть, на формирование правил игры в этом конкретном обществе. Основной их инструмент даже не порицание, а наказание. Основные враги – «иные». Не важно кто: иностранцы, ЛГБТ и другие «не такие», «неправильные». Их идеология довольна аморфна, но идеологемы и призывы «мораль и нравственность» там звучат ото всюду. И они популярны; спрос растет с каждым днем, особенно к выборам. Чиновники и министерства, партии и движения открыто и неформально идут с ними на контакт.
СПРОС НА РАДИКАЛЬНЫЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ И ИХ ИНСТРУМЕНТЫ
В чем их феномен? Это заслуга самих «Кырк чоро» или государство и общество само сформировало такой спрос неформального лидерства? Может быть, это не просто спонтанная мобилизация, а результат событий, выстраивающихся в определенную логику. Или это компенсация неэффективных институтов и норм, призванных формировать в обществе порядок и безопасность? Рассмотрим историю вопроса.
«Кырк чоро» как символ
Сорок витязей, сорок воинов. Само число сорок – часто встречающийся эпический числитель в символах разных народов и времен. Возможно, в зависимости от доминанты восприятия, исчисляемая сороковка менялась по полу и предназначению. Сорок девушек, племен, богатырей – как основа, прототип этнонима «кыргыз» по одной из гипотез. Так или иначе сорок (кырк) – древний, встречающийся в мифах и былинах, устоявшийся символизм, несущий функцию мобилизующую, скрепляющую и оформляющую в племя, дружину, сообщество.
Сорок богатырей (баатыров) – символ войска, дружины. Символ безопасности и опеки. Но и не только. В нем есть и социально-иерархический подтекст. Любой из представителей сорока – это дословно «аткаминер» (всадник, баатыр на коне), с определенной социально значимой в общине функцией в своем сообществе. Кубанычбек Нурбеков описывал функции аткаминера следующим образом: «Атакаминер уговаривал, напоминал обычаи и традиции, призывал к родовой солидарности, угрожал гневом Аллаха и доказывал необходимость подчинения манапу… Деятельность аткаминера была очень разнообразной».[1]
Словом, историческая память и мифический бэкграунд «Кырк чоро» более чем насыщен и где-то даже недооценен. Возможно, поэтому его символический потенциал, насыщенный по смыслу благородством и силой, справедливостью и неким правом на истину, которую они завоевывают и отстаивают, становится все более привлекательным маркером для социальных объединений сегодня.
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ВОПРОСА В СОВРЕМЕННОМ КЫРГЫЗСТАНЕ
Современные социальные мобилизации, объединения, призванные влиять на общество в Кыргызстане, появились даже раньше, чем само нынешнее государство.
Впервые народные, изначально спонтанные социальные мобилизации народных дружин появились на заре становления Кыргызстана, еще в 1998-99 гг. Это были первые гражданские объединения недовольных, вызванные объединением, на их взгляд несправедливым перераспределением земли вокруг Бишкека – так называемые «самозахватчики», осваивающие в будущем территории вокруг Бишкека, иронически названные как «новостройки». На самом деле, долгое время необустроенные инфраструктурно, хаотически застроенные районы столицы. В основном, это были этнические кыргызы, хотя среди них были и представителей других национальностей. Они требовали справедливости, объединялись в группы, потом союзы, подобные движению «Ашар».
Позже все эти первоначально социальные импульсы и недовольства, перетекли в политическую мобилизацию и амбицию. На стыке времен, эпох, тогда многое вершилось и сошлось во времени и месте. Эпоха первых спонтанных дружин одновременно перешагнула в политику и в другую страну, где, позже превратившись в политические партии, стала менять действительность, по крайней мере, влиять, разрушая советское и строя собственное. С присущим максимализмом и оптимизмом первых, тогда молодых лидеров и объединений.
Корректно ли сравнивать нынешние спорадические объединения «Кырк чоро» и те, уже ставшие исторические события и объединения? Только с точки зрения социальных объединений и инициатив. Здесь нужно принять во внимание, что появившиеся на закате большой империи и ее периферии группы протеста были пока еще корректны, еле уловимы, но уже несли амбициозный смысл. Особенно в первые годы. Они вызывали еще больше скепсиса, чем сегодня «Кырк чоро» или любое другое объединение. Монолит партийно-идеологической и административной системы был еще прочен. Несмотря на глиняный ствол это был еще колос, посягнуть на который могли только группы, объединения с серьезной претензией. Развалившаяся страна и система позволила потом тем группам – социальным объединениям – занять свою нишу в общественной жизни. А пока это были только импульсы, объединяющие молодых, в большинстве своем хорошо образованных молодых людей, пришедших из села в город, претендующие на свое место в своем государстве, в его центре и напрямую и метафорически. И это случилось. И это скорее была заслуга времени и центробежных процессов, тем не менее прецедент первых социальных мобилизаций, претендующих что-то изменить в обществе был.
Второй, подобной волной, наиболее ярким примером социальной мобилизации стал 2010 год. Тогда и появились первые, отличные от советского понятия, «народные дружинники». Опасаясь от мародеров, во время так называемой второй революции. Позже, на фоне межэтнического конфликта на юге страны, в начале спонтанно, потом уже организованно и даже при содействии Временного правительства, начали формироваться «народные ополчения». Стоит отметить, что формы подобных дружин были разные.
Некоторые мобилизовывались при определенных лидерах, партиях, спортивных клубах. Часть объединялось по районам, и собирались они в основном в периоды угроз обострившегося тогда неконтролируемого криминала, в том числе мародерств – для охраны личных имуществ и коммерческих объектов: магазинов, салонов и прочего.
Так описывали те события обозреватели EДжонатан Льюис и Александр Кристи-Миллер:«Они положили конец погромам, помогли спасти новое правительство и успокоить многих перепуганных жителей раздираемого конфликтом Кыргызстана» [2]. Далее: «в разгар массовых апрельских волнений, в результате которых была свергнута администрация президента Курманбека Бакиева, молодежь Бишкека и других городов начала создавать народные дружины для патрулирования улиц и восстановления порядка. В этих дружинах изначально видели временное решение проблемы с беспорядками в стране. Но в ходе непрекращающихся массовых волнений, охвативших с апреля страну, народные дружины начали приобретать все больше и больше влияния в кыргызском обществе».
В дальнейшем активное участие изначально «добровольных дружин» стало меняться. Сыграла роль усиливающаяся политизированность процесса, а также начавшееся перераспределение, в том числе и управленческих ресурсов в государстве. Революции порождают новых героев, лидеров и элиту, которые в последствии претендуют на часть завоеванного «пирога». Так случилось и в этот раз. «Сейчас возникает опасность, что народные дружинники превратятся в участников политического процесса, способных оказать негативное влияние на очередной этап становления политической жизни в этом центральноазиатском государстве», фиксировали тогда Льюис и Кристи-Миллер.
Так и случилось: многие лидеры тех молодежных объединений не просто стали востребованы в политике, они претендовали на нее. Это право, по их риторикам, они «заслужили» рискуя собой в 2010 году. Дискуссия о заслугах не преминула себя ждать. Некоторые из лидеров тех молодежных движений стали активистами, депутатами парламента, яркий пример лидер молодежного движения того периода «Патриот» – Данияр Тербишалиев, вошедший в парламент от партии СДПК.
К тому же, 26 апреля 2010 года было специально учреждено Министерство по делам молодежи, созданного «по просьбе молодых активистов страны»[3]. Само министерство возглавил другой активный участник апрельских событий Алиясбек Алымкулов, чей плакат с группой дружинников, во время протестных событий, долго еще висел на центральной улице Бишкека.
Более того, была попытка официально нормировать подобное участие молодежных объединений в общественной жизни страны. Так, главой МВД Зарылбеком Рысалиевым 16 августа 2012 года был предложен проект Закона Кыргызской Республики “Об участии граждан в обеспечении правопорядка”[4], в котором предлагался довольно широкий спектр полномочий:
1) защита прав и свобод человека и гражданина; 2) обеспечение общественного порядка; 3) безопасность дорожного движения; 4) общественный контроль за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания; 5) общественный контроль за соблюдением законности органами обеспечения правопорядка; 6) охрана государственной границы Кыргызской Республики; 7) правовая пропаганда и пропаганда безопасного и правомерного поведения; 8) формирование общественного сознания в духе неприятия антиобщественного, противоправного поведения; 9) профилактика наркомании и алкоголизма; 10) профилактика беспризорности и безнадзорности несовершеннолетних; 11) защита собственности; 12) охрана окружающей среды, недропользования и животного мира, экологическая безопасность; 13) ликвидация последствий катастроф, стихийных бедствий, эпидемий; 14) пожарная безопасность; 15) охрана памятников истории и культуры. Привлечение граждан к решению задач оперативно-розыскной деятельности осуществляется в соответствии с Законом Кыргызской Республики «Об оперативно-розыскной деятельности» и т.д.
Однако позже, через год, данный законопроект был отозван премьер-министром Джанторо Сатыбалдиевым.
Но прецедент состоялся. Не только «успешной практики», но и легитимированной государством и обществом героики. Ниша – пьедестал был очищен, а фундамент подготовлен.
Третий феномен подобной мобилизации, на наш взгляд, наиболее обладает социальной функциональностью и устойчивостью. Его наша исследовательская группа обнаружила в Баткенской области, Лейлекском районе, в айыл окмоту «Кулунду». Напомним, что Кулундинская сельская управа граничит с двумя районами Таджикистана Согдийской области, а население данного айыл окмоту около 25 тысяч человек. В нее входят 6 сел: Кулунду, Интернационал, Исхак Раззаков, Ак-Арык, Булак-Башы и Максат. Это самые отдаленные, южные территории Кыргызстана, характеризующиеся многими нерешенными приграничными вопросами, иногда доходящими до вооруженных конфликтов. Территория – разнополосица, где сложно на первый взгляд очертить четкие границы соседствующих государств. Границы, имеющие тенденции к сползанию, отнюдь не в сторону Кыргызстана. Население этого региона практически само решает сложные приграничные вопросы. До государства здесь далеко во всех отношениях.
При социологических опросах о том «как люди решают собственные проблемы, в том числе связанные с приграничными вопросами», обнаружился интересный способ внутренней мобилизации и решения проблем, когда люди собственными силами, дружинами пытаются охранять свои границы, хозяйства, ресурсы. Этот способ – небольшие по численности общинные дружины, названные в народе «Кырк чоро». Без политических, ресурсных амбиций. Их функция довольно простая, житейская – безопасность и охрана собственной территории. Где-то они помогают пограничникам, где-то айыл окмоту, выполняя при этом и функцию правопорядка на границах. И по необходимости, функцию местного МЧС по выполнению срочных коллективных работ, например: размыв арыков, пожаров, сели и прочее.
ОБЩИЕ ПРИЗНАКИ:
Во всех трех историях социальных мобилизаций в Кыргызстане можно найти общие параллели:
Когда государство уходит.
Они все, так или иначе, формировались в периоды ослабления государства. Либо государство разваливалось, меняя не только форму, но и содержание, как в первом случае. Либо происходила смена власти, на всех уровнях отсутствовал контроль и порядок, как в случае с 2010 годом. Либо это был участок, территория, находящаяся максимально удаленно от центра управления с нерешенными стратегическими вопросами обеспечения безопасности, как в случае с Кулунду.
Возможно, подобные инициативы имеются и в других районах Кыргызстана, но так или иначе главным критерием их присутствия и мотивации является отсутствие или частичное отсутствие государства. Или ослабление его основных функций.
Государство как институт, на которое полагается население, вернее, общество в обеспечении не только функций безопасности, но и порядка, в том числе и в хозяйствующих вопросах. В вопросах, связанных с ценностными установками – мораль, право, частная собственность, посредством функций данного государства его остальных управленческих институтов.
Когда нивелируются или трансформируются общие для всех «правила игры».
Закон – единый закон или свод законов. Когда он девальвируется, общество изначально не может понять как себя вести, с чем нормативно себя соизмерять. Потом оно всегда находит выход, вернее это делают те, кто доминирует в этой конкретной общине. Происходит подмена/замена одних правил – «законов» на другие. Это могут быть традиции, адат, шариат, криминальный свод… что угодно, но это то, что формирует социальную норму, т.е. определяет что и как в этом конкретном обществе должно быть.
И всегда находятся те, кто их транслирует. Помните К. Нурбекова и описанные им функции Аткаминеров, когда он пишет: «уговаривал, напоминал обычай, призывал к родовой солидарности…». Появляются новые герои. В начале герои, потом претендующие на политику, потом это уже власть, транслирующая ценности и нормы.
Вот потому они востребованы эти вариации объединений типа «Кырк чоро». Это очень эффективный инструмент.
В отличие от просто спортсменов или ребят, организованных в «спортивные клубы», которые так популярны по всей стране, и которые после мечетей и дорог занимают третье место в организации и популярности, как правило функционирующие при поддержке определенных формальных и неформальных лидеров всех мастей. В отличие от них, также организованных и объединенных, «Кырк чоро» имеют или полагают, что имеют определенную легитимность – социальную значимость.
То есть, для всего общества, а не одного конкретного лидера или группировки. Это не просто дружинники или чьи-то приближенные, у них есть миссия, освещенная «традицией» и «менталитетом», разумеется собственным кыргызским, как бы оправдывающая любую их деятельность, направленную на очищение общества от «зла». В их понимании это: проституция и ЛГБТ, иностранцы, использующие сауны и местных девушек или просто иностранный бизнес, не соответствующий в их понимании благостным целям развития Кыргызстана.
В этом смысле, они позиционируются только как «патриоты». Этому должна соответствовать не только идея «очищения общества» и, соответственно, поступки – рейды, проверки, протестные митинги, но и экипировка – у них у всех на голове священный и символичный для любого кыргыза головной убор – калпак. С собственной тамгой – символом, берущим начало ни много, ни мало – к Манасу, с которым, вернее с его дружиной, они часто себя ассоциируют и преподносят.
По сути, они – «Кырк чоро» – возникают как компенсаторный фактор; там, где нет государства, его мобилизующей идеи, порядка и правил.
Если говорить о перспективах, то можно предполагать, что, учитывая предстоящие выборы в парламент, кризис лидерства и доверия общества к имеющемуся политическому предложению партий и их представителей, популярность «Кырк чоро» так или иначе будет возрастать. Особенно в регионах.
И даже если данный фактор будет не так расхож, то сама потребность на подобную силу, как инструмент в формальных и неформальных институциях будет увеличиваться даже при всех их провалах и иногда не привлекательности избираемой жертвы, а это, уже как правило, те, кто слабее, уязвимей. Это не чиновники и управленцы разного ранга и тем более не коррупция и подверженная ею власть. Это опосредованные «враги», умещающиеся в их картину маргинального «зла», а это, в свою очередь, большие перспективы для манипуляций.
В этой первой части мы рассмотрели причины появления социального феномена «Кырк чоро». В следующей статье имеет смысл проанализировать уже саму деятельность непосредственно «Кырк чоро»: от риторик до акций, от амбиций и до реальных возможностей.
Эльмира Ногойбаева, исследователь социально-политических процессов
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции CABAR
[1] К. Нурбеков. «История государства и права Киргизской СССР». Бишкек 1999 г. стр 40.
[2] Джонатан Льюис и Александр Кристи-МиллерДобровольные народные дружины Кыргызстана могут превратиться в политических игроков.http://russian.eurasianet.org/node/31197
[3] Спикер рекомендует не упразднять министерство молодежи. Knews.kg
[4] Сайт Жогорку Кенеша Кыргызской Республики. Проект закона Кыргызской Республики – “Об участии граждан в обеспечении правопорядкаhttp://kenesh.kg/RU/Articles/12370-proekt_Zakona_Kyrgyzskoj_Respubliki_Ob_uchastii_grazhdan_v_obespechenii_pravoporyadka.aspx